"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Абрахам Дэниел М. Л. Н. Гановер

Наверное, ему такое мерзкое задание поручили, потому что он новенький. Мы крадемся за ним с пол-лиги, по узенькой тропке среди кустов. Тропинка не то чтобы очень заметная, но видно, что протоптана. И вдруг парень исчезает из виду.

Джек подносит к глазам дальнозор.

— Куда он подевался? — бормочет он. — Черт побери!

Мы бежим по полю и едва не падаем парню на голову. Он сидит на дне узкого овражка, положил малышку на колени. Мы с Джеком осторожно выглядываем из-за валуна. Младенец хнычет, но крутой откос звуки гасит. Тонтон шиму с себя размотал, умело заворачивает в нее девочку. Вообще-то ему такое запрещено. И огнестрел рядом лежит, на земле. Странно все это.

— Не смотри на меня так, — говорит он. — Я не виноват, что ты хворая, маленькая. А кто в этом виноват? Ты сама и виновата. Не захотела в мамкиной утробе остаться, поспешила на свет появиться. И ради чего? Вот и попала в переделку.

Разговаривает с малышкой, будто она его понимает. Обычный такой разговор. Видно, иначе он не может решиться ребенка оставить. Мы с Джеком переглядываемся. И тут, под ночным звездопадным небом, я внезапно понимаю, каким отцом Джек был для Грейси, такой же малютки. Вечно я забываю, что у него ребенок был. Наверное, для него все это очень тяжело.

— Ну ладно, пора, — говорит тонтон, берет малышку на руки и встает. — Надо найти для тебя местечко, где не дует. Простудишься еще. Вот тут, за камнями, видишь? — Он пристраивает девочку в расщелину среди валунов. — Вот и хорошо. Удобно тебе здесь? А теперь слушай меня внимательно. Не плачь и не хнычь. Нельзя, понимаешь? А то придет койот и… — Он вздыхает, шумно сглатывает. Потом выкарабкивается по другую сторону овражка и исчезает в ночи.

Мы с Джеком шепотом считаем до десяти. Джек встает, смотрит в дальнозор.

— Уходит, — говорит он.

— Жди меня здесь.

Я спускаюсь в овражек, стараюсь не шуметь, но мелкие камешки с шорохом сыплются из-под ног. Я замираю, гляжу вверх, на Джека. Он смотрит в дальнозор, потом кивает мне.

Младенец начинает хныкать. Я подбегаю, стараюсь вытащить малышку из расщелины. Ребенок сначала недовольно попискивает, потом заходится криком. Я не знаю, как с ней обращаться, боюсь поранить или еще что. Успокаиваю ее. Пальцы не слушаются. Шима тонтона за что-то уцепилась, я ее вытащить не могу.

Нерон кружит над головой, протяжно каркает. Ему не нравится детский плач. Меня он тоже тревожит — по-моему, он стал слабее. Или мне это чудится? Ребенка надо побыстрее вернуть Рэе.

Потихоньку вытягиваю шиму из расщелины, беру малышку на руки. Она невесомая, пеленки и то тяжелее. Поворачиваюсь, чтобы выбраться из овражка, и…

В двадцати шагах от меня стоит тонтон. Нацелил огнестрел прямо в сердце. Замечает мою татуировку на скуле и испуганно ахает. Ангел Смерти! Он пятится, но арбалета не опускает.

Надо же, так бесшумно ко мне подобрался, что я и не заметила. И Джек ничего не увидел и не услышал. А все потому, что овражек тонтону хорошо знаком.

— Я одна, — громко говорю я. — Безоружная.

Слышишь, Джек? Не высовывайся. Не лезь на рожон.

Парень удивленно пялится на меня, дышит часто. Он слышал, что призрак Ангела Смерти по Новому Эдему бродит, мстит за свою гибель.

— Ты не думай, я не призрак, — продолжаю я. — Я живая, настоящая. Вот, потрогай. — Я протягиваю ему руку. — Теплая.

Он делает шажок вперед, кончиками пальцев касается моей ладони. Кивает.

— Докажи, что безоружная, — велит он.

Я не отвожу глаз, двигаюсь медленно. Не хочу его спугнуть. Кладу малышку на землю, стягиваю куртку, бросаю ее на камни. Развожу руки и поворачиваюсь кругом.

Он подходит, обыскивает меня, огнестрела из рук не выпускает. Глядит со страхом, будто боится, что я обращусь в призрак. Лицо совсем мальчишеское, на щеках не щетина, а пух.

— Я ворона увидел, — говорит тонтон. — Испугался, что он ребенка заклюет.

— Мой ворон детей не трогает, — отвечаю я.

Мы смотрим друг на друга.

— Я слышала, как ты с ней разговаривал. Давай я ее возьму, а то земля холодная, малышка простудится.

Сажусь на корточки, беру девочку на руки.

— Ты неправильно ее держишь, — говорит парень. — Под голову возьми, вот так. Не знаешь, что ли?

Он засовывает огнестрел в кобуру, показывает мне, как ребенка держать.

— Как у тебя ловко получается, — вздыхаю я. — У тебя сестренка есть?

Парень сжимает губы, каменеет лицом. Я понимаю, что сестра у него есть, но неизвестно, жива или нет. Тяжело ему, наверное.

— У меня тоже сестра есть, — говорю я. — И тоже слабенькая родилась, вот как эта. Но выросла здоровой… Она особенная.

— Куда ты ее забираешь? — спрашивает он.

Я не отвечаю.

— Я никому не скажу, честное слово, — смущенно бормочет он.

Ему стыдно. Ему жалко малышку, хотя она ему и не родня.

— Верну ребенка матери, — говорю я.

— Поторопись, — вздыхает он и ласково гладит девочку по щеке. — Она слабенькая. Вон какая крохотная.

— Знаешь, а ведь неправильно это, — продолжаю я. — Родную кровь разлучать. Младенцев с матерями, братьев с сестрами. Твою сестру в Эдемов дом увезли?

— Не знаю, — говорит он.

— А как ее зовут?

Внезапно парень соображает, что ведет беседу с Ангелом Смерти, врагом народа. Лицо его каменеет. Он отступает подальше. Вздергивает голову, расправляет плечи, прикладывает сжатый кулак груди, против сердца.

— Да здравствует Указующий путь! — восклицает он.

Я подношу кулак к груди, вытягиваю два пальца — знак победы.

— Свобода, брат, — негромко говорю я.

Глаза его жадно вспыхивают, будто пламя свечи. Божемой, он сейчас повторит за мной…

Ну же, не бойся! Скажи! Свобода…

По темному небу скользит падучая звезда. По лицу тонтона пробегает тень надежды.

— Указующий путь вас обманывает, — шепчу я.

Зря тонтоны паренька одного посылают. По его лицу можно все понять. Парню внушили, что мне верить нельзя, но он мои слова запоминает. Прячет их глубоко-глубоко, в тайном месте, чтобы потом над ними поразмыслить.

— Я тебя не выдам, обещаю, — повторяет он и поворачивается уходить.

Выкарабкивается по каменистому склону оврага, бежит назад, в дом детства, пока остальные охранники не спохватились.

Джек выходит из-за валуна, спускается вниз, помогает мне выбраться наверх. У Джека глаза блестят, ухмылочка на губах блуждает.

— Да уж, — вздыхает он и протягивает мне руку.

— Да уж, — повторяю я.

— У меня руки так и чесались его пристрелить, — говорит Джек. — А вообще интересно получилось.

— Побольше бы таких, как он, — замечаю я.

Малышка у меня на руках тихонько похныкивает.

— Возьми-ка ее, — прошу я. — Не умею я с детьми…

Джек повязывает шиму через плечо, укладывает туда девочку, и мы с ним бежим на север. Там, у поворота дороги, нас ждут Марси и Кэсси.

Ночь темная. В небе падучие звезды мельтешат. В Третьем секторе все тихо. Холодный ветер дует то с севера, то с востока. У меня по коже мурашки бегут. Может, неупокоенная душа где-то рядом мается. Говорят, что в звездопадные ночи неупокоенные души по ветру летают.

В поле дикий кот рыщет, мышей ловит. И ребеночком не побрезгает, если попадется. Но малышка в безопасности, спит на груди у Марси, завернутая в шиму. Рыжая кобылка Тэм трусит рысцой, укачивает. Марсино сердце бьется ровно, спокойно.

В ночном воздухе чувствуется дыхание зимы, холод щиплет нам носы и пальцы. Жнивье под лунным светом серебрится, будто под снегом. Наверное, здесь зима не такая, как на Серебряном озере. Увижу, если до нее доживу, конечно. Если Демало меня не погубит. А если он меня погубит, то и товарищей моих тоже. Луна растет, как на дрожжах.

— Слушай, а сколько до Кровавой луны осталось? — шепотом спрашиваю я у Кэсси.

— Если сегодня считать, то пять ночей, — отвечает она.

Джек слышит мой вопрос, недоуменно морщит лоб. И чего я спрашиваю? Время вспять не повернешь. А Джеку любопытно, откуда у меня такой интерес.