Райдо Витич - Флора и фауна

-. "И нет невзгод, а есть одна беда — твоей любви лишиться навсегда".

— Любишь стихи?

— Шекспир неплох.

— Специалисты считают, что он гений.

— Я привык иметь свое мнение.

— В вопросах литературы?

— И во всех остальных.

— Советы принимаешь?

Бройслав неопределенно повел ладонью, покрутил бокал с вином, разглядывая жидкость:

— В ненавязчивых вариантах способен их выслушать.

— Закончил Гарвард?

— Университет, — кивнул, отклонившись на спинку стула, и принялся внимательно разглядывать меня из-под полуопущенных ресниц, хитро щурясь. — А ты?

— Мое образование: книги и опыт. К сожалению, хоть я и закончила институт, знаний мне это не прибавило.

— А что закончила?

— Институт физкультуры. Заочно.

— Даже так? — заулыбался лукаво и загадочно. — Кто же ты у меня?

— У себя, — поправила, закидывая в рот маслину. — Педагог.

— Несостоявшийся педагог и отставной астроном — ничего пара, правда?

— Ага. Как "дельфин и русалка".

Хотя я скорее гарпия, а он кит-убийца.

— Твой скепсис не оправдан, любовь моя. Я лично все больше убеждаюсь, что мы с тобой быстро поладим и будем крепкой парой.

— Какое же достоинство говорит за это?

— Ты красива и умна. Внешне ранима и внутренне сильна, правильно используешь редкие качества.

Какие «изысканные» комплименты. Интересно, многим он расточал их? Заучивал наизусть и выдавал как сонеты? В сердце кольнула ревность, а ведь я считала себя неуязвимой для нее. И разобраться: какая мне разница, кто были те женщины, что любили его, что любил он. Наверняка не глупы и недурны собой, богаты, изысканы, отшлифованы аристократическими генами многих поколений, избалованны благополучием.

— Ты был женат? — спросила, что не должна была спрашивать.

Бройслав долго смотрел на меня и покачал головой:

— Нет. Я ждал тебя. Надеялся ли, что и ты меня ждешь?… Нет. Конечно, питал некоторые иллюзии, но понимал, что жизнь грубо обходится с ними, поэтому не уповал, чтобы не разочаровываться. Мне было важнее найти тебя, остальное не имело значения.

— А если бы я была замужем?

— Отбил бы. Увез, украл, соблазнил. Способов масса.

— Даже если бы я была против?

Мужчина задумался, поглядывая на меня изучающе.

— Женщинам свойственна нерешительность. Это своеобразная защитная реакция на необходимость выбора. Посмотри на себя — даже сейчас, когда все ясно и понятно, ты колеблешься, находя тому массу причин, обдумывая «за» и «против», множа то первое, то второе. Хорош бы я был, если бы вел себя точно так же. Нет, я не осуждаю, Лена, понимаю и принимаю. Ты женщина — тебе это позволительно, но мне — нет. Если есть четкая цель, значит, есть четкие способы ее достичь. Я бы попытался тебя склонить к мысли об уходе. Не получилось бы — применил более радикальные средства.

— Давление, шантаж.

— Возможно. Но тебя бы это не коснулось. Зачем нервировать цель, если всего-то и нужно убрать препятствие к ней?

В логике ему не откажешь. И за аморальность не осудишь — сама бы так же поступила. Правда, откровенничать, как он — поостереглась бы. А Бройслав ничего не боялся, словно действительно решил узурпировать меня и привязать так сильно, чтобы я никому не смогла открыть его тайны и психологический портрет.

Или всерьез доверял настолько безоглядно?

— Ты сыта? Прогуляемся?

— Конечно.

Он увлекал меня все сильней, и хотелось как можно лучше узнать его. В глубине его глаз пряталось еще слишком много неизвестного мне, и я подозревала, что личность Бройслава более многогранна, чем миры Хайнлайна или Шекли. Как любопытная лисичка я не хотела отказывать себе в удовольствии познать их, углубиться в дебри его души, и смутно догадывалась, что потеряюсь там. Но мне еще казалось, что я достаточно сильна, чтобы противостоять как монстрам, так и ангелам, живущим внутри него, хоть не воспринимала разницу меж ними. Даже в холодном блеске его глаз мне виделся океан нежности, и любой монстрик, притаившийся в его высказываниях воспринимался другом.

Я обманывалась сознательно, но словно поднимаясь на пик Победы без страховки, чувствовала лишь вкус риска и свободу, распирающую грудь безумной радостью, вместо естественного чувства самосохранения.

Так далеко в своих исследовательских эскападах я не заходила. Мне доставало ума не совать голову в пасть льва, вовремя уворачиваться от стаи голодных акул, но здесь я, видно, раздружилась с умом и не думала ни о чем, кроме Бройслава. Он был рядом, грел меня своими объятьями, нежил голосом, порабощал поцелуями и светом лукавых глаз — и я забыла об осторожности, забыла о прошлом опыте и, как наивная девчонка, все больше открывалась ему, сама того не замечая.

Он умел построить беседу, выманив, что ему нужно незаметно от собеседника, а чуть я настораживалась — резко переводил разговор в другое русло, чтобы чуть позже вновь невзначай продолжить предыдущую.

Все мои планы шли прахом под его ласковым напором.

Но у меня была еще ночь, чтобы очнуться, и утро, чтобы воспротивиться.

Я еще не понимала, что противиться ему, что идти против тайфуна, а поддаться на минуту — пропасть навсегда. Но счастье слишком заманчиво и на пике его песни гибельные нотки не слышны.

Глава 24

Первые нотки предупреждения прозвучали после ужина. Я упрямилась, не понимая, зачем Бройслав желает затащить меня в брак с ним, как в клетку, он не понимал моего упорного отвержения его предложения. Аргументы «за» были разложены им, разжеваны, но все равно не приняты мной. Мне казалось, на меня накидывают узду, и я слепла от желания порвать ее. Странно, учитывая, что разводы не отменяли, и мои предыдущие браки как начинались, так и заканчивались. Но я была уверена — с Бройславом все будет иначе, этот брак будет столь же незыблем, как земная твердь, и не получится вильнуть хвостом, уйдя из рук новобрачного сразу после церемонии, как было в моем первом браке, не сойдет с руки и пошлое использование жениха, как было во втором и третьем. На этот брак Макрухин меня не благословлял, нужды в нем, как смысла, я не видела.

Я боялась, понимая, что капкан Энеску захлопнется для меня навсегда, а вот для него, как для любого мужчины — нет. Страхов была масса, они множились, цепляясь за хвост друг друга, и упорно твердили: нет!

Бройслав уговаривал, мягко стелил любовной песней, уходил в сторону, как только я взбрыкивала, и вновь возвращался к этой теме. И устал. Терпение кончалось.

— Хорошо, можешь продолжать изображать мулла. Еще два дня.

— Я не скажу «да», не подпишу документы.