Коллектив авторов - Легенды о призраках (сборник)

P. S. Когда у меня закончился срок действия прав, я их торжественно сожгла по обряду викингов.

Пэт Кадиган дважды получала премию Артура Кларка – за романы «Синнеры» («Synners») и «Дураки» («Fools») – и номинировалась почти на все остальные премии в области научной фантастики и фэнтези. Хотя она в основном известна как автор научной фантастики (и единственная женщина, работающая в жанре «киберпанк»), она также не чуждается фэнтези и хоррора. Это подтверждается ее сборниками «Модели, грязная работа» («Patterns, Dirty Work») и «Дом у моря» («Home by the Sea»). Она автор пятнадцати произведений, включая две книги нон-фикшн и один роман для подростков, и в настоящее время работает над двумя новыми романами.

Рэмси Кэмпбелл

Чаки пришел в Ливерпуль

Робби смотрел на мать, и ему казалось, будто ему снова десять лет, – и в кои-то веки это не было неприятно. Она была сейчас похожа на себя в те моменты, когда они вместе играли в какую-нибудь настольную игру: глаза ее становились спокойными, с лица исчезали резкие линии, и она уже не выглядела старше своего возраста – а ей тогда было всего в два раза больше лет, чем сейчас ему. Она была счастлива, когда ей, хотя бы короткое время, нужно было думать только об одной вещи – о том, какой сделать следующий ход. Он стоял, погруженный в воспоминания, пока она не отвела взгляд от компьютера, стоявшего в гостиной, и не увидела его за окном.

Неужели она подумала, что он шпионит за ней, как делал его отец, когда они с ним развелись? Ее голова резко дернулась назад, как будто ее ущипнул кто-то невидимый, – ущипнул между бровей, где от этого остался след: мгновенно образовавшаяся морщина. Робби втянул голову в плечи и поспешил в дом. Из-за ее велосипеда и рюкзака в узком коридоре было не повернуться. Он бросил на ступеньках свой школьный рюкзак, а она в это время забирала из принтера отпечатанные листы – с такой поспешностью, что один из них выпорхнул из ее руки и спланировал на пол.

– Оставь, Робби, – сказала она.

– Да я тебе его хочу отдать.

Это был киноплакат с подписью: ЧАКИ В ГОРОДЕ. На плакате было изображено круглое кукольное лицо, злобное и одновременно веселое. Оно было как будто разломано на куски и скреплено крупными стежками, которые даже в черно-белом варианте выглядели зловеще. Что бы этот плакат ни анонсировал, показать это должны были на выходных, в кинотеатре «Мерсискрин», в рамках фестиваля искусств под названием «Освобождение Ливерпуля». Все это Робби успел прочесть до того, как его мать выхватила листок у него из рук.

– Ну, ты все хорошо разглядел – после того как тебе велено было оставить его там, где он лежал?

– Что это такое? Для чего?

– На это тебе нельзя смотреть.

– Я уже посмотрел. Только что.

– Совсем не остроумно. Ты поступил, как жулик. – Закончив расплавлять его огорченным взглядом, она добавила: – Это плакат фильма, который ты никогда не должен смотреть.

Их было так много, что он бы сбился со счета, если бы стал считать, – любое кино, где есть драки, или пистолеты, или ножи, или что-нибудь такое, из-за чего он стал бы вести себя, как плохой мальчик. Или бомбы, хотя бомбы – это, кажется, любимые игрушки взрослых. Или где ругаются плохими словами. В общем, куда проще было пересчитать фильмы, которые ему разрешалось смотреть.

– Еще один, – сказал он.

– Я не хочу, чтобы ты стал таким, как твой отец. Слишком многие из вас думают, что вы вправе издеваться над женщинами – и даже делать с ними кое-что похуже. – Прежде чем Робби осмелился спросить, чего она не договаривает (правда, когда дело касалось его отца, обычно договаривать было уже почти нечего), она добавила: – Я не говорю, что ты уже тоже из этой братии. Просто не становись таким никогда.

– Зачем ты это все распечатала? Для чего это?

– На этот раз мы будем бороться всерьез. – Он догадался, что под «мы» она подразумевает «Матерей против хаоса», а она продолжала: – Эти злые фильмы нельзя показывать. Они должны быть запрещены в Ливерпуле. Они заползают в головы детей и заставляют их вести себя, как…

– Как кто?

– Как это чудовище, – сказала она и ткнула пальцем в листки, которые положила на стол – изображением вниз. – Ну хватит. Ты просто надо мной издеваешься. – Она переключила взгляд на режим строгости и сказала: – Обещай, что ты никогда не станешь смотреть такие фильмы.

– Обещаю.

– Покажи руки.

Он снова ощутил себя маленьким – его подозревают в том, что он может ходить с грязными руками. И хотя он не скрестил пальцы за спиной, но все равно не совсем обещал. Помолчав, она сказала:

– Приготовь обед. Мы собираемся у Мидж.

Мидж была преподавателем на курсах уверенности в себе, которые посещала его мать, и основательницей «Матерей против хаоса». Робби протиснулся мимо велосипеда в кухню – она была еще меньше, чем гостиная, – и включил плиту. Он все еще гордился тем, что учится готовить, хотя и ни за что не признался бы в этом в школе. Он только предпочел бы, чтобы его мать не напоминала ему каждые пять минут, что его отец был не в состоянии даже сварить себе яйцо. На поверхности ливерпульской запеканки лопались пузыри, и это зрелище наводило его на мысли о каком-нибудь монстре, из тех фильмов, которые ему не разрешалось смотреть. С помощью рукавиц, слишком толстых, для того чтобы ими мог воспользоваться маньяк-убийца, он перенес запеканку на стол, всегда скрытый под грязноватой клеенкой.

– М-м-м, – сказала его мать, – вкуснотища! – Хотя ела она меньше и быстрее, чем Робби. – Еще и на завтра останется. – И спросила: – Много сегодня задали?

– Ну, так… Много, если честно.

– Чтобы все было сделано. – Она уже надевала рюкзак. – Не знаю, когда вернусь, – сказала она и покатила велосипед к двери. – Если задержусь, ты знаешь, в котором часу ты должен лечь спать.

Он оставил недоеденную запеканку на столе и вымыл тарелки, прежде чем перейти в гостиную. Как и на телевизоре, на компьютере стояли все родительские блокировки, какие только его мать додумалась установить. Он вышел в Интернет, отыскал очерк о ливерпульских поэтах и, заменяя слова, переписал его в тетрадку для домашней работы по английскому языку. Он переписывал последний параграф, когда зазвонил мобильник.

На нем не стоял рингтон из «Звездных войн» с тех пор, как его мать решила, что это фильм о войне. Робби не дал миру много времени – взял трубку прежде, чем христианскому хору удалось озвучить свои благочестивые напевы.

– Это Дункан Донатс? – сказал он.

– Да, если это Робин Бэнкс.

Отец назвал Робби в честь ливерпульского футболиста, но теперь мать всем рассказывала, что его назвали в честь певца.