Лиза Дероше - В объятиях демона

Он улыбается, и его сияние обжигает мне глаза.

— Во плоти — так сказать.

Я поворачиваюсь к Гейбу.

— Я не… — Но я не могу закончить мысль.

Мэтт смеется — тихо, словно листья шуршат на ветру.

— Я твой ангел-хранитель. — И снова смех. — Могла бы ты представить себе такое, когда я закидывал жвачку тебе в волосы и утаскивал твой велик?

На трясущихся ногах я пересекаю комнату. По щекам струятся слезы, но я ничего не могу с собой поделать. Я даже не могу утихомирить эмоции, бурлящие внутри. Но когда я дохожу до Мэтта, то понимаю, что в моем голосе слышны угрызения совести. Я не могу смотреть ему в глаза.

— О боже… Мэтт, мне так жаль.

Брат обнимает меня рукой и притягивает к плечу.

— Фрэнни, тебе не за что извиняться. Ты должна отпустить это.

— Я не могу. — Смотрю на Гейба, прожигающего во мне дыру взглядом. Он словно бы роется у меня в голове, ища ответы.

— Ты должна, или в моем пребывании здесь нет смысла. — Он бросает взгляд на Люка.

Внутри меня все перемешалось, а голова будто набита ватой. Я не способна думать. Но затем сквозь туман до меня доходит одна мысль.

— Мама и папа! О боже! Они просто умрут от счастья, когда увидят тебя! — Дыхание замирает, когда я понимаю, что сейчас сказала. — В смысле…

Мэтт снова прижимает меня к плечу.

— Нет, Фрэнни, они не должны знать. Никто не должен.

— Почему?

— Так положено. Нам строго запрещено показываться кому-либо, кто нас знал. Особенно родным.

Я отслоняю лицо от его плеча.

— Но я же знала тебя.

Он быстро смотрит на Гейба.

— Для тебя было сделано исключение… из-за смягчающих обстоятельств, — говорит он низким официальным голосом.

Я поднимаю глаза на Гейба и вижу, что он кивает. Губы мои раздвигаются в улыбке, но глаза затуманиваются слезами.

— Я убила тебя, и я же единственная, кто получил тебя обратно? Разве это честно?

— Понятия не имею, как доказать, что это не твоя вина.

— Но это моя вина, — рыдаю я, уткнувшись в его футболку. — Я была там, не забыл? Это я дернула тебя за ногу и свалила с дерева.

— Ты ведь знаешь, что я не могу врать? Это была не твоя вина. Тебе нужно поверить в это.

У меня начинает кружиться голова, а в горле поднимается ком. Я отпускаю Мэтта и кладу руки на колени, пытаясь набрать воздуха в легкие, что вот-вот взорвутся.

— Медсестру! — выкрикивает Люк, и я слышу, как он возится со стойкой капельницы.

Но затем я ощущаю запах летнего снега, и Гейб обнимает меня.

— Фрэнни, дыши, — говорит он, щекоча мое ухо прохладным дыханием.

Я дрожу и крепко прижимаюсь к нему.

— Дыши медленно, — шепчет он.

Я понимаю, что он прав. Если я буду дышать медленно, то в легкие попадет воздух. Пляшущие перед глазами звездочки начинают блекнуть.

Я выпрямляюсь, и Гейб отпускает меня. Смотрю на Мэтта, вытирая нос рукавом. Не могу в это поверить. Я так сильно хотела вернуть его, и вот он здесь. Снова прижимаюсь к груди брата и крепко обнимаю, не желая отпускать его, никогда.

— О боже.

— Фрэнни, все будет хорошо, — улыбается он. — Правда.

Его улыбка заразительна. Я шмыгаю носом и сквозь слезы улыбаюсь в ответ.

— Почему ты выглядишь на семнадцать — и таким, как я представляла тебя? Почему не кажешься семилетним, каким покинул нас?

Он широко улыбается.

— Это камуфляж. Иногда мне придется становиться видимым, а следовать за тобой семилетним мальчиком было бы глупо, не находишь?

— Наверное.

Люк громко откашливается. На моем лице появляется глупая улыбка, когда я подвожу Мэтта к кровати.

— Мэтт, это Люк. Люк, Мэтт.

Люк хмурит брови, а затем его глаза широко распахиваются.

— Это был ты… на выпускном, с Белиасом.

Он смотрит на Люка, не улыбаясь.

— Мои полевые испытания.

— Должен предположить, что ты прошел их успешно?

— Конечно, — Мэтт сердито смотрит на него, а потом поворачивается ко мне: — Я не все время буду рядом… — он прищуривается и мельком глядит на Люка, — потому что вы, ребята, иногда занимаетесь тем, чего я видеть не хочу. Но если понадоблюсь, то сразу же появлюсь.

Люк протягивает Мэтту руку.

— Мы рады такой поддержке.

Но Мэтт лишь с отвращением смотрит на руку Люка.

Внезапно вся моя радость испаряется. Я смотрю на них, пытаясь осмыслить, что происходит. Люк опускает руку.

— Люцифер, не старайся быть героем, — говорит Гейб, нарушая неловкую тишину. Он пришпиливает Люка взглядом. — Если понадобится помощь, зови.

— Конечно, мамочка, — сверкает взглядом Люк.

— Говоря о мамочках, к тебе посетители, — улыбается Гейб.

В этот момент в дверь стучат. Мэтт исчезает, как только она открывается. На пороге, держа в руках пакет из «Макдоналдса», стоит мама, а рядом — папа.

— Какая благодать, — бормочет Люк. — Больничная еда… — морщится он, — на любителя.

Мне удалось избежать похода в церковь, где сейчас мои родители, под предлогом, что я по-прежнему оправляюсь после «нападения собаки».

Вместо этого я роюсь в шкафу, решая, что мне понадобится в Лос-Анджелесе, и бросаю взгляд на Люка, стоящего рядом с комодом. Он неделю как выписался из больницы, и почти все бинты уже сняли. На его лице — красный шрам, идущий от внешнего уголка правого глаза до середины щеки. Темный и опасный тип — теперь со шрамом и сексуальный. Мм… соблазнительно.

— А это берешь с собой? — С его пальца свисает черный кружевной бюстгальтер.

— Возможно. Нужно же мне как-то заводить этих парней из УКЛА.

С мрачным видом он запихивает вещицу обратно в ящик.

— Конечно, если ты поедешь со мной, то у меня не останется времени на этих слабаков. — Я непринужденно подхожу к нему и обнимаю, внутренне напрягшись.

Его лицо проясняется, и он завязывает мои волосы в узел.

— А где же еще мне быть?

— Так ты едешь в Лос-Анджелес? — нервно выдыхаю я.

— Хотел бы посмотреть, как ты меня остановишь, — с лукавой улыбкой говорит он.

Я смотрю на оклеенные обоями стены и понимаю вдруг, как сильно буду скучать по дому. Но также я понимаю, что любое место, где есть Люк, для меня дом.

— И что ты собираешься делать, когда мы приедем туда?

— Может, закончу курс или два… пойду на работу. — Он пожимает плечами. — Да что угодно.

— После семитысячелетнего опыта работы ты обязательно что-нибудь подыщешь.

Он улыбается.

— Сомневаюсь, что найдется много вакансий по отправлению душ в ад.

— Это же Лос-Анджелес, — улыбаюсь я в ответ. — Ты можешь быть сильно удивлен.

Он смеется, но затем становится серьезным и притягивает меня к себе.