Игры Эн Ро Гримм - Софья Валерьевна Ролдугина

Джек сглотнул.

– Он… он умер чуть больше пять лет назад. И мама тоже, но совсем давно. А мачеха… он женился на женщине с двумя дочерями, мне уже лет пятнадцать исполнилось тогда… В общем, мачеха не хотела, чтобы наследство досталось мне, а я… я не захотел участвовать во всех этих склоках и просто уступил ей всё.

– И сбежал? – подал голос Сирил.

Отчего-то это прозвучало как упрёк.

«Ты сам сбежал из дома, разве нет?» – подумал Джек, ощущая иррациональную обиду.

– Ну, я сперва погорячился, а потом у нас произошёл небольшой конфликт, – ответил он вслух с показным легкомыслием. Это было правдой – наполовину; о том, как его хотели упечь в психушку, и о том, как на его мотоцикле однажды отказали тормоза, рассказывать не хотелось. – Возможно, надо было просто официально отказаться от наследства, но, с другой стороны, потом такой отказ можно оспорить… Мачеху это бы нервировало, в смысле, сама возможность. В общем, да, я сбежал, – поднял он руки, сдаваясь. – Не самое умное решение, но что есть, то есть. С другой стороны, ещё несколько лет – и меня признают мёртвым. Очень удобно для всех. А я куплю себе качественные поддельные документы… и начну новую жизнь?

– Ты меня спрашиваешь или себя? – фыркнула Ширла в ответ. И уставилась на него в упор, подперев щёку рукой. – Джек, ты человек?

«Разумеется», – хотел сказать он.

И, пожалуй, засмеяться, потому что это же была шутка, конечно, просто прикол.

Но сердце отчего-то пропустило удар. И Сирил смотрел уж слишком внимательно. И плащ на рыжем меху, обычно невесомый, лежал на плечах чудовищным грузом…

– Не знаю, – честно сказал Джек. – А вы как думаете?

И что-то, видимо, было в его взгляде такое, что Ширла стушевалась и пробормотала, что на сегодня, пожалуй, с вопросами хватит. Больше половины ночи оставалось уже позади. Жар у Сирила наконец спал; чудовищ было не слышно.

Всё это так походило на затишье перед бурей, что хотелось поджать хвост – и тоненько завыть.

Просто так, от неизбежности.

Глава 19. КАРТЫ НА СТОЛ

Может быть, разговоры о прошлом потревожили что-то похороненное очень глубоко, но впервые за несколько лет Джеку приснился сон о том, что вспоминать совсем не хотелось.

Ему приснилась мама.

…признаться-то честно, он плохо помнил её лицо. Конечно, дома были фотографии, хотя после появления мачехи и стало меньше, но разглядывал он их нечасто. Да и выглядела она там как-то иначе, слишком просто и тускло, в просторной одежде скромных цветов, с убранными волосами. На фото мама часто смотрела в сторону или опускала взгляд, точно избегала камеры, или оказывалась не в фокусе, или…

Во сне она оглушительно живая.

– Иди сюда, Джек, – шепчет она, протягивая руки. На ней апельсиново-оранжевое платье без рукавов; бледные руки сплошь в веснушках, и сверкает на пальце обручальное кольцо. Всё залито солнцем; ветер перебирает траву на склоне, и дуб шелестит листвой, и качаются белые и розовые колокольчики наперстянок, туда-сюда. – Иди сюда, посмотри, что я нашла.

От солнца кругом голова.

Ладошки у Джека совсем маленькие на фоне маминых, все в ссадинах, под ногтями – земля: он копал ямку на склоне, чтобы спрятать красивый камушек, и тоже весь пропах землёй – и зелёным соком травы, и солнцем, и ветром.

Джек маленький; он торопится – и бежит то на четвереньках, то на двух ногах, то на четырёх лапах.

Хвост мешается; в нос лезет трава.

– Смотри, – мама смеётся и разжимает кулак. На ладони – два жёлудя, огромных-преогромных, гладких, янтарно-жёлтых, драгоценных. Тёплых; они вобрали тепло от мамы и от солнца. – Нашла я тебе сокровища, да?

– Да-а, – восторженно тянет он.

– Спрячешь их тоже? К своему секретику?

Джек мотает головой; хмурится. Представлять, как он закапывает жёлуди, как из тёплых и гладких они становятся холодными, грязными, почему-то неприятно.

– Не хочу. Не надо в землю. Они живые.

Мама смеётся снова:

– Но как же они тогда прорастут?

Джек смотрит на жёлуди… и вспоминает, что всё это уже было. И тот день на исходе лета, словно бы бесконечный; солнечный жар, и склон холма, и редкие гудки автомобилей там, внизу…

И то, как он погнался за стрекозой и побежал через дорогу.

И визг тормозов.

И то, что он прошмыгнул между колёс, отделавшись лёгким испугом, а мама не успела. Водитель, кажется, так и не понял, почему сбил лису, а увидел на асфальте женщину в оранжевом платье.

Джек тоже не понял, как это вышло.

Он стоял на обочине и даже заплакать не мог, а в кармане были тёплые, гладкие жёлуди. Их жалко было класть в землю.

Маму пришлось.

…Джек проснулся, как от удара, и сел рывком. Рефлекторно нащупал жёлуди в кошельке на поясе – иссохшие, мёртвые, сморщенные. Игральные кости тоже были там, два прохладных тяжёлых кубика – раньше они лежали у отца в кабинете, на столе, на удачу. Он ими дорожил, хотя никогда не рассказывал почему. Сразу после отцовских похорон Джек забрал их, потому что компанию и недвижимость было не обидно потерять, а вот кости он оставлять мачехе не хотел.

В пещере было темно. Слабо сиял фонарь, изгоняющий зло. Мерцали угли в очаге; дым, как заговоренный, стелился по стенке и втягивался в туннель, ведущий на поверхность. Кажется, уже наступил день, но все ещё спали – кроме Ширлы, которая сидела, обняв собственные колени, и покачивала маятником-кристаллом на шнурке.

– Это ты устроила? – спросил Джек.

Спросонья голос был хриплый и какой-то чересчур угрожающий.

– Что? – равнодушно ответила она.

– Сон.

– Я не умею навевать дурные сны, – сказала Ширла так же апатично. – Только прогонять. Мама не учила меня плохим вещам. А жаль.

Джек подсел чуть ближе, чувствуя себя виноватым за то, что сорвался, толком не разобравшись… Хотя Ширла, похоже, даже не заметила этого.

– Тебе тоже приснилось что-то? – произнёс он тихо.

– Ну ещё бы, после вчерашних откровений, – вздохнула Ширла. – Следовало ожидать. Маятник мне подарила мама… в смысле, Морин. Мне приснилось, что она злится и ищет меня, и в груди было больно. Наверное, наяву она тоже