Стивен Кинг - ОНО

Майк двинулся к дому, но оклик отца остановил его. Мальчик поднял на Уилла усталый взгляд.

— По-моему, не стоит тебе больше туда ездить — по крайней мере, пока не изловят того типа… ты ведь слышал об этом? Никто тебя не звал и не преследовал?

— Мне вообще никто не встретился, — уверенно заявил Майк.

Уилл слегка наклонил голову, закуривая.

— Думаю, что зря послал тебя туда. В подобных местах… может произойти что угодно.

Оба смотрели в землю.

— Хорошо, папа. Мне тоже не хочется туда больше. Место какое-то странное.

Уилл закивал.

— Это еще мягко сказано. Ну ладно, иди приведи себя в порядок. Да скажи матери, чтоб добавила 3-4 сосиски…

6

«…Не бери в голову, — вполголоса бурчал себе под нос Майк, глядя на следы, цепочка которых тянулась к бетонной ограде и там терялась. — Не бери в голову, это все равно окажется какой-нибудь чушью, и…»

На краю парапета он заметил пятна засохшей крови.

Мальчик, едва сумев оторвать от них взгляд, рискнул заглянуть вниз.

Река размеренно несла темные воды. Грязно-желтые пенные буруны бились в бетонные берега и ленивыми струйками скатывались обратно. Вдруг два сгустка пены — буквально на секунду — слились воедино, формируя лицо ребенка с выкатившимися от ужаса глазами — остекленевшими и безжизненными.

Дыхание перехватило, будто в грудь воткнули иглу — тонкую и длинную.

Пена быстро растворилась течением, потеряв значимость; справа раздался всплеск. Майк, поежившись, обернулся на звук; ему показалось, как что-то тенью мелькнуло под мостом, за которым река уходила под землю.

Тень исчезла.

Похолодев, Майк достал из кармана перочинный нож, найденный в траве, и выбросил в реку. Раздался слабый всплеск, возникла круговая рябь; круги истончались, пересекались, захлестывались течением. Все…

Ничего не оставалось, кроме объявшего его страха и убеждения, что нечто находилось совсем рядом, наблюдало за ним, оценивая свои шансы и поджидая удобного случая.

Майк повернулся и пошел к велосипеду. Он побежал бы, но бегство могло лишь усилить страхи и выставить его перед самим собой в невыгодном свете… И тут снова раздался всплеск. Отчетливый. И нанесший самоуважению Майка серьезный удар: мальчик рванул, сверкая пятками, оттолкнул створки ворот, схватил велосипед и без оглядки погнал по улице. Запах океана уплотнился, стал густым. Всепроникающим. Казалось, даже роса с ветвей закапала громче…

Нечто явно преследовало Майка, нечто невидимое. Но мальчик слышал чью-то нетвердую, слегка приволакивающую походку… По траве в парке.

Но Майк не оглядывался, даже выехав на Мейн-стрит, и вскоре был дома, удивляясь, что за сумасбродная идея была потащиться спозаранку к каналу… и что могло преследовать его.

Переключившись затем на привычные домашние дела, он думал уже только о них. И преуспел в этом.

Когда же на следующий день мальчик увидел на первой полосе газеты рубрику «ИСЧЕЗНОВЕНИЕ МАЛЬЧИКА ВЫЗЫВАЕТ ТРЕВОГУ», он снова вспомнил перочинный нож с инициалами «Э. К.» и кровь на траве.

И цепочку следов, обрывавшуюся на бетонном парапете…

Глава 7

ЗАПРУДА В БАРРЕНС

1

Бостон из окна экспресса в четверть пятого утра кажется городом, перенесшим в прошлом серьезную трагедию типа чумы или стихийного бедствия. С океана ветер доносил устойчивый запах соли. Предметы, движущиеся в предрассветном тумане, принимали причудливые очертания…

Взявший курс на север по Сторроу-драйв Эдди Каспбрак (он сидел за рулем черного «кадиллака» выпуска 1984, позаимствованного у Батча Каррингтона из «Кейп-Код Лимузин») размышлял, как легко узнаваем возраст города; возможно, ни в каком другом месте Америки он не чувствуется столь остро. Бостон — шкет в сравнении с Лондоном, дитя в сравнении с Римом, но по американским стандартам он — глубокий старик. Три столетия назад местом для Бостона выбраны были эти низкие холмы. Тогда еще не было валюты и налогов, не родились Пол Ревир и Патрик Генри[33].

Возраст города, его молчаливость и мглистый призрак океана — все вкупе сильно действовало на нервы Эдди. А нервничая, он постоянно тянулся к аспиратору и впрыскивал в себя очередную дозу жизнелюбия.

Раннее утро, пустынные улицы, как в повестях Лавкрафта[34] — об обреченных городах, древних пороках и чудовищах с труднопроизносимыми именами. Вокруг автобусной остановки «Кенмор-сквер» толпились «ранние пташки» — официантки, няньки, непроснувшиеся первые служащие с осунувшимися и мало что выражавшими физиономиями…

— Это нормально, — бурчал себе под нос Эдди, минуя очередную автобусную остановку — «Тобин-бридж». — Это хорошо, что они верны автобусам и плюнули на подземку. Подземка — дрянная затея. Будь я на их месте — тоже ни за что бы не поехал — ни под землей, ни в туннелях.

«Фу, черт, мысли-то какие неприятные! Если их не прогнать, то вскорости опять придется пользоваться аспиратором… О, какой чудесный подъем на Тобин-бридж! Какие монументальные постройки!..»

На кирпиче перед въездом на мост белело предостережение: «НЕ СТОИТ СПЕШИТЬ!»

Очередной дорожный указатель: «95-я — МЭН, Н.Г.[35], СЕВЕР НОВОЙ АНГЛИИ». Эдди неожиданно для самого себя поежился, проводив его глазами. Руки побелели, вцепившись в руль «кадиллака». Он был бы рад поверить, что это — симптом некоей болезни, пусть даже заразной, которую мать называла «ложной лихорадкой», но знал, что это не так. Виноват маленький городишко в Новой Англии, молча травивший его много лет назад днем и ночью; а теперь дорожный указатель обещает новую встречу с ним. Конечно, Эдди болеет, это уж несомненно, но не «ложной лихорадкой» и не заразен. Просто он отравлен собственными воспоминаниями.

«Я боюсь, — думал Эдди. — Вот в чем собака зарыта. Все дело в страхе. Нам надо каким-то образом его преодолеть. Мы способны этому противостоять, но вот как?»

Ах, как ему хотелось изгнать эти мысли из памяти! Все связанное с Дерри — в целях самосохранения.