Дмитрий Колодан - Мифы мегаполиса (тематическая антология)

После того, как огонь был окончательно потушен, майор даже разрешил войти внутрь, поснимать вспученный пол, обугленные балки, копоть на стенах, расколотый кафель в душевой и черные хлопья сажи на выгнувшихся горбом полках.

— …вот здесь их и нашли. Одного — на нижней полке, а второго — в этом углу. Он, похоже, пытался выйти, обжегся и вернулся назад. Именно его в критическом увезли.

— Куда, не знаете?

— Первого в сорок седьмую больницу, а второго — в ожоговый центр Склифа. Фамилия у него… — Майор прищелкнул пальцами. — Если б не ситуация, я бы назвал ее смешной. Очень подходит — Подгорелый.

Антон выпрямился в кресле:

— Как умер?

— Умер, не приходя в сознание. Майор этот, Ковальчук, сказал же, куда его увезли. Мы даже до Склифа не успели доехать — я прозвонился в справочную, и мне сразу все сообщили.

— Ты хочешь сказать…

— Угу. — Кирилл отстранено смотрел в окно. Пальцы беспокойно теребили застежку куртки. — Это именно тот самый, позавчерашний, Юрий Подгорелый, замдиректор «Росфинтраста».

— Дикое совпадение! Бог мой!

— Знаешь, я тут подумал, может сделать общий сюжет? Типа судьба настигла олигарха! Сначала авария, где он вполне мог погибнуть, если б выехал на перекресток секундой позже. Принял бы тогда «девятку» в лоб. Спасся чудом. Но неумолимая судьба, — Кирилл старался говорить весело, ерничал, стараясь скрыть растерянность, — настигла его. Пожар в частной сауне поставил точку в карьере финансиста.

Антон зачарованно следил, как Кирилловы пальцы щелкают застежкой. Открыли — закрыли… щелк-щелк…

— Не стоит. Родственники засудят потом. Да и вообще неизвестно, в какой среде он крутился, может там бандюки через одного. Приедут, камеру разобьют, машину, да еще и покалечат вдобавок. Нет уж. Доживем до старости спокойно.

Кирилл вздохнул.

— Как скажешь…

— Поработали сегодня хорошо, двигай домой. Записи я сам отнесу.

— Слушай, Антон, можешь мне выходной дать, а? До пятницы?

— Сейчас — нет. Извини, Кирилл, но только в конце месяца, когда Наташа с больничного выйдет. Не могу же я две оставшиеся смены гонять через раз.

***

Следующую ночную смену Кирилл оттрубил на автопилоте. Если бы не добрая и отзывчивая Катька, хлопотавшая над ним весь вечер, как любящая мать, он бы хандрил раз в пять сильнее.

С чего? Он и сам не знал. Вроде бы за пять месяцев работы уже давно пора привыкнуть к чужой крови, трупам, смерти. Журналист, особенно такой программы, как «Тревожный вызов», что-то вроде патологоанатома — он не лечит и не спасает, он просто констатирует неизбежный факт. Часто последний факт чьей-то жизни.

А тут вдруг стало не по себе. Получил, что называется, наглядное доказательство бренности бытия — совсем недавно человек ходил, разговаривал, строил какие-то планы… А теперь его нет. Совсем нет. Осталась только запись, где он вполне живой и здоровый, вальяжно разговаривает с ним, Кириллом. А ведь так может произойти с кем угодно. В любой момент.

Спасибо Катьке, что не стала по извечной женской привычке допрашивать: «Ты чего такой грустный?», «Неприятности? Расскажи!» — а просто, как смогла, постаралась исправить ему настроение. Может, не слишком изобретательно, но все же. Куда как лучше, чем сидеть весь вечер наедине с невеселыми мыслями.

Ночью Кирилл снова колесил по городу в паре с Игорьком. Привычная круговерть: Пражская, ДТП; Котловка, пожар; Кунцево, попытка самоубийства; Выхино, задержание мошенников и нудная лекция пресс-секретаря местного ОВД о том, что «не стоит доверять первому встречному»; потом Ордынка, снова ДТП…

Как, наверное, чудовищно смотрится со стороны слово «привычная». Как можно привыкнуть к людскому горю, боли, к желанию обогатиться за счет других? Как?

Но ведь можно. И не только привыкнуть, но еще и жалеть, что денек сегодня неурожайный — сюжетов много, но все без жертв. Где-то в глубине души загнанное в подвал человеческое сострадание наоборот требует радоваться: все обошлось, никто не погиб. Но… сострадание — это так непрофессионально.

Утром Кирилл сдал материал Антону и поехал домой — отсыпаться. Катька вернется из своей аспирантуры только в восемь, лучше проспать до вечера. Проглотить пару таблеток феназепама — и спать. И ни о чем не думать.

Во сне невыносимо верещала милицейская сирена. Знакомая до последней царапины студийная «десятка» куда-то мчалась, сталкивая в кювет белые машины с синей полосой. Но противный звук все не унимался.

Просыпаться не хотелось. Кирилл приоткрыл глаза и сразу же зажмурился от яркого света — вечер еще не наступил.

«Интересно, сколько времени?»

Сирена из сна вопила где-то совсем близко, над ухом.

Только через полминуты Кирилл понял: на прикроватной тумбочке надрывается телефон.

— Алло?

— Кирилл, спишь? Просыпайся.

— Антон? Господи, в чем дело? Сколько времени?

— На моих — три сорок, но это не важно. Давай просыпайся и срочно дуй сюда.

— Зачем? Что-то случилось?

В трубке воцарилась тишина, только слышно было, как где-то далеко щелкает неведомое телефонное реле. Антон молчал.

— Да не молчи! В чем дело?

— Олег с Лехой привезли сюжет: при тушении пожара погиб майор Станислав Ковальчук.

— Как это произошло?

— Вот, смотри. — Антон воткнул в паз кассету, несколько раз крутанул верньер. На экране замелькали полосы быстрой перемотки. — Здесь.

В кадре серой громадой возвышался замшелый перрон какой-то товарной станции — видимо, снимали снизу, с путей. Вдаль тянулись чуть тронутые ржавчиной рельсы, молодая весенняя травка весело пробивалась сквозь почерневшие шпалы.

Потом камера развернулась на сто восемьдесят градусов и в объектив попали курящиеся остовы вагонов, покореженные рельсы, полотно, будто бы расплесканное во все стороны взрывом. Недалеко от путей стоял кирпичный пакгауз с годом постройки «1959» над широкими въездными воротами. Обращенная к полотну стена зияла выщербленными кирпичами, грязно-бурые кляксы испятнали ее.

— Загорелась цистерна с удобрениями длительного хранения, — сообщил Антон. Покрутил верньер еще немного вперед, пока в кадр не попала окровавленная пожарная каска. — В принципе, знали, что она может взорваться, но огонь вроде бы локализовали быстро, потушили даже. Майор Ковальчук руководил операцией. Когда пламя погасло — вместе с одним из бойцов расчета решил проверить, что и как. Тут-то цистерна и рванула. Майор впереди стоял… В общем, он погиб сразу. Второй — в реанимации с баротравмами. Говорят, выживет.

Кирилл с трудом нащупал за спиной стул, сел, бездумно уставился на экран, где на паузе чуть подрагивала каска майора Ковальчука. Казалось, она шевелится. Как живая.