Юрий Леж - Леж Юрий

   Она легким жестом указала на собственный измазанный в земле бушлат и запыленные сапоги. Ведь до попадания в сауну своего мира всем им пришлось и поваляться на земле, соскочив с поезда, и побродить по грязным, захламленным строительным мусором комнатам "Черного дома".

   - А мне, вот, не во что переодеваться, - в спину уходящим девушкам сказала Маха, принимая обратно из рук Голицына бутылку. - Не знала я про ваши моды, и ничего женского и не захватила...

   - С тобой это не главная проблема, - вздохнул подполковник. - Чувствую, что мороки будет - хоть отбавляй...

   Из соседней комнаты, выходящей в небольшой тамбур, а следом и в коридор, послышались невнятные звуки и топот без малого двух десятков ног. Похоже, что вызванные жандармом пятеро оперативников и трое экспертов добрались-таки до места назначения...

   - Выстрел возьмешь на себя, - требовательно, но только ради того, чтобы все еще находящийся в шоке Алексей понял, чего от него хотят, сказал Голицын.

   Ворон покорно кивнул, окружающее сейчас было для него безразлично, а вот Маха ловко сунула ему под локоть, упертый в колено, свой старенький, затертый револьвер и, подмигнув совсем по-человечески, предупредила: "С возвратом..."

Эпилог. Уйти, что бы вернуться... или десять лет спустя. О несчастных и счастливых, о добре и зле, О лютой ненависти и святой любви... Что творится, что творилось на твоей земле, Все в этой музыке, ты только улови...

К.Никольский

36

   В дневном респектабельном ресторане невозможно встретить подгулявшую компанию, бурно и весело празднующую чей-то день ангела или рождения, получение внеочередного повышения по службе или премии за успешно оконченную работу. И разухабистых, кабацких, так любимых подвыпившими гражданами и господами мелодий среди дня не слышно. С маленькой эстрады едва заметным намеком до крайних столиков доносится полонез "Прощание с Родиной", что в свете недавних событий в бывших польских губерниях звучит по меньшей мере двусмысленно. Но оценить таковое иносказание, как впрочем и тоскливые звуки скрипки, и партию фортепьяно, мог бы только хороший знаток или искренний любитель классической музыки. И вряд ли среди зашедших сюда пообедать солидных, представительных господ и скучающих от безделья дамочек набралось бы много по-настоящему ценящих и любящих именно классику прошлых веков.

   Сама себя к таковым Нина Березина не относила, хотя мелодия и была ей неплохо знакома. Да и оба музыканта на эстраде - тоже. В этом заведении бывшая криминальная репортерша, а ныне - очень и очень известная сочинительница романов, выставляемых для широкой публики под маркой фантастики, бывала неоднократно, потому, наверное, и назначила здесь деловую встречу со своим новым редактором. Вообще-то, с сытинским издательством отношения у нее сложились хорошие, едва ли не дружеские, особенно с отделом, курирующим приключенческую и фантастическую литературу. Еще бы, за последние восемь лет, благодаря в основном романам Березиной, отдел из двух затрапезных корректоров превратился в полноценное, доходное подразделение книгоиздательского товарищества и расширился более, чем значительно. Но приход нового человека, назначенного для работы именно с ней, требовал, как бы, заново утверждать и подтверждать эти отношения с обеих сторон.

   Несмотря на то, что называемый Василием Федотовым новый редактор встретил Нину возле дверей ресторана, да еще с небольшим букетиком незабудок, он бывшей репортерше как-то сразу не приглянулся. Среднего роста, для своего возраста и совершенно неспортивной профессии неплохо сохранившийся мужчина лет сорока с хвостиком, еще не обремененный ни лысиной, ни изрядным брюшком, казалось бы, не должен вызывать резкой, с первого же взгляда антипатии, если бы не... глаза. У редактора они были бесцветно-серыми, бегающими и почти постоянно полуприкрытыми, как будто он и сам боялся лишний раз показывать их людям. Неприятные оказались у господина Федотова глаза, но, что поделать, в ближайшее время Нине придется иметь дело с этим человеком независимо от собственного желания.

   Возле привычного, знакомого и удобного для бывшей репортерши столика Василий проделал все замысловатые, необходимые по этикету телодвижения: и стул перед дамой отодвинул, и дождался пока она присядет, и только после этого расположился сам, - крайне небрежно, как отметила Нина, подсознательно уже десяток лет оценивая людей по их отношению к собственной безопасности. А новый её знакомец, без малейших раздумий и треволнений, сел спиной ко входу в ресторанный зал, как, впрочем, на его месте сделали бы девяносто мужчин из ста.

   - Уважаемая Нина Трофимовна, - обратился Василий Аркадьевич к своей формальной подопечной. - Хоть время еще и раннее, но не желаете ли отобедать? Издательство, как и принято, все расходы на проведение встречи берет на себя...

   - Спасибо, - холодно ответила бывшая репортерша. - Время и в самом деле для меня не обеденное, а что же касается оплаты, то "Сытин и компания" имеет достаточно доходов, в том числе и от издания моих книжек, чтобы позволить себе подкормить иной раз своих авторов, верно? Впрочем, расплачиваться в ресторанах я предпочитаю сама, вам об этом, наверное, уже говорили? И вовсе не из феминистических побуждений, как утверждают злые языки. Самостоятельности и самодостаточности мне вполне хватает и без таких демонстративных жестов. Но у каждого человека имеются привычки, отказываться от которых трудно...

   Да уж... это была вовсе не та рыженькая "золушка" из журналистского цеха десятилетней давности. Нина не просто повзрослела, изменилась внешне, но и коренным образом поменялась изнутри, превратившись из слегка взбалмошной, легко меняющей настроение барышни в достаточно холодную и надменную с посторонними и случайными знакомцами леди. И даже отменная, от лучшего городского мастера, прическа - модное ныне каре - казалось бы, свидетельствовала о твердом и уверенном характере обладательницы бронзово-рыжих тщательно постриженных и уложенных волос.

   Привычным жестом Нина подозвала скучающего из-за отсутствия посетителей официанта, немолодого, до изможденности худого и смуглого мужчину в дневной светло-бежевой курточке, но все-таки в белоснежной сорочке и черной "бабочке" на шее.

   - Вот что, любезный, - попросила бывшая репортерша, предварительно поздоровавшись. - Принеси-ка ты господину Федотову коньяку, наверное, граммов двести, под "императорскую" закуску, лимон и сахарную пудру... а мне, пожалуй, джина, только не британского, а отечественного, городского завода, почему-то он мне больше нравится... и что-нибудь легкое закусить...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});