Стивен Кинг - Армагеддон

— Вполне возможно, что и знаете, — сказал Дик.

— Ты когда-нибудь резал свиней?

— Нет, миссис, — сказал он, широко улыбаясь. — Лечил от глистов — да, но не резал.

— Как ты думаешь, вы с Ральфом сможете поработать под женским руководством?

— Вполне, — ответил он.

Через двадцать минут они ехали втроем в кабине «Шевроле». У Стоунеров они нашли двух годовалых свиней. Было похоже на то, что когда корм кончился, они стали обедать своими более слабыми и менее удачливыми товарищами. Дик накинул петлю на заднюю ногу одной из свиней и, перебросив веревку через блок, поднял ее в воздух.

Ральф вышел из дома с ножом для разделки мяса длиной в три фута.

— Не знаю, получится ли у меня, — сказал он.

— Тогда давай сюда, — сказала Абагейл, протягивая руку. Ральф с сомнением посмотрел на Дика. Дик пожал плечами. Ральф передал нож.

— Господь, — сказала Абагейл, — мы благодарим Тебя за Твой милостивый дар. Благослови эту свинью, которая станет нашей пищей, аминь. Отойдите, ребята, сейчас будет фонтан крови.

Она перерезала свинье глотку одним уверенным взмахом ножа — какие-то вещи никогда не забываются, какой бы старой ты ни была — и быстро отпрянула.

— Ты развел огонь под котлом? — спросила она Дика.

— Да, миссис, — уважительно ответил Дик, не в силах отвести глаз от свиньи.

— Ты приготовил щетки? — спросила она у Ральфа.

Ральф показал ей две жестяные щетки с жесткой желтой щетиной.

— Ну тогда вам остается только снять ее и положить в котел. Когда она немного поварится, вы будете скрести ее щетками. Потом вы сможете содрать шкуру с мистера Борова, как со спелого банана.

Перспектива их несколько обескуражила.

— Прекрасно, — сказала она. — Но вы не сможете его съесть в костюме. Сначала его надо раздеть.

Ральф и Дик Эллис посмотрели друг на друга, сглотнули и начали опускать свинью вниз. К трем часа работа была закончена, а к четырем они уже вернулись домой с полным грузовиком мяса. На обед у них были свежие свиные отбивные. У мужчин аппетит слегка испортился, но Абагейл съела целых две отбивные, наслаждаясь тем, как жареное мясо хрустит у нее на деснах. Нет на свете ничего вкуснее мяса, которое ты добыл себе сам.

Пошел десятый час вечера. Джина уже уснула, а Том Каллен дремал в качалке Матушки Абагейл на веранде. Далеко на западе сверкнула бесшумная молния. Все остальные взрослые собрались на кухне, кроме Ника, который ушел на прогулку. Абагейл знала, какая борьба происходит в его душе, и сердце ее отправилось вместе с ним.

— Но ведь не может же вам и в самом деле быть сто восемь лет? — спросил Ральф.

— Подожди-ка здесь, — сказала Абагейл. — Я кое-что покажу тебе, сынок. — Она пошла в спальню и взяла поставленное в рамку письмо от президента Рейгана с верхнего ящика комода. Она принесла его на кухню и положила Ральфу на колени. — Прочитай-ка это, сынок, — сказала она гордо.

Ральф прочел: «… по случаю вашего сотого дня рождения… одна из семидесяти двух человек в Соединенных Штатах Америки, достигших столетнего возраста… занимающая пятое место по возрасту среди официальных членов республиканской партии Соединенных Штатов Америки… приветствия и поздравления от президента Рональда Рейгана, 14 января, 1982 года». Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.

— Ну и ну, пусть меня утопят в го… — Он запнулся и покраснел от смущения. — Извините меня, миссис.

— Сколько же вы всего повидали за свою жизнь! — восхищенно сказала Оливия.

— Ничто из этого не шло ни в какое сравнение с тем, что я видела за последний месяц. — Она вздохнула. — Или с тем, что мне еще предстоит увидеть.

Открылась дверь и вошел Ник. Разговор сразу же прекратился, словно все они только убивали время в ожидании его. Она видела по его лицу, что он принял решение, и, похоже, могла сказать, какое. Он протянул ей записку, написанную им на веранде, рядом с Томом. Она прочитала ее.

Там было написано: «Завтра мы едем на запад».

Она перевела глаза с записки на лицо Ника и медленно кивнула. Потом она передала записку Джуне Бринкмейер, которая в свою очередь передала ее Оливии.

— Да, мы должны ехать, — сказала Абагейл. — Мне этого хочется не больше, чем тебе, но мы должны. Что заставило тебя принять это решение?

Он почти сердито пожал плечами и указал на нее.

— Да будет так, — сказала Абагейл. — Господь — моя вера.

«Если бы я мог сказать это о себе», — подумал Ник.

На следующее утро, двадцать шестого июля, после небольшого совещания Дик и Ральф отправились в Коламбус на грузовике Ральфа.

— Мне очень не хочется с ним расставаться, — сказал Ральф, — но раз ты говоришь, что так надо, Ник, то я согласен.

Ник написал: «Возвращайтесь как можно скорее».

Ральф усмехнулся и оглядел двор. Джуна и Оливия стирали одежду в большой лохани со стиральной доской. Том бегают по кукурузе, пугая ворон — похоже, он нашел в этом занятии бесконечный источник удовольствия. Джина играла с модельками машин и гаражом. Абагейл дремала в своей качалке.

— Ты суешь голову в пасть льву, Ники.

Ник написал: «Ты знаешь другое место, куда мы могли бы поехать?»

— Это правда. Нет никакого толку в том, чтобы шататься с места на место. Начинаешь чувствовать себя лишним. Вообще, человек ощущает себя в своей тарелке, только когда он смотрит вперед, ты этого не замечал?

Ник кивнул.

— О'кей. Ральф похлопал его по плечу и отвернулся. — Дик, ты готов?

Из кукурузы выбежал Том Каллен. Его рубашка и волосы были облеплены зеленой шелухой.

— И я! Том Каллен тоже готов ехать! Ей-Богу, да!

— Тогда пошли, — сказал Ральф. — Эй, посмотри-ка, да ты весь в шелухе! И до сих пор не поймал ни одной вороны. Дай-ка я тебя отряхну сначала.

Том позволил Ральфу отряхнуть его рубашку и брюки. Для Тома, — подумал Ник, — последние две недели были, наверное, самыми счастливыми в жизни. Он был в компании людей, которым он был нужен и которые принимали его. Почему бы и нет? Может быть, он и не совсем нормальный, но все равно в этом новом мире он представляет собой удивительную редкость — живое человеческое существо.

— Пока, Ники, — сказал Ральф и взобрался за руль «Шевроле».

— Пока, Ники, — эхом отозвался Том Каллен, широко улыбаясь.

Ник подождал, пока самосвал не скроется из виду, а потом пошел в сарай и нашел там старый ящик и банку краски. Он выломал одну из стенок ящика и прибил ее к длинной жердине. Потом он вынес получившийся знак и краску во двор и принялся тщательно на нем писать. Джина с любопытством заглянула ему через плечо.