Джим Батчер - Белая ночь

Секунду Мёрфи молчала, переваривая это.

— Значит… значит все это на порядок серьезнее, чем просто несколько убийств в нескольких городах.

— Если я прав, — кивнул я, — да.

— Валяй дальше.

— Валяю. Кстати, не забывай, что вампиры из Белой Коллегии не любят открытых разборок. Они предпочитают все устраивать. Играют исподтишка. Дергают за ниточки. Открытая конфронтация — для неудачников.

— Ясно.

Я кивнул.

— Белый Король поддерживает мирные переговоры между Советом и Красной Коллегией. Мне кажется, Скави пытается доказать, что им мирных переговоров не нужно. Что они в состоянии держать нас за горло и все, что от них требуется — это продержаться.

Мёрфи нахмурилась, потом глаза ее расширились.

— Ты говорил как-то, что магические свойства передаются по наследству? Что это в основном династии?

— Салический закон, — подтвердил я. — Как правило, по женской линии. У меня это от матери.

Мёрфи кивнула, не отрывая взгляда от дороги.

— И они могут начать… что? Прореживать поголовье? Убивать тех, кто способен производить новых чародеев.

— Угу. Один-единственный Скави гуляет по нескольким городам самой опасной — с их точки зрения — страны мира, делая там все, что ему заблагорассудится. Он доказывает, что это проще пареной репы. Он выслеживает и уничтожает лучшие цели. При этом он сеет недоверие к Совету, заставляя своих жертв бояться тех, кто единственный может им помочь.

— Но чего он надеется этим достичь? — спросила Мёрфи. — Он же всего один.

— Несложно догадаться, — ответил я. — Смотрите, чего смог добиться всего один вампир. Смотрите, как это было просто. Рейт — слаб. Время действовать, пока Совет не оправился от потерь — тем более, нельзя вести с ним никаких переговоров. Смените караул. Клан Скави — в лидеры!

— А Серый Плащ и Мадригал, увидев, что тот задумал дело, пытаются пристроиться, чтобы в последний момент отодвинуть Скави и присвоить все заслуги себе, — договорила Мёрфи.

— Угу. Они поют абсолютно по тем же нотам, только Скави меняют на Мальвора, — я тряхнул головой. — Блин, вот ведь чертовщина: если бы у Мадригала не было ко мне личных счетов, меня могли бы вообще не втягивать в это дело. Я сильно попортил его имидж, когда он пытался продать меня с аукциона, а я вместо этого скормил его джинна Пугалу, а его самого заставил драпать как девчонку.

— Как кого? — насторожилась Мёрфи.

— Только не изображай мне Сьюзи Кью Энтони, ладно? Не время. О чем, бишь, я? Уязвленная гордость Мадригала заставляет его намеренно оставлять улики, чтобы затянуть меня в этот спектакль. Он рассчитывает на то, что Серый Плащ или наш убийца Скави помогут ему справиться со мной. Только они не учли еще одной проблемы.

— Томас, — не колеблясь, произнесла Мёрфи.

— Томас, — кивнул я. — Он выдернул женщин у них из-под носа.

— Как он их нашел?

— Тем же способом, что и они, — ответил я. — Он вампир. Ему известны их возможности, их образ мышления. В общем, вышло так, что он испортил им всем торжественный финал.

Мёрфи кивнула.

— Поэтому Мадригал завербовал шайку вурдалаков и попытался убрать собственного кузена. А обнаружил там и тебя с Элейн.

— Верно. Он и так уже схлопотал, но отделался испугом — вот и подумал, наверное, типа, какого черта, если ему удастся на этот раз, он и план выполнит, и со мной расквитается.

— Я все-таки не понимаю, почему Томас ничего не говорит, — призналась Мёрфи. — В смысле, тебе. Никак не ожидала от него такой скрытности.

— Это, скорее, подогрело мой интерес к этой истории, — сказал я. — На свете не много такого, что смогло бы заставить Томаса сделать это. Мне кажется, он сам рассчитывал на такой оборот.

Мёрфи покачала головой.

— Этого гораздо проще было бы добиться, просто позвонив.

— Вряд ли, если за ним следили, — возразил я. — Или если он дал обещание.

— Следили? — удивилась Мёрфи. — Кто?

— Кто-то, кто имеет рычаги давления на него. Кто-то из его родни, кто защищает женщину, которую он любит, и у кого есть возможность следить за ним и уличать его в обмане.

— Лара Рейт, — сказала Мёрфи.

— Старшая сестрица, которая стоит за мирными переговорами, — подтвердил я. — Все считают, что это папаша Рейт, но он сейчас всего лишь ее марионетка. Правда, известно об этом очень немногим.

— Если власть Рейта открыто оспаривается Скави, — заметила Мёрфи, сложив в уме два и два, — это откроет всем тот факт, что реальная власть не у него. Ларе придется биться в открытую.

— А вампир Белой Коллегии, которого вынудили биться в открытую, почти гарантированно проиграл, — кивнул я. — Ей не удастся продолжать править Коллегией, если ее роль закулисной правительницы станет достоянием гласности. Во-первых, на это у нее просто не хватит сил, а во-вторых, и это главное, сам факт того, что это откроется, выставит ее некомпетентным кукловодом, а следовательно, автоматически неприемлемой в глазах всей Коллегии.

Мёрфи задумчиво пожевала губу.

— Если падет папаша Рейт, падет Лара. А если падет Лара…

— С ней вместе полетит и Жюстина, — договорил я. — Ларе не удастся и дальше защищать ее для Томаса.

— Тогда почему она не заставит Томаса попросить помощи у тебя? — спросила Мёрфи.

— Она не может допустить, чтобы кто-либо узнал, что она попросила помощи у команды противника, Мёрф. Даже в глазах тех, кто ее поддерживает, это будет катастрофой. Но не забывай: она умеет дергать за ниточки. Возможно, лучше всех остальных, замешанных в этом деле. Ее не огорчит, если я окажусь втянутым в это и растопчу агентов Скави и Мальвора.

Мёрфи фыркнула.

— И поэтому она запрещает Томасу говорить с тобой об этом.

— Для этого она слишком хитра. Томас делается чертовски упрям, когда ему приказывают. Она заставила его пообещать, что он будет хранить молчание. Однако сделав это, она может быть уверена в том, что он, не нарушив обещания, сделает все, чтобы его обойти. Короче, он дал слово, и он не может обратиться ко мне, но привлечь мое внимание он старается.

— Ха, — хмыкнула Мёрфи. — И ведь обошел. Работает нарочито неуклюже. Делает все, чтобы его раз за разом видели с женщинами, которых он укрывает.

— И оставляет у себя дома целую стену с уликами, зная, что я обязательно заинтересуюсь тем, почему его видели с пропавшими женщинами, и почему он со мной не говорит. Он не может говорить со мной, но он оставляет мне карту, — я только сейчас заметил, что правая нога моя непроизвольно давит на воображаемый газ, а левая — на такое же воображаемое сцепление.