Затаившийся у порога - Эдвард Ли

это было бы лукавством? Она не чувствовала себя плохо из-за того, что была чрезмерно сексуализированной женщиной, но она чувствовала себя плохо из-за того, что скрывала некоторые вещи от Эштона. По правде говоря, прошлой зимой у неё был сексуальный роман с Соней, а незадолго до этого - с Фрэнком Барлоу.

"Никто из них никогда не должен знать о другом", - беспокоилась она.

- Не будь всё время таким напряжённым, - сказала она вслед Эштону. - Я сплю только с тобой.

- Спишь? - спросил он, и теперь цинизм действительно выплеснулся наружу. - Так вот, что мы делаем?

Он подошёл к нескольким книжным полкам и скривился, глядя на заголовки в верхнем ряду: "Понимание хронической женской парафилии". На другой книге читалось: "Идеи референции и сексуальной аберрантности. Современный комплекс фантазий изнасилования".

- Господи, - пробормотал Эштон.

- Это просто фетиш, Эштон, - пожаловалась она, потому что знала, о чём он думает.

Он высоко поднял на неё бровь.

- Я думаю, что некоторые из твоих интересов выходят за рамки фетишизма, Хейзел. Чёрт, ты же знаешь это, иначе ты бы не пошла к этим психологам.

- Это было до того, как мы с тобой начали встречаться, и, чёрт возьми, сейчас мне жаль, что я рассказала тебе об этом. Как будто ты тыкаешь этим мне в лицо.

- Я просто запутался...

- У меня сексуальные желания, которые отличаются от большинства женщин, Эштон. Это всё. Почему ты не можешь с этим согласиться? Единственная причина, по которой я пошла к психологам, заключалась в том, чтобы узнать, больна ли я, и это не так.

- Я никогда не говорил, что ты...

- Нет, но это то, что ты имеешь в виду, - она посмотрела на него. - Вот что ты думаешь: я больна. У меня проблемы с головой.

- Я так не думаю.

- Мне всего двадцать два года, и я уже работаю над докторской степенью, - настаивала она, возможно, чтобы немного отплатить ему. - Больные люди так поступают? У скольких "долбанутых на голову" двадцатидвухлетних уже есть магистратура? Да, кстати, тебе сколько лет? Двадцать шесть? И всё ещё работаешь над своей?

Эштон засмеялся.

- Я никогда не говорил, что я умнее тебя, Хейзел. Но твои представления о развлечениях и играх действительно переходят черту. Я не знаю, как... что это за слово? Я не знаю, как это считать. Иногда я не знаю, как оценивать наши отношения.

Плечи Хейзел и маленькие обнажённые груди резко опустились одновременно.

- Эштон, ты же знаешь, что тебе нельзя использовать это слово на букву О. Мы обсуждали это снова и снова. Мы любовники, вот и всё. Мы друзья, а что в этом плохого? Я сейчас не ищу отношений - не тех, о которых ты говоришь.

Она подошла к окну, лишь наполовину замечая величественный финансовый район Провиденса, Школу дизайна и окраины колледжа, огни которых только мигали с наступлением сумерек. Фары сверкали на Фултон-стрит, и залив выглядел как что-то расплавленное на закате.

- Всегда лучше, если не усложнять, правда?

- Но я люблю тебя, - ответил он.

"Это не очень хорошо. Почему мужчины в этом так нуждаются?"

- Ты издеваешься надо мной, Эштон. Слово на букву О и слово на букву Л в один день!

Он снова натянул футболку, на которой было написано: ГАРРИ БЫЛ ПРАВ. ПОДВАЛ БЫЛ САМЫМ БЕЗОПАСНЫМ МЕСТОМ.

Хейзел никогда не знала, что это значит, и никогда не спрашивала.

"Потому что меня не интересует ОН. Меня интересует только то, что он делает для МЕНЯ".

Она слишком хорошо знала это и обычно чувствовала себя виноватой.

- Я ничего не могу поделать с собой, - последовало его следующее пустое замечание.

Он положил пистолет обратно в коробку с надписью: REPLICA SIG P-226.

Поставив коробку на полку, он заметил, что автоответчик Хейзел мигает.

- Тебе пришло сообщение.

- Я уверена, что это снова просто мой отец.

- Разве ты не перезвонишь ему?

Вопрос её возмутил.

- Да, позже, Эштон. Тебе-то что? - но, опять же, она знала, о чём он думал в своей вечно крутящейся паранойе.

"Он думает, что это звонил какой-то парень, парень, с которым я трахаюсь за его спиной".

- Вот, послушай, раз тебе так интересно, - спохватилась она и нажала кнопку воспроизведения.

"Хейзел, дорогая, это я, твой отец. Пожалуйста, позвони мне, я не разговаривал с тобой несколько недель, и я волнуюсь, - пауза. - Бог хочет, чтобы ты вернулась, и Он всегда будет хотеть этого. Пожалуйста. Вернись. Вернись в церковь..."

Сообщение закончилось.

- Неплохая идея, да? - сказал Эштон.

- Что?

- Я имею в виду, что возвращение в церковь может принести тебе пользу.

Она не могла устоять.

- У тебя большая проблема с объективностью. Вот парень, который держал меня под дулом пистолета и заставлял слизать его сперму из унитаза, говорит, что мне нужно в церковь.

Его зубы скрипели, и он зарычал:

- Я делаю эти сумасшедшие вещи только потому, что это то, чего ты хочешь!

- Боже, Эштон, я только пошутила. Знаешь, ты сам себя выдал.

- Ты не шутишь, - он закинул сумку с книгами через плечо. - Но если ты не веришь в Бога, почему ты носишь этот крест?

"Верю ли я в бога?" - спросила она себя.

Вопрос заставил её почувствовать себя увядшим цветком.

- Может, я просто увлекаюсь иконографией, Эштон. Ты когда-нибудь думал об этом?

- Это был глупый вопрос... - он выглядел совершенно подавленным, глядя на неё. - Сейчас я должен идти.

- Разве ты не хочешь пойти поужинать? Мы могли бы поехать в Фрай-Хаус в Кальястро, - возразила она. - Это моя последняя ночь.

- Ага, перед поездкой с лучшей подругой...

- Соня моя лучшая подруга, а ты мой лучший друг мужского пола, - добавила она.

- Великолепно. Я должен пойти в Хэй и заниматься сегодня вечером. Но получи удовольствие от поездки, - он направился к двери. - Где именно располагается хижина, в которую ты собираешься?

- Это в центре Нью-Гэмпшира, недалеко от какого-то городка под названием Лакония.

Эштон очень медленно повернулся к ней лицом.

- Почему ты смотришь на меня так, будто я только что сказала Роузбад?

- Разве ты не говорила, что вы с Соней едете туда, чтобы встретиться с её женихом Фрэнком Барлоу?

- Да. Он там уже несколько дней. Мы пойдём в походы и на природу. И?

- В хижине недалеко от Лаконии, Нью-Гэмпшир?

- Да...

- А Фрэнк Барлоу дружил с профессором Генри Уилмартом?

Губы Хейзел поджались.

- Да, Эштон! И что?

- Именно там Генри Уилмарт покончил жизнь самоубийством, - дополнил Эштон. - Об этом говорилось в новостях. Он покончил жизнь самоубийством в своей хижине недалеко от Лаконии, Нью-Гэмпшир.

Наконец слова проникли в её голову. Зелёные