Сторож брата моего - Тим Пауэрс

class="p1">— Ну и что?! В церкви холодно, сквозняки. Он там замерзнет. Я хотя бы отнесу ему горячий чайник.

— Ладно… это сделаю я. А ты останься здесь и…

Энн схватила сестру за руку: со стороны главной деревенской улицы выполз закрытый экипаж, и через колеблющуюся завесу дождя она увидела, как двое, нет, четверо мужчин выбрались оттуда и торопливо направились к церкви.

— Ты видела? — спросила Энн. — У одного из них то ли чемодан, то ли сумка. Это же голова чудовища!

И, не дав себе труда дождаться ответа сестры, Энн повернулась и умчалась в кухню, где схватила со стола два заранее приготовленных импровизированных диоскура, которые Табби сделала из своих кухонных ножей, связав их прочным шпагатом.

Вернувшись на крыльцо, она сунула один из них в руку Шарлотте и похлопала себя по карману, чтобы удостовериться, на месте ли те высушенные пальцы, которые утром дала ей Эмили.

В следующее мгновение она уже сбегала вниз по ступенькам; Шарлотта поспешила за нею. Пока они, топая по лужам, добежали до бокового входа в церковь, обе успели промокнуть, и Энн, прежде чем рывком открыть дверь, отбросила со лба волосы, с которых стекала вода.

Еще ничего не видя в темном помещении, она услышала громкий крик отца:

— Энн! Шарлотта! Немедленно домой!

Сестры застыли на месте. Буквально через секунду их глаза привыкли к темноте, Энн увидела, что отец стоит на амвоне в правой части алтаря лицом к четверым мужчинам, приехавшим в карете. Потом она разглядела, что он держит в руке поднятый пистолет, нацеленный на вошедших.

Она стиснула в руке слишком толстую, неудобную рукоять, получившуюся из двух, сделала шаг вперед — и тут ее толкнуло в спину, и она упала боком в проход между рядами. Почти одновременно с нею Шарлотта упала в соседний проход, и ее нож загремел по каменному полу.

Энн перекатилась, села и увидела спину Брэнуэлла, стремительно удаляющуюся по проходу в сторону алтаря.

— Брэнуэлл, — выговорила она, — подожди, мы…

Но стоило ему на ходу обернуться и взглянуть на нее, как слова застряли у нее в горле. По выражению лица, по походке и осанке она поняла, что в этом теле обретается вовсе не ее брат. Кровавое пятно на повязке, охватывавшей голову, сделалось больше, чем вчера; и Брэнуэлл каким-то образом успел сменить пижаму на шерстяные брюки, теплое пальто и высокие башмаки.

Пол сотряс тяжелый удар.

Энн поднялась на ноги и, держа перед собою нож, боком поспешила между сиденьями к четырем незнакомцам, стоявшим в центральном проходе. Шарлотта двигалась возле нее, в соседнем ряду.

Все четверо незнакомцев повернулись к сестрам, как только те вошли в церковь, и теперь, в сером свете, вливавшемся в дверь за ее спиной, она отчетливо видела их. Один из приезжих, лет тридцати от роду, светловолосый и с воротничком священника поверх черной рубахи, держал в руке большой кожаный саквояж. Двое походили на наемных рабочих, а вот увидав четвертого — круглолицего невысокого молодого человека в очках и шляпе-цилиндре, Энн ахнула. Это он шесть месяцев назад ворвался к ним в кухню вместе с миссис Фленсинг, а потом, в ту же ночь, несомненно, он же убил ее.

Сейчас он вынул из-под пальто пистолет и направил его на сестер, стоявших совсем рядом, в узких проходах между сиденьями.

Молодой священник хлопнул в ладоши, повернулся к алтарю и сказал, повысив голос:

— Бронте! Бросьте оружие, или мистер Солтмерик будет вынужден застрелить этих женщин!

— Это его дочери, — подсказал Солтмерик. Его рука, державшая пистолет, заметно дрожала.

— Ваших дочерей! — еще громче сказал священник.

Энн посмотрела в сторону алтаря. Ее отец опустил пистолет. Брэнуэлл, вернее его тело, уже вскарабкался на кафедру и теперь смотрел на всех остальных с высоты в добрых шесть футов.

Он распростер руки и начал громко декламировать на незнакомом Энн языке.

И опять что-то тяжелое ударило в пол, и четверо пришельцев поспешили к алтарю, на ходу оглядываясь в явной тревоге.

Брэнуэлл все громче произносил чужеродные слова, раскатывавшиеся эхом между балками, пересекавшими свод высокого потолка, и Энн услышала, как что-то зашуршало, будто по полу волокли тяжеленную купель для крещения, — и она поняла, что это не что иное, как новый камень, только что изготовленный Джоном Брауном, сползает со старой треснувшей плиты, поверх которой он был положен два дня назад.

Затем с громким скрежетом из центрального прохода в нескольких ярдах перед Энн появился неровный серый прямоугольник, сначала один край его поднимался, приближаясь к ней; вскоре предмет встал вертикально, и она увидела на его поверхности бороздки — знаки огамической письменности.

Это была половина опять явившейся свету расколовшейся каменной плиты, поднимаемая какой-то скрытой под нею силой.

Порыв холодного воздуха, несущего густой запах смолы и затхлой воды, обжег глаза Энн, взметнул мокрые волосы, и она подалась назад.

Здоровенный камень упал, размозжив края сидений перед Энн, и она ахнула, увидев, что из ямы стало выбираться большое, покрытое коркой глины животное, пролежавшее там более полутора веков.

Под плотно свалявшимися слоями серой шкуры напряглись мышцы; Энн увидела передние лапы, похожие на дубовые сучья, когти, крошащие камень на краю дыры, а потом, когда существо поднялось над полом, разглядела и густую щетину, стоявшую дыбом вдоль хребта, и ребра толщиной с ее запястья, различимые сквозь пятнистую шкуру, но не могла со своего места разглядеть, имелась ли над раскачивавшимися из стороны в сторону широкими плечами голова.

Все так же стоявший на амвоне отец Энн поднял пистолет. Прогремел выстрел, не причинивший твари ни малейшего вреда, но светловолосый священник повернулся и ударил Патрика в лицо. Тот отлетел к стене и упал, и Энн уже не видела отца.

Брэнуэлл выкрикнул приказ, и молодой священник расстегнул свой объемистый саквояж и запустил туда обе дрожащие руки, когда же он выпрямился и саквояж упал, в руках у него была большая безволосая звериная голова, больше его собственной, с высоким округлым черепом, моргающими белыми глазами и коротким рылом над вялой пастью, из которой торчали внушительные клыки.

И эта голова отчаянно дергалась у него в руках.

— Она сопротивляется! — крикнул священник. — Она не хочет уходить!

— Заставь! — рявкнул Брэнуэлл.

Зверь из-под камня поставил передние лапы на церковный пол, откинул торс назад и из обрубленного горла вырвался гулкий рев.

Энн заставила себя перевести взгляд с чудовища и священника, который находился ближе всех к нему, на Солтмерика. А тот не сводил глаз с твари, стоявшей в дыре посередине центрального нефа церкви, и медленно пятился, пока не споткнулся о край амвона