Фантом. Последние штрихи - Томас Тессье

– Это не поможет. Он не такой человек. Кроме того, клиника – лишь малая часть его бизнеса. Можно сказать – вершина айсберга. У него есть обязательства, от выполнения которых он не может отказаться.

– Какие обязательства?

– Не могу сказать.

Назад на первую клетку. Я думал, что он ведет насыщенную светскую жизнь, но, судя по последним словам Лины, я ошибался. Неважно, что я о нем слышал, неважно, сколько новой информации о нем узнавал, я не получал ответов на свои вопросы, которых становилось только больше.

– Я все еще не понимаю, почему мы не можем встречаться по будням.

Лина сочувственно кивнула.

– Мне это тоже не нравится, однако пока нам придется смириться. Но скоро, обещаю, скоро. – В воздухе повисло эхо невысказанных возможностей.

Мы разговаривали каждый день. Каждый раз я старался удержать ее на проводе на одну-две минуты дольше. Я не получал удовлетворения от наших разговоров, но они помогали мне держаться. Сначала я этого не понял, но эти пятидневные перерывы возвращали инициативу ей. К вечеру пятницы я превращался в нетерпеливого щенка, пылкого и готового ублажать. Когда спокойствие и равновесие в наших отношениях были восстановлены, наступал понедельник.

Но как-то вечером в среду Лина устроила мне сюрприз. Было рано, я никуда не собирался и не знал, чем заняться. Убираться в квартире мне не хотелось, и, возможно, я бы отправился в какой-нибудь паршивый ночной клуб. Но тут я услышал, как кто-то скребется в дверь. Наверное, Эйлин Фотергилл, подумал я. Эта женщина окончательно сошла с ума. Но нет, это была Лина.

Не успел я прийти в себя от удивления и что-то сказать, как она нежно, но твердо отвела меня в темную спальню, толкнула на кровать и занялась со мной любовью.

– Маленький подарок тебе, – сказала она тихо. – У меня есть еще один, гораздо лучше. Очень скоро.

После этих слов она выскользнула из квартиры. Я не мог пошевелиться. Лежал на кровати и думал: «Пусть это не кончается, я не знаю что это, любовь или сумасшествие, но пусть оно не кончается, только не сейчас…»

В пятницу я приехал в офис Нордхэгена за Линой. В приемной меня ожидал сам Нордхэген. Он был безупречно одет, трезв и добродушен.

– Лина скоро выйдет, Том, – сказал он мне. – Присаживайтесь. Хотите чего-нибудь выпить?

Я попросил виски. Мы сели друг напротив друга в мягкие кожаные кресла. Я предвкушал встречу с Линой и был в приподнятом настроении. Атмосфера в приемной чем-то напоминала закрытый клуб.

– Вам очень повезло, – сказал Нордхэген. – Обычно я не верю в везение, но иногда случается так, что человек оказывается в нужное время в нужном месте. Что это, удача или судьба? В любом случае, необратимый процесс. Давайте назовем это везением. За вас.

Может, мои мысли были заняты чем-то другим, но я понятия не имел, о чем говорит маленький доктор. Решил, что я собираюсь жениться на Лине? Мысль об этом казалась мне дикой. Не то чтобы я имел что-то против брака, но мои отношения с Линой казались выше этого. Они находились на совершенно другом уровне – и стремились еще выше. Брак стал бы своего рода равниной, распиской об уплате долга. В наших отношениях с Линой это было невозможно. Зачем перекрывать дамбой полноводную реку, когда ею можно наслаждаться и так? Наши отношения работали, потому что были открытыми и неопределенными. Динамическая сила, а не нечто статическое.

Теперь Нордхэген расспрашивал меня о Лондоне, нравится ли мне город и все такое. Я слушал его вполуха и отвечал на автомате. Лина, мой наркотик, была слишком близко, и я не мог сосредоточиться на светской беседе. Но потом Нордхэген спросил:

– Вы не думали о том, чтобы здесь остаться?

Конец моего пребывания в Лондоне. Возможное окончание моих отношений с Линой. Возвращение в Америку. Все это остро напомнило о реальности, к которой я был не готов. Она грозовым облаком висела на горизонте. Какое-то время я мог ее игнорировать, но знал, что рано или поздно придется с ней столкнуться.

– Если честно, не знаю, – ответил я. – Я об этом как-то не задумывался. Мне хотелось бы остаться, но, скорее всего, это невозможно.

– Человек должен отправиться туда, где ему место, – пафосно заявил Нордхэген. – Или остаться там, где ему место. Зависит от ситуации.

Он пребывал в обычном для себя настроении, но я был не в состоянии мысленно над ним смеяться. Я чувствовал себя проигравшимся игроком в покер, которого вот-вот выгонят из-за стола. Впрочем, Лина появилась как раз вовремя и спасла меня от надвигающейся депрессии.

Когда мы вышли на Маунт-стрит, я собирался поймать такси, но Лина взяла меня за руку и сказала:

– Давай пойдем сначала в «Фезерс» или еще куда-нибудь. Нам надо поговорить.

Я занервничал, потому что не понимал, почему мы не можем поговорить у нее дома. Когда мы дошли до «Фезерс», я убедил себя в том, что она хочет сообщить мне что-то плохое. Но когда мы сели за столик в музыкальном баре, Лина выглядела веселой и даже взволнованной. Она не могла дождаться, когда официантка принесет наши напитки и оставит нас наедине.

– Помнишь, мы говорили о фантазиях, и ты спросил меня о моей?

– Конечно.

– А я отказалась отвечать. С тех пор ты не задумывался о ней?

– Да. Но даже представить не могу, в чем она заключается. Мне кажется, ты живешь в одной огромной фантазии. Это мне в тебе и нравится. Среди всего прочего.

– Но есть кое-что особенное, – подсказала она мне.

– Когда я впервые оказался у тебя дома, то подумал, вот она, ее особая фантазия – ее дом.

– Но…

– Но, думаю, я ошибся.

– Да.

– Потом мы трахались на мосту Ватерлоо, и я решил, что вот это и есть твоя главная эротическая фантазия. Но, думаю, сейчас ты говоришь не о ней. Это все маленькие фантазии, среди многих. Но есть одна главная, я прав?

– Да. Продолжай.

– Не знаю. Как я уже сказал, даже не представляю. Но готов поучаствовать в любой твоей фантазии.

Мы сидели рядом, но, когда я это сказал, Лина пододвинулась ко мне еще ближе. На ней была юбка с разрезом, и она крепко зажала мою руку между теплых, гладких бедер. Даже в тусклом свете ее глаза сияли огнем.

– Правда? – спросила она. – В любой?

Я уже научился серьезно относиться ко всему, что говорит Лина.

– Конечно, – ответил я. Я почувствовал легкое волнение, но не