Галина Гордиенко - Большая книга ужасов. 46 (сборник)

Ознакомительный фрагмент

Волила[19] травница с ним, с Панаской, поговорить, узнать – нельзя ли обойтись без крайней меры? – да всуе[20] все. Уж очень испорчен оказался мальчишка.

Только вот убить, душу живую навеки сгубив, Мудрая так и не решилась. И мать-отца его бессчастных[21] пожалела. Долго молчала, долго думала, потом сказала:

– Злобы в тебе, отрок, немерено. И в мир пускать таким никак нельзя: беды не оберешься. Однако и живота лишать тебя невместно, как и грех на душу брать великий. Попробую, что ли, иначе помочь, авось время тебя исправит.

И взмахнула травница, ведунья старая, руками.

Тут такое, дроли мои, началось, простыми словами-то и не опишешь. Да борзо[22] – то как!!

За окном вдруг середь ясного дня молонья сверкнула, да гром загремел страшно-престрашно. И гавраны[23] откуда-то к дому слетелись – мрачные да строгие. И емшан[24] у завалинки уж так остро запах, уж так тревожно…

На дворе завизжали перепуганные женки. А на скамье, где только что сидел мальчишка, лишь кучка старого тряпья и осталась.

Подошла к тем лохмотьям Мудрая, пошарила в них, да и извлекла на свет божий куклу. Тряпишную, другие в те времена в наших краях не водились. В шутовском колпаке с бубенчиками да в багрецовом жупане[25]. Повертела в дланях[26], рассматривая, да грустно вздохнула: и щеки красные, и нос большой, и рот до ушей, а глаза все одно злыми кажутся.

Старуха помолчала, что-то обдумывая, и сказала шуту тряпочному:

– Всю свою жизнь мелкоте нашей ты, Панаска, одно горе нес да слезы. Теперь смех вызывать будешь, урок твой таков. Да злость-то свою сховай подале, отрок бессчастный, ведь мальца напугаешь да урока не сполнишь… тогда беда! Ведай – каждая детская слеза болью дикой для тебя обернется в сердце несуществующем…

Кукла эта – клетка для больной души твоей, разумеешь, Панаска? Нерушимая клетка! Разве невинное дитя вдруг ее в огонь весенний бросит, когда лядина[27] зеленью свежей покроется, а старая ее одежина кострищем ясным займется… Только и тогда тебя, Панаска, вряд ли в ирии[28] ждать будут!

Времени у тебя теперь с избытком, думай, отрок, авось и научишься людей любить. Без этого жить на земле тяжко, да и незачем…

Тряпочный Панаска, ясно-понятно, безмолвствовал. Ведунья еще раз осмотрела смешную игрушку и произнесла:

– Слушай меня внимательно и запоминай, повторять не буду. Это последнее, что ты от меня услышишь. Дальше придется остаться наедине с собой да с собственной совестью.

Помолчав, старуха сурово закончила:

– Быть тебе шутом гороховым, Панаска, до тех пор, пока не попадешь в руки мальчишки более испорченного, чем ты сам. Тогда-то и поменяешься с ним местами. Бессчастный займет твое место, ты – его. Надеюсь, к тому времени ты все же человеком станешь.

Мудрая поморщилась, сомневаясь, но все же сказала:

– Правда, есть и другой путь… Ежели любы к роду людскому в тебе проснутся, то и сам проснешься с брезгом[29] не в шуте тряпошном, а в теле собственном, молодом и крепком, да жизнь свою проживешь, как каждому человеку положено…

Сказала так, да и завернула куклу в старый платок. А весной выменяла у бродячего торговца на бусы из камней самоцветных. Так и пошла бродить по миру эта игрушка.

Долго бродила, очень долго, да вот с сотню лет как вернулась с одной семьей в нашу деревню. Судьба, видать, Панаскина такова!

И осталась там. Вся наша ребятня ею переиграла, кто только в руках не держал! А вот теперь шуту тряпошному в нашем селе места и нету – детишки-то повыросли, да и поразъехались по всему миру, кроме стариков, никого в деревне, считай, не осталось. Что там игрушке делать? Ей в мир, ребятки, надобно. Мало ли, вдруг да древнее заклятье и сработает, ежели сказка правдива. Нельзя лишать Панаску надежды, несправедливо это!»

Так Динкина бабушка закончила свою невероятную историю, а пораженные ребята все молчали. И тишина казалась напряженной, тревожной.

Наконец старая женщина встала. Положила клоуна на стол и мягко сказала:

– Вольному воля, хорошие мои. Сказочка страшненькая, а что в ней правда, что нет, решать вам. Понимаю – не хочется дарить такую игрушку кому-либо! Откажетесь, ничего страшного. Вернется кукла со мной в леса наши, а может, просто забуду ее где в сквере на скамейке… Да, так оно правильнее будет!

И Динкина бабушка вышла из комнаты.

Глава 6

Будто сегодня из мастерской

Дверь за ней захлопнулась, но никто из ребят даже не пошевелился. В окончательно сгустившихся сумерках едва угадывались неясные силуэты. Тишину гостиной нарушало лишь учащенное дыхание пятерых человек.

Рассказанная сказка все еще держала ребят в своем плену. Оставленная на столе тряпочная кукла будто притягивала взгляды.

Первой пришла в себя Лена. Решительно тряхнула белокурыми прядями, бросила на друзей растерянный взгляд и пробормотала:

– Ничего себе историйка!

Своими словами она словно сняла с друзей странное оцепенение. Завораживающее действие сказки было прервано, и ребята смущенно переглянулись.

Им стало неловко.

Поддаться на дурацкую басню, как маленьким!

Первой поспешила согласиться с подругой Дина.

– К-кошмарненькая, – пролепетала она и нервно начала теребить кончик длинной косы.

Светлана молча кивнула. Сергей криво улыбнулся. Гришка жизнерадостно крикнул:

– Да ну вас! Вечно вы из-за пустяков киснете! Забавная страшилка, и все! Нечего накручивать!

– Забавная, не забавная, но точно – страшилка, – угрюмо буркнул Сергей и почему-то поморщился.

Гришка обернулся к другу. Выразительно покрутил пальцем у виска и возмущенно спросил:

– Ты чего, Серый, на древнюю сказку купился? Это ж выдумка! От начала до конца. Не понимаешь, что ли?!

– Я и не говорю, что правда, – огрызнулся Сергей.

– А чего тогда выступаешь? Классная же история!

Гришка дружески шлепнул хмурого Сергея по плечу. Подошел к столу и включил настольную лампу. Коротко хохотнул и взял куклу в руки.

Лицо Светланы дрогнуло. Дина испуганно пискнула, ее карие глаза стали круглыми. Лена вдруг побледнела. Сергей окончательно помрачнел: его терзали дурные предчувствия.

А Гришка, не обращая на друзей внимания, внимательнейшим образом рассматривал тряпочную игрушку. Через минуту он удивленно присвистнул – сшитая якобы сотни лет назад, она до сих пор выглядела новенькой. Ни краски не потускнели, ни одежки не поизносились. Будто сегодня из мастерской.

Гришка сдвинул рыжие брови, размышляя – что изменилось в игрушке за годы?