Андрей Щупов - Полет Ящера

Нужный район и нужная улица уцелели. Без особых приключений мы добрались до места. Только однажды по машине колотнул из подворотни шальной пулемет, но стрелка спидометра отплясывала вблизи полутораста километров, и объект для прицеливания мы являли собой крайне неподходящий. Ни одна из пуль нашей многострадальной колымаги даже не задела, и уже через десять-пятнадцать минут мы осматривались в пустующих комнатах, не доверяя уже никому и ничему, пытаясь и в этих гулких апартаментах найти отголоски бушующих в городе мистерий. Все обошлось. Никаких пугающих признаков мы не обнаружили. А вот следы недавнего пребывания Надюхи отыскались - кое-какое бельишко, в беспорядке сваленная у зеркала парфюмерия, надкушенный бутерброд и недопитый кофе в столовой. Осмотрев все четыре комнаты и тщательно обшарив кладовую с остекленной лоджией, Гонтарь выложил на журнальный столик всю свою карманную артиллерию, с облегчением рухнул на диван.

- Все, - просипел он. - Спать и ни о чем больше не думать!

- Здраво, - я кивнул.

- А завтра, - с надеждой продолжал Гонтарь, - проснуться и обнаружить, что все это кончилось.

- Кончилось?

- В смысле, значит, вернулось. Город, люда, время…

Это он уже мечтал. Фантазировал вслух. Я не стал его разубеждать. И железным людям порой жизненно необходимо расслабиться. Тем более, что я прекрасно знал: на улице Гонтарь вряд ли бы осмелился высказать подобное. Полевые условия - одно, домашняя среда - другое. Работу и отдых Гонтарь отчетливо разделял, хотя и был, как всякий человек, существом слабым, по природе своей тяготеющим к светло-розовым иллюзиям. Наглядный пример - это вырвавшееся из его уст признание. Стоило телохранителю очутиться в современной квартире - с аудиоаппаратурой «Хитачи» и серебристыми жалюзи, с европейским холодильником, доверху забитым пивом и дальневосточными копченостями, как желания всколыхнулись в нем, бодря мозг и зажигая надеждой.

- А, босс? Как считаете, получится или нет?

Я тоже присел в кресло, бросил на колени полуразряженный «Стечкин». Хотелось утешить телохранителя, поддакнуть, не затевая лишнего диспута, но и на ложь, оказывается, тоже нужна толика энергии. У меня таковой не оставалось.

- Либо мы не проснемся вообще, - буднично предположил я, - либо завтра будет ещё хуже.

- Хуже? Вы шутите, босс! Куда уж хуже?

- Эх, Гонтарь, Гонтарь! Хуже бывает всегда. Тебе ли этого не знать!

- А может, как-нибудь оно наладится? Детский вопрос и детские надежды. Гонтаря было жаль. Он по-прежнему не понимал того, что случилось. Я тоже не понимал, но я, по крайней мере, чувствовал. Есть такая сфера познания - чувственное осмысление мира. Вот я и осмысливал мир. В меру сил и возможностей.

- Нет, Гонтарь, не исправится.

- Вы уверены?

Сумрачно кивнув, я прикрыл глаза. В голове хрипло и заунывно потянулась давнее, полузабытое:

«Хо-лодно е-лочке, хо-лодно зимой, из лесу е-лочку взяли мы домой…»

Отчего вдруг вспомнилось? С детства, кажется, не пел! Да и не слушал, наверное. Хотя, надо отдать должное, славные были песенки. Вроде той музыкальной трагикомедии про березку, которую некому залома-ти. Этакая идеология навыверт. Задуматься бы всерьез над словами, встревожиться, но нет! Не для того, видно, придуманы. Песенки наши детские. Их петь нужно, а не мусолить интеллектом. Как молитвы, как фразы из психотерапевтических тестов.

Раскрыв глаза, я коротко вздохнул. Губы сами собой расползлись в жесткую улыбку. Совершать открытия, пусть и с немалым запозданием, - все же приятно. Фольклор оборачивался неожиданной стороной, и нехитрую правду песенных строк я разглядел только сейчас. Елочку-то и впрямь теплом хотели порадовать, домашним супчиком, детским уютом. Только вот незадача! - перед этим её взяли и тюкнули. Топориком по стволу. И точно также, должно быть, перемещают и людей. Из одного котинуума в другой. Не с намерением устрашить, - какое там! - из самых благих побуждений…

- Летает! - Гонтарь со злостью кивнул на снующую под потолком муху. - Мы тут сидим, а она летает, зараза! И хоть бы ей хрен!

Я проследил глазами за пируэтами цокотухи.

- Ей, верно, легче, чем нам.

- Уж конечно! - Гонтарь взглянул на меня исподлобья. - А может все-таки есть какой-то выход? Посидим, отдышимся, а там и проклюнется что? Утро - оно ж это… Всегда мудренее…

Расставаться с последней надеждой телохранителю отчаянно не хотелось, и я его понимал.

- Мудренее - это точно. Только до утра дожить ещё надо, понимаешь?

- Чего ж тут не понять.

- Вот и не будем спешить, с выводами. Впереди ещё вечер и целая ночь.

Гонтарь молча принялся рассматривать собственные ладони. Возможно, изучал линию жизни, пытаясь угадать, где и на какой стадии она, грешная, обрывается. За окнами монотонно бухали тяжелые орудия, под плафонами люстры продолжала зудеть муха. Виражи её отзывались в ушах щемящим звоном. Странно, но орудийный грохот воспринимался куда легче. В муху же хотелось разрядить остатки обоймы из «Стечкина».

- Вспомнил… - Гонтарь поднял голову. - Хвост за нами был. Какая-то темная машинка. И вчера, и сегодня. То есть, значит, когда выехали вечером, и потом, когда снова вернулись в день.

- А почему молчал?

Он равнодушно пожал плечами. Впрочем, без того было ясно: на фоне всего разразившегося возможная слежка выглядела мелочью.

- Уверен, что хвост?

- Пожалуй, что так. Хотя далеко от нас ехали, не разглядел. Временами вовсе отрывались. То есть раньше бы голову дал на отсечение, что хвост, а сейчас… - плечи его снова пришли в нервное движение, - в общем, черт их знает!

Поразмыслив, я повернул голову. Телефон располагался на столе, но вставать отчаянно не хотелось. Для этого следовало перегнуться в пояснице, переместить ноющие ноги. Чтобы не утруждать себя, я уцепил телефон за провод, подтянул аппарат к самому краю. Легкая трубка соскользнула в ладонь, мембрана тоненько запищала.

- Гляди-ка, работает! - удивился Гонтарь.

- Значит, кое с кем сейчас переговорим, - я набрал привычную комбинацию цифр. Трубка задумчиво гуднула, и тут же раздался женский скрипучий голосок:

- Семнадцатая слушает!

Я нахмурился. Какая, к черту, семнадцатая? Я звонил в собственный офис. Трубку должен был взять либо Сеня Рыжий, либо кто-нибудь из охраны.

- Это Ящер. Где там у нас Сеня?

- Не понимаю вас! - голосок незнакомки зазвенел чуть раздраженно. - С кем соединить? Назовите, пожалуйста, номер абонента!

Чуть помешкав, я назвал номер, который только что набрал на клавиатуре. Дамочка несколько раз переспросила, видимо, куда-то записывала сказанное, а через некоторое время потянулись длинные гудки. Вот смех!.. Получается, что к себе и через себя! Неужели действительно соединят?..