Даррен Шэн - Марш мертвецов

Ди уставилась на меня в ужасе.

— Ты меня никогда не бил, — прошептала она.

— Все меняется. Я просил по-хорошему. Теперь я приказываю. Осмотри тело.

Молча, прикрывая щеку рукой, она подползла к краю, заглянула в могилу — и зарыдала. Пара слезинок упала в яму, в пустые глазницы черепа.

— Это Мартин, — простонала Ди.

— Как ты поняла?

— Его руки. На груди. Там его обручальное кольцо на пальце.

— Кольцо могли надеть на кого угодно. Это не доказательство.

— Это Мартин, — повторила она уже твердо. — Только скажи, что это не он, — Ди выпрямилась, буравя меня взглядом, — и я тебя убью.

Я осторожно кивнул и сел рядом с могилой, свесив ноги в яму. Меня больше не терзали ни страхи, ни сомнения. Я снова стал бесстрастным, хладнокровным исполнителем, отнявшим два дня назад пару жизней. Что-то во мне щелкнуло, когда откинулась крышка гроба. Вероятность того, что я Мартин Робинсон, улетучилась, и я моментально вышел из роли, как актер по окончании спектакля.

— Может, это уловка, — пробормотал я. — Если Кардинал забрал мое тело, он наверняка подменил бы его в гробу другим. Он любит заметать следы.

— Кардинал?

— Ты его знаешь? — Я изумленно обернулся к Ди.

— Я о нем слышала.

— Но лицом к лицу не встречалась?

— Нет, конечно.

— А я… а Мартин не встречался?

Она покачала головой:

— Мартин работал в школе. Больше нигде. — Она отошла от края могилы и стала обходить меня. — Ты действительно служил у Кардинала?

— Да.

— Значит, то, что ты раньше сказал, правда? Про гангстеров? — Я коротко кивнул. Своими расспросами она мешала мне думать. — Ты кого-нибудь убивал?

— А какая разница?

— Мне надо знать, — отрезала она. — Ты присвоил облик моего покойного мужа. Я желаю знать, какие дела ты творил под его внешностью.

— Тебя не касается. — Я поднялся, подбирая лопату. — Утром я уеду. Здесь мне ловить нечего. Я надеялся найти ответы, а вместо этого еще больше увяз в загадках и вопросах. — Скинув в яму земляной ком, я глянул на Ди: — Поможешь закопать?

Ее глаза расширились от возмущения.

— Да что ты за нелюдь такая? Являешься ко мне под видом Мартина. Тащишь сюда, заставляешь осквернить его… могилу мужа! — Голос срывался на опасный визг. — И решил, что можешь просто взять и уйти? Как ни в чем не бывало?

— А что мне еще делать? Прости, что заставил тебя через такое пройти, но так уж вышло. Я блуждал в темноте, и мне нужно было…

— Думаешь, я это так оставлю? — перебила она. — Не обольщайся… Не знаю, кто ты — или что ты такое, — но будь я проклята, если позволю тебе просто помахать ручкой и уйти.

— Чего ты от меня хочешь? — вздохнул я. — Что мне для тебя сделать?

— Во-первых, брось этот тон, — рявкнула она. — Мы только что разрыли могилу, черт возьми! Прояви хоть каплю уважения… к умершему.

Ди уронила голову на грудь и зарыдала. Мне было ее жаль. По-настоящему жаль. Но внутри все пылало. Этот огонь разгорался постепенно в течение всего года и вспыхнул жарким пламенем, когда я убил Винсента и того, второго. Пока я сражался с загадкой собственного прошлого, он немного приугас, но теперь заполыхал с прежней силой. Только истина могла его потушить. Раз Ди не в силах помочь мне проникнуть в тайну прошлого, какой мне теперь от этой женщины прок?

— Ди, — призвав все свое терпение, попросил я, — давай закопаем могилу и уйдем. Доведем начатое до конца, вернемся домой, поставим чайник, поспим. Утром меня уже не будет, а ты заживешь как прежде…

— Никуда ты не поедешь, — заявила она.

— Хочешь, чтобы я остался? — неуверенно переспросил я.

— О да, ты останешься, — мрачно усмехнулась Ди. — А утром — нет, прямо отсюда — мы идем в полицию.

— Нет, Ди, этого не будет, — возразил я безапелляционно.

— У тебя нет права голоса. Ты прикидываешься моим мужем. Значит, решать мне. А я решила, что пусть разбирается полиция.

— Действительно решила?

— Лопни мои глаза!

Она исполнилась решимости. Цель придавала ей сил и заглушала боль от ран, которые я разбередил. Ей все виделось простым и ясным: пойти в полицию, рассказать обо мне, а уж они там разберутся — как-нибудь, неважно как. И она будет счастлива.

— Ди, — начал я, уже понимая, как придется поступить, но все же ища обходные пути, уводящие от порочного, с которого уже не будет возврата, — если я уйду прямо сейчас и больше не покажусь тебе на глаза, ты оставишь все как есть?

— Ни за что! — прошипела Ди. — Я от тебя не отстану. Я знаю, где тебя искать и под чьим началом. Я пошлю за тобой полицию, они притащат тебя назад, и ты заплатишь…

Зря она выложила все карты. Кардинал объяснил бы ей, как важно держать расклад в тайне. Но я смотрел на нее глазами покойного мужа. При всей ненависти она не видела во мне угрозы.

Покорно кивнув, я глянул вниз, в могилу, на скалящийся череп.

— Ди, — бесцветным голосом произнес я, отвечая на заданный ранее вопрос, — мне доводилось…

— Что доводилось? — подозрительно нахмурилась она.

— Убивать.

И я с размаха рассек ей висок краем лопаты.

Она отшатнулась, остолбенев; кровь хлынула из рассеченной головы. Я ударил снова, на этот раз по лицу, сминая кости. Ди рухнула ничком. Попыталась отползти, но я пригвоздил ее к земле и перевернул на спину.

Оседлав ее, я занес острие лопаты над глядящими в разные стороны глазами.

— Мартин, — прохрипела она, мотая головой, умоляя меня не добивать ее. — Мартин… пожалуйста…

— Нет, — ответил я. — Я не Мартин. Я Капак.

И я вонзил лопату прямо между глаз, пронзив череп до мозга.

Когда тело подо мной перестало барахтаться, я столкнул его в могилу, к покойному супругу Ди. В гроб они бы вдвоем не поместились, поэтому я оставил его открытым. Ожесточенно ворочая лопатой, я закидал могилу землей, прервавшись только раз, когда подобрал комок мозгов и швырнул в яму на корм слизням.

Закончив, я утрамбовал рыхлую землю и, отступив назад, оглядел свежий холмик. Днем будет видно, что тут копались. Но это если присмотреться, а так пройдет несколько дней, прежде чем полиция найдет следы преступления. К этому времени я уже буду далеко.

Одним прыжком перемахнув через стену, я пружинистой походкой зашагал прочь, на ходу закинув лопаты в темную придорожную канаву. Я не чувствовал ничего — ни мук совести, ни паники, ни тревоги, ни сомнений. Сделал то, что должен был сделать. И все.

Несколько недель назад — даже несколько дней — я бы весь извелся. Страдал бы оттого, что нарушил свой кодекс чести, не позволяющий убить невинного. Я тешил себя иллюзией, что останусь чист, участвуя в грязных делах. Теперь иллюзия развеялась.