"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Абрахам Дэниел М. Л. Н. Гановер

Лу говорит все это, а сам с меня глаз не сводит. У меня аж горло перехватило.

— Что ж, сегодня нам повезло, — заявляет Слим чуть погодя. — Никого не убили. Предлагаю простить Лу. И давайте на этом закончим. Урок усвоен, повторять не придется. Но ошибок больше допускать нельзя. Саба, твоего лазутчика это тоже касается. Он нам дал ненадежные сведения. Я понимаю, он это не нарочно сделал, но если все так быстро меняется, надо все проверять. От надежности сведений зависят наши жизни. Так что давайте вы с Кридом помиритесь, пожмите руки.

Все поворачиваются к костру, тихонько переговариваются. Я протягиваю руку Криду. Он глядит зло, будто нож к горлу приставил, а потом улыбается и приобнимает меня.

— Прости, — говорит он, — я веду себя, как недоумок. И спасибо за то, что рану зашила. И про Молли я все понимаю.

Может, мне просто показалось, что у него злоба во взгляде?

Седьмая ночь

В это время года темнеет рано, с каждым днем все раньше.

Подхожу к Слиму, когда рядом с ним нет никого.

— А ты не знаешь, когда Кровавая луна наступит? — спрашиваю я.

— Как же не знать, — отвечает он и смотрит на луну. — Вот если сегодня считать, то через семь ночей. Точно.

— А может, через восемь? Или через девять?

— Я пятьдесят лет на свете прожил, мне хорошо известно, как госпожа Луна растет и убывает. Если говорю, что через семь ночей, значит — через семь. И точка. — Он пристально смотрит на меня. — А тебе зачем?

— Да так, — отвечаю я.

Томмо уходит на вершину Расписной скалы, к сторожевому посту. Остальные собираются у костра. Мне неспокойно, под ложечкой сосет от напряжения. Я жду, когда смогу уйти к Железному дереву, на встречу с Джеком. Он никогда раньше времени не появляется. Это я всегда прихожу раньше и жду его.

Мы устраиваемся на ночлег. Слим кряхтит, усаживается на складной стул, раскуривает трубку. Эш и Молли крутят тетиву из конопляных волокон. Нерон забирается в мою куртку и засыпает, а я сушу у огня промокшие ботинки.

С виду все хорошо, но под внешним спокойствием ворочается недовольство. Если я сделаю еще одну ошибку, то оно прорвется наружу. Я никого не виню. На их месте я бы тоже была недовольна.

Нам надо твердо стоять друг за друга. Я гляжу на своих друзей и близких. Языки пламени бросают отсветы на их лица — такие знакомые, такие неведомые. Мы сидим у костра, как издревле сидели люди, с незапамятных времен. Жались друг к другу в темноте, тянулись к свету. Я вспоминаю слова Демало, и горло сжимается.

Если решишь держаться этой дороги, много людей погибнет. Твои близкие. Родные. Вам с нами не сладить. На твоем месте я бы поостерегся.

Поостеречься… У меня ничего не придумывается. А надо. И побыстрее. Семь ночей. Мне нужно поговорить с Джеком. Я стараюсь не смотреть на небо, скрываю нетерпение.

Мы с Лу сидим на бревне. Рядышком, так, что нога касается ноги. Он толкает меня в бок.

— У вас сегодня встреча? — шепчет он.

Я ошалело смотрю на него.

— Ты с неба глаз не сводишь, — объясняет Лу.

Все знают, что мне регулярно сообщают сведения про Демало и тонтонов, про то, что происходит в Новом Эдеме. Знают, что я не имею права сказать, кто их сообщает и откуда берет. Считают, что я встречаюсь с лазутчиками Брэма, из тех, что остались после его смерти на дороге в Возрождение. Теперь ими Джек заправляет. Собирает сведения. А я действую. Вместе мы придумываем, что и как сделать. Я встречаюсь только с Джеком, больше ни с кем.

Слим раздобыл у своего приятеля Бобби Френча поломанную гармошку. Крид с ней долго возился, а теперь починил и пробует играть. Из растресканных кожаных мехов вырываются печальные звуки.

— У тебя хорошо получается, — удивленно замечает Эш. — Ты где научился?

— У балаганщиков, — объясняет он. — Я с ними поездил. Ну, знаешь, гармошка, канатоходцы, глотатели огня, все как обычно.

Эш недоверчиво косится на него. С Кридом не разберешь, правду он говорит или выдумывает напропалую.

— Так я тебе и поверила! Какой из тебя балаганщик?

— Да уж какой есть.

— А, ну тогда это многое объясняет, — говорит Эш.

Крид тихонечко наигрывает на гармошке. Молли пускает по кругу бурдюк со своим хмельным зельем. Говорит, что на этот раз — смородиновый ром. У ее выпивки всякий раз другое название, но действует одинаково. Крепкая, аж мозг вышибает и в глазах искры. Я отказываюсь. Мне нужна светлая голова.

Эмми устраивается у нас на коленях, прячет лицо в складках рубахи Лу. Принюхивается. От Лу пахнет домом. Надежностью.

И тут я соображаю, что прежде мы так не сидели. Никогда. Мы втроем, нам хорошо друг с другом, всем вместе. Раньше с Лу всегда была я, а Эмми — в сторонке. А сейчас мы по-настоящему брат и сестры. Лу мне улыбается. Я улыбаюсь ему в ответ. Сегодня он какой-то просветленный. Будто ему намного легче стало.

Мне не хочется думать про то, что Эмми надо отправить к Ауриэль. Не могу представить, как я буду без Эмми. Но надо. Иначе ее не уберечь. Утром поговорю с Лу, сообразим, как лучше.

С неба срываются звезды. Гармоника Крида провожает их в полет. Потертые мехи раздуваются, вздыхают, прогоняют обиды, эхо резких слов. Беспокойный день уходит, сменяется тихой ночью.

Я таких звездопадов раньше не видала. Молли смотрит на падучие звезды, удивленно качает головой.

— Надо же, сколько их! — вздыхает она. — Того и гляди ничего в небе не останется.

Марси не сводит глаз с Лу. Брат ежится, краснеет под ее пристальным взглядом.

— Ах, ты так на нее похож, — говорит Марси. — И глаза такие же, и лицо, и улыбка. Даже голову так же наклоняешь.

Она права. Лу как две капли воды похож на Ма. Он пожимает плечами, но видно, что ему приятно. Время тянется медленно. Я места себе не нахожу от нетерпения. Скорее, скорее, мне надо увидеться с Джеком.

Эш встает и потягивается.

— Ну, мне пора Томмо сменить, — говорит она и тычет Слима ботинком. — Эй, спящий красавец, не проспи свою стражу!

— Не волнуйся, — бормочет он, приоткрывает единственный глаз.

Эш хватает лук и бесшумно скрывается в темноте.

— А что это ты играешь, Крид? — спрашивает Эмми.

— Не знаю, — отвечает он. — Застряла в гармошке какая-то песня, ждала, пока ее сыграют, вот и дождалась своего часа.

Он продолжает тихонько играть. Понемногу возникает простенькая мелодия, до боли знакомая, старинная.

— Вот и она, — вздыхает Крид.

Наконец-то и я ее узнала. Горло перехватывает, сердце щемит. Мелодия звучит увереннее, ждет того, кто ее споет. Ждет Молли.

Молли негромко запевает:

И тут меня пронзает воспоминание. Ма нас с Лу спать укладывает и эту песенку поет, баюкает. От Ма пахнет солнцем. Она гладит нас с Лу по голове и поет. С тех пор десять лет прошло. Мелодия пробирается внутрь, туда, где ноют незаживающие раны. Лу обнимает меня за плечи, притягивает к себе.

Колыбельная звучит прерывисто, нежно. Наверное, Молли пела ее Грейси, своей дочке. Девочке пять месяцев было, когда ее лихорадка унесла. Эмми встает, обходит вокруг костра и устраивается рядом с Молли. Как Ма померла, в нашем доме на Серебряном озере петь перестали. Эмми никто колыбельных не пел.

Крид играет, Молли поет. Похоже, они помирились. Глядят друг на друга счастливыми глазами.

Еще чуть-чуть — и я совсем раскисну. Все, пора идти. Я пожимаю пальцы Лу и тихонечко встаю с бревна. Нерон копошится в куртке. У ног Марси поднимает голову Следопыт, встает, подходит ко мне. Слим машет мне трубкой. Молли улыбается, Крид кивает. Все привыкли к моим ночным отлучкам.

Я беру лук и колчан со стрелами, оставляю за спиной свет и тепло костра, приятелей и колыбельную. Ухожу в темный лес.

Подбрасываю Нерона в воздух. Ворон летит на север, мы со Следопытом идем за ним. До Железного дерева лиги две, не меньше. Там у нас с Джеком место встречи.