Клайв Баркер - Явление тайны

— Один за другим, — пробормотал Джейф. — Один негодяй за другим.

Грилло принесли приглашение на вечеринку рано утром. Это сделала Эллен Нгуен собственной персоной. Спокойно-вежлива, ни следа вчерашних чувств. Он пригласил ее в номер, но она отказалась:

— Много работы в особняке. Рошель совсем отключилась. Не думаю, что она тебя узнает. Но приглашение будет не лишним. Заполни на любое имя.

— А ты будешь?

— Не думаю.

— Ты же говоришь, что идешь туда.

— Да, для подготовки. Как только все начнется, я уйду. Не хочу смотреть на этих людей. Все они паразиты, и никто не любил Бадди. Это просто показуха.

— Ладно, я тебе расскажу.

— Хорошо, — она повернулась, чтобы уйти.

— Может, поговорим еще?

— О чем? У меня мало времени.

— О нас. О том, что случилось вчера.

— Случилось то, что случилось. О чем тут говорить?

— Хотя бы о том, повторится ли это.

— Не думаю, — сказала она.

— Ты даже не дала мне…

— О, нет, — перебила она, словно спеша не дать ему сказать это. Мне было хорошо с тобой… Но все изменилось.

— Со вчерашнего дня?

— Да. Я не могу сейчас тебе сказать, — она оборвала фразу и начала снова. — Мы же взрослые. Мы знаем, как это случается.

Он уже хотел сказать, что не знает, как это случается, но решил не ронять свое достоинство дальнейшими уговорами.

— Поосторожнее там, — сказала она на прощанье.

Он едва не сказал: «Спасибо и за это».

Она повернулась и вышла с той же загадочной улыбкой.

4

Томми-Рэй возвращался в Гроув долго, но Тесла с Раулем еще дольше; правда, по более обыденным причинам. Во-первых, старая развалина Теслы плохо перенесла путешествие и на каждом шагу грозила остановкой. Во-вторых, хотя Нунций спас ее от смерти, связанные с этим события оставили свой след. Она почувствовала это за рулем.

Хотя она вела реальную машину по реальной дороге иные измерения тянули ее к себе. Раньше она пробовала и спиртное, и наркотики, но это состояние было ни с чем не сравнимо, словно память всех прошлых рюмок, сигарет, доз и всех поездок вдруг одновременно навалилась на нее. В один момент она поняла, что скулит, как больное животное; потом ей показалось, что шоссе перед ней расплывается. Мысли ее путались, как нью-йоркское метро, и был большой соблазн покончить с этим одним поворотом руля. Мешали две мысли, проходящие сквозь все остальные: что рядом сидит испуганный Рауль, крепко вцепившийся в панель управления, и другая — о месте, где она побывала, о Петле Киссона. Это место, он назвал его «Тринити», звало ее обратно. Она чувствовала его хватку, и ей хотелось вернуться, хотя она была рада возвращению к жизни. Слишком много вопросов осталось без ответа.

С каждой милей она все больше уставала и, когда показались пригороды Лос-Анджелеса, с трудом сдерживалась, чтобы не заснуть.

— Нам нужно остановиться. Не то я убью нас обоих.

— Ты хочешь спать?

— Не знаю. Хотя бы просто отдохнуть. Выпить кофе и привести мысли в порядок.

— Здесь?

— Что «здесь»?

— Остановимся здесь?

— Нет. Поедем ко мне на квартиру. Это в получасе отсюда. Поехали.

«Ты уже поехала детка, — сказала она себе, — и никогда не остановишься. Думаешь, после этого можно остаться прежней? Брось. Все изменилось, слышишь?»

Но Западный Голливуд не изменился; это был тот же Город Мечты с его барами и магазинчиками, где она покупала бижутерию. Она взяла влево от Санта-Моники и выехала на Норз-Хантли-драйв, где она жила уже пять лет, с тех пор, как переехала в Эл-Эй. Близился полдень, над городом клубился смог. Она поставила машину в гараж и повела Рауля в квартиру № 5. Окна ее соседа, тщедушного, злобного человечка, с которым она за пять лет обменялась лишь тремя фразами (из них две — оскорбления), были открыты, и он, без сомнения, видел их. Минут через двадцать оповестит весь дом, что мисс Утешительница, как он ее прозвал, вернулась вся в грязи и в сопровождении Квазимодо. Пусть его. Сейчас ее беспокоило другое — например, как открыть замок. Она всегда с этим плохо справлялась, а сейчас… Рауль забрал ключ из ее дрожащих пальцев и живо открыл дверь. В квартире, как обычно, царил беспорядок. Она широко открыла окна, потом прослушала автоответчик. Дважды звонил ее агент, оба раза чтобы сообщить, что ее сценарий не движется. Звонила Саралин, искала Грилло. Потом мать — ее звонок больше напоминал список грехов, совершенных против нее миром вообще и ее мужем, отцом Теслы, в частности. Наконец, Мики де Ралько, который предлагал ей поучаствовать в одном проекте и напоследок просил забрать «проклятого пса», пока тот не сожрал его. Пока она слушала, Рауль изумленно смотрел на нее.

— Я полежу, — сказал она ему. — Ты знаешь, как всем пользоваться? Холодильник, телевизор, туалет. Разбуди меня через час, если усну.

— Через час, — повторил он.

— Хорошо бы чаю, но некогда. Я понятно говорю? — спросила она, заметив, что его изумление не проходит.

— Да.

— Ну, ладно. На звонки не отвечай. До встречи.

Она удалилась в ванную, разделась и стала под душ, потом пошла в спальню. Там было жарко, но она не спешила открывать окно. Ее сосед Рон с утра дежурил там, готовый к зрелищу. Лучше уж потеть.

Предоставленный самому себе, Рауль нашел в холодильнике кое-какие продукты и уселся с ними у окна. Он не помнил, чтобы его когда-нибудь охватывал такой страх со дня, когда Флетчера обуяло безумие. Теперь мир снова резко, без предупреждения, изменился, и он не знал, что ему делать. В глубине души он еще надеялся на возвращение Флетчера. Здание миссии, превращенное им в святыню нужно было охранять, и он думал умереть там, постепенно возвращаясь к животному состоянию. Он не умел читать и писать, кроме своего имени. Большинство предметов в этой квартире были ему неизвестны. Он ощущал себя потерянным.

Его оторвал от этих мыслей крик из соседней комнаты.

— Тесла?

В ответ раздались новые сдавленные крики. Он встал и пошел на звук. Дверь ее спальни была закрыта. Он нерешительно постоял там, держась за ручку, но новая серия криков заставила его распахнуть дверь.

Он никогда не видел обнаженной женщины, и вид Теслы, распростертой на кровати, поразил его. Ее руки судорожно сжимали простыни, голова моталась из стороны в сторону. Но больше всего его поразила нечеткость контуров ее тела, как тогда, на дороге, ведущей в миссию. Она снова уходила от него. Теперь она уже не кричала, а стонала.

Он повторил ее имя громче. Внезапно она села и уставилась на него, расширив глаза.

— Боже! — проговорила она, задыхаясь, будто только что пробежала кросс. — Боже. Боже.