Иван Сербин - Собачий Рай

— Ага, — донесся из «оружейки» голос Коли Борисова. — В желудках он бы сейчас лежал. Переваривался спокойненько. А завтра утром его на какой-нибудь газон выложили бы. Рядком, аккуратными такими кучками.

Сказал и засмеялся собственной остроте. Легкий он был человек, Коля Борисов. На любую тему пошутить мог. И самодостаточный. В том смысле, что сам шутил — сам же и смеялся.

Запищал зуммер телефона. Это было так неожиданно, что Коля даже выглянул из «оружейки».

— А теперь прогноз погоды, — пробормотал он.

Паша Лукин посмотрел на него, на телефон, снова на напарника. Хмыкнул.

— Это чего? — спросил, словно видел телефон впервые в жизни.

— А ты трубку сними, сразу и узнаешь, — прокомментировал Коля Борисов. — Давай, Пашк, не стесняйся.

Тот снял трубку, поднес к уху. С таким же видом, наверное, поднес бы к уху радиоприемник Александр Сергеевич Пушкин, доведись ему вдруг оказаться в нашем времени.

— Алло? — сказал Лукин совсем неуставно. — В смысле, ОВД. Чего? — Отнял трубку от уха, сказал: — На Куваева склад продуктовый горит.

— А чего он нам-то звонит? Пусть звонит в пожарку!

— Мамаша, звоните в «ноль-один», пожарным. Что? — И снова закрыл трубку: — Она спрашивает, можно ли ей продуктов там взять, раз все равно горит.

Коля Борисов заржал в голос.

Было в этом звонке что-то совсем привычное. За окном ничего не изменилось, только стало еще темнее — надвигалась ночь, да снова начал накрапывать мелкий дождик, а, поди ты, возникло ощущение, что время сделало шажок назад, во вчера. В спокойный вечер, когда еще не было собак и парней в камуфлированных куртках, громящих ОВД и стреляющих в милиционеров озорства ради из окошек автомобилей. И вот сейчас войдет в дежурку Петюня Чевученко, деловито разворачивающий пакет с бутербродами — два с ветчиной, один с сыром, — и спросит: «А чайник закипел уже, что ль? А зачем выключили тада? Блин, мужики, ну кто просит выключать-то»? И за окном вместо кромешной, непроглядной темени будет свет в окнах квартир. Приподъездные фонари осветят палисадники и подъездные дорожки. Вспыхнут ярким витрины супермаркетов, разрежут ночь огни иллюминаций, засияют рекламы, и понесутся огненной рекой по проспектам и улицам автомобили.

Впечатление оказалось настолько сильным, что Волков даже подошел к окну, выглянул и… не увидел ничего. Только вязкую и тягучую, как жвачка, ночь.

Стоило положить трубку, зуммер запищал вновь, настырно и требовательно.

— Да не бери, — посоветовал Борисов, вытаскивая из «оружейки» пустые рожки, цинк с патронами и приспосабливая их на банкетке. Камуфлированные могли заявиться еще раз, теперь уже зная, что в ОВД засели «патриоты», не позволяющие поживиться стволами и патронами. — Все равно из личного состава никого. Патрулей нет, дежурного нет, начальства нет. Ехать на вызов некому.

— Алло? — Лукин все-таки снял трубку. — То есть дежурный. Слушаю вас. Откуда? А сколько их? Мужики, от школы, угол Митрофанова и Кронштадтской, какой-то гад БТР угнал.

— А что, поприличнее ничего в этой школе не нашлось? — продолжал веселиться Коля Борисов. — Танка, к примеру? Или самолета?

— Он убил учительницу и солдата-«срочника», — серьезно продолжал Лукин. — В БТР двое заложников. Тоже солдаты. А едет товарищ в торговый дом, мародерствовать.

Коля Борисов посерьезнел, сплюнул.

— И что? Мы-то чем помочь можем? С голой пяткой на острые шашки полезем? У БТР пулеметная спарка и пушка в довесок. Или крупнокалиберный. Из такой дурищи автобус на дольки нарезать можно. Если он нас заметит, то всех там положит. Верняк. Ему терять нечего, на нем и так уже два трупа висит. Опять же, ну поедем мы — здесь кто останется? Стволы охранять надо? Или оставим двери открытыми — заходи кто хочешь, бери что хочешь. А мы поехали мародера ловить.

— Он туда не прокатиться поехал, а мародерствовать, — возразил Волков. — Значит, из БТР выйдет. Если его не спугнуть мигалками, вполне сможем застать врасплох. Думаю, мы с ним справимся.

— Ну да, конечно, — усмехнулся Борисов и ткнул пальцем за окно. — Это ты тем солдатам расскажи.

— Знаете, мужики, я вот что подумал, — подвел черту Паша Лукин. — Пусть вызывают армейских с техникой, авиацию, спасателей, кого угодно. Хоть космонавтов. Это ж не школьный БТР был? Вот пускай те, чей он был, с этим гадом и разбираются. А у меня жена и ребенок. И мне тридцать пять только-только отбренькало. Пожить еще хочется.

— Точно, — кивнул Борисов. — Ты, Андрюх, Пашку слушай. Он у нас умный.

— Так нельзя, — Волков покачал головой. — В общем, попробуйте связаться с центральной, объяснить им ситуацию. Пусть подмогу пришлют, хотя бы пяток человек. Кстати, с армейскими свяжитесь, если получится. Что-то неохота тут ночью куковать без тяжелой артиллерии. Сдается мне, под темноту самое веселье начнется. А я пока смотаюсь, погляжу, что там с этим БТР.

Паша Лукин вздохнул:

— Вот же, блин, подвезло с коллегами, прости, господи, язык мой нечестивый. Погоди, Андрюх.

— Что? — спросил Волков.

— Ну, поедем мы. А здесь-то кто останется? «Оружейку» охранять?

— Коля может остаться, — кивнул Волков.

— Предлагаешь вдвоем его брать, что ли?

— Но он-то один. Подождем, пока этот тип из БТР вылезет, и сделаем его.

— Ну да. Сделали одни такие, — Лукин вздохнул тяжко. — «И остался дедушка на берегу моря с двумя гранатами против трех немецких танков». Ладно, поехали.

У торгового дома царило запустение. Посреди широкой асфальтовой площадки стоял БТР. Пулеметы развернуты в сторону стеклянных дверей. Боковой люк распахнут.

Чуть выше, на ступенях, раскинув руки крестом, лежал на асфальте мужчина. Голова его была странно вывернута и запрокинута. Между подбородком и воротничком рубашки зияла рваная черная рана. Чуть дальше еще два тела — кассирши в синем форменном передничке и охранника в черной униформе. Оружие, понятное дело, уже успел подобрать кто-то из «случайных прохожих».

«Уазик» остановился метрах в пятнадцати от входа.

— Андрюх, дальше ножками, — торопливо забормотал Лукин. — Идем осторожно, вдоль стеночки. Если эта сволочь заложников с собой не потащит — валим его сразу, как только заметим. Никаких «ля-ля». Пулю в лобешник — и всех разговоров. Спишут на «боевые», — усмехнулся он криво.

— А если потащит? — спросил Волков, пристегивая рожок к автомату, досылая патрон в патронник.

— На хрен они ему? Он же не за заложниками сюда приехал, а воровать. Этот парень не террорист какой-нибудь. — Лукин вглядывался в залитое ночью, как тушью, лобовое стекло и проступающие сквозь черноту еще более черные очертания бронемашины. — Он — вор и убийца. Завалим его, возьмем БТР и сразу назад. «Камуфляжники» вернутся — мы им организуем теплую встречу.