Энн Райс - Час ведьмовства

– Спасибо, что приехали, доктор Мэйфейр. – Майкл крепко пожал ее руку, но тут же отпустил, устыдившись своих перчаток. – Вы во второй раз вернули меня к жизни. Вот там, наверху, я медленно умирал.

– Знаю, – ответила она. – А чемодан вы захватили в надежде на то, что мы влюбимся друг в друга и остаток жизни проведем под одной крышей?

Майкл засмеялся. Хрипотца в ее голосе была той «изюминкой», которую он обожал в женщинах. Она встречалась очень редко и всегда производила на него волшебное впечатление.

– Увы, нет. Прошу меня извинить, доктор Мэйфейр, – сказал он. – Я хочу сказать, что я… я… в общем, потом мне нужно ехать в аэропорт. У меня билет на утренний шестичасовой рейс в Новый Орлеан. Мне необходимо успеть. Я предполагал оттуда взять такси… то есть от того места, куда мы поедем… Если мне придется возвращаться сюда…

И снова Майклом овладела твердая уверенность, что здесь ему больше не жить. Он вскинул голову и обвел взглядом эркеры окон, темно-янтарную резьбу, так любовно отреставрированную его собственными руками… Но покинутое строение с узким фасадом, в окнах которого тускло отражались лишенные красок отблески вечернего света, больше не было его домом.

На какое-то мгновение все куда-то уплыло; он терял нить событий.

– Простите меня, – прошептал Майкл.

Он действительно словно утратил связь с реальностью и мог бы поклясться, что в данный момент находится в Новом Орлеане. В голове звенело. Если прежде он ощущал вокруг себя некое приятное напряжение, то теперь остались лишь сырость, тяжелое, низко нависшее небо и четкое осознание: годы ожидания позади, и вот-вот должно начаться то, к чему его так долго готовили.

Однако в следующее мгновение Майкл обнаружил, что во все глаза разглядывает доктора Мэйфейр. Она была почти одного с ним роста и тоже внимательно, без малейшей неловкости смотрела на Майкла. Казалось, это доставляло ей удовольствие: быть может, она находила его обаятельным, быть может – занятным, а возможно, обнаружила в нем и то и другое достоинство. Майкл улыбнулся – ему тоже было приятно смотреть на эту женщину. Он был очень рад ее приезду, однако признаться в этом не осмеливался.

– Поехали, мистер Карри. – Доктор Мэйфейр взяла Майкла за руку и потащила вверх по улице, туда, где стоял темно-зеленый «ягуар». В какой-то момент она все же обернулась и медленно смерила весьма суровым взглядом по-прежнему стоящего в отдалении англичанина. Открыв дверцу машины, она забросила на заднее сиденье чемодан и, прежде чем Майкл успел вымолвить хоть слово, приказала: – Садитесь.

Кожаная обивка цвета жженого сахара. Красивая приборная доска, старомодная – из дерева. Майкл обернулся назад. Англичанин все так же стоял, глядя им вслед.

– Странно, – пробормотал Майкл.

– Что странно? Вы его знаете? – заинтересованно спросила она, вставляя ключ зажигания и захлопывая дверцу со своей стороны.

– Нет, но… мне кажется, он приехал, чтобы повидаться со мной… По-моему, он англичанин… Однако он даже не шевельнулся, когда я вышел.

Слова Майкла явно удивили и озадачили доктора Мэйфейр, что, однако, не помешало ей резко рвануть с места и, заложив крутой вираж, вывести машину со стоянки, а потом совершить головокружительный разворот на сто восемьдесят градусов. Когда они проносились мимо англичанина, она успела метнуть в его сторону еще один внимательный и острый взгляд.

Майкл снова почувствовал, как его охватывает страсть. В манере этой женщины вести машину явственно ощущалась привычная уверенность в себе и недюжинная воля. Приятно было смотреть на изящные руки, непринужденно лежавшие на рукоятке переключателя скоростей и на небольшом рулевом колесе, обтянутом кожей. Двубортная куртка плотно облегала стройную фигуру. Длинная прядь светлых волос упала на лицо, почти полностью скрыв правый глаз.

– Честное слово, я уже видела этого человека, – вполголоса пробормотала вдруг доктор Мэйфейр.

Майкл засмеялся. Однако приступ веселья был вызван не ее словами, а тем, как лихо она сделала молниеносный поворот направо и сквозь клубящийся туман погнала машину вниз по Кастро-стрит, навстречу наползавшей мгле.

Эта поездка походила на аттракцион «Русские горы», когда ты сидишь в небольшой тележке, которая на бешеной скорости мчится по колее, то взмывая вверх, то резко ныряя вниз. Чтобы не влететь головой в ветровое стекло, Майкл пристегнул ремень безопасности. Когда машина с ревом пронеслась на красный свет, он почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

– Мистер Карри, а вы уверены, что хотите лететь в Новый Орлеан? – спросила она. – Выглядите вы неважно и едва ли в состоянии совершить сейчас такой перелет. Кстати, когда ваш рейс?

– Я должен попасть в Новый Орлеан, – решительно возразил Майкл. – Мне необходимо вернуться домой. Простите, я понимаю, что мои слова могут показаться полной чушью, но… Но эти ощущения… Они возникают непроизвольно, когда им заблагорассудится… И становятся навязчивыми… Я думал, все дело в руках, но оказалось, что они-то как раз и ни при чем. Вы ведь слышали о моих руках, доктор Мэйфейр? Я совершенно разбит, уверяю вас, просто дошел до ручки… Могу я попросить вас об одолжении? Чуть подальше, слева, сразу за Восемнадцатой улицей, есть винный магазин. Пожалуйста, остановитесь возле него.

– Мистер Карри…

– Доктор Мэйфейр, вы хотите, чтобы меня вывернуло наизнанку прямо в шикарном салоне вашего роскошного авто?

Она припарковала машину напротив магазина, на другой стороне улицы. Как всегда по пятницам, вечерняя Кастро-стрит была запружена народом. В тумане приветливо светились раскрытые двери многочисленных баров.

– Вам что, совсем плохо? – Она, успокаивающе сжала его плечо.

Интересно, почувствовала ли доктор Мэйфейр дрожь непристойного возбуждения, пробежавшую по его телу?

– Послушайте, если вы напьетесь, вас не пустят в самолет.

– Высокие жестянки. Миллеровское пиво. Упаковка в полдюжины банок. Я растяну их надолго. Прошу вас.

– Вы что же, думаете, я пойду за этой отравой?

Она засмеялась, но мягко, без злости. Низкий голос этой женщины обладал удивительным бархатным оттенком, а глаза в свете неонового зарева казались огромными и совершенно серыми, как вода в канале.

Майкл чувствовал, что просто умирает.

– Конечно же не вы туда пойдете, – сказал он. – Я сам схожу. Даже не знаю, что за дребедень лезет мне на язык. – Он посмотрел на свои кожаные перчатки. – Простите. Я ведь долгое время прятался от людей. Все необходимое приносила тетя Вив.

– Так. Миллеровское пиво, шесть высоких жестянок, – повторила она, открывая дверцу.

– Лучше двенадцать.