Дэн Симмонс - Гамбиты

Все бумаги были на немецком. И хотя Хэрод и не говорил по-немецки, он уловил, что они касались вещей тривиальных - налогов на собственность, отчетов об использовании земель, дебета-кредита. Он смахнул листы со стола, заглянул в пустые ящики и решил, что пора убираться.

- Тони!

В голосе Марии Чен было нечто такое, что заставило его резко обернуться и вскинуть браунинг.

Она стояла у шахматного стола. Хэрод подошел ближе, думая, что Мария увидела что-то за высоким узким окном, но она уставилась на шахматные фигуры. Поглядев на них, он опустил дуло, встал на колени и прошептал: “Твою Господа Бога мать...”.

Хэрод мало что понимал в шахматах, просто сыграл несколько партий в детстве, но он сообразил, что игра на этой доске только начинается. Были съедены всего две фигуры - одна черная, другая белая; они лежали рядом с доской. Хэрод, все еще на коленях, подвинулся поближе, теперь глаза его были всего в нескольких сантиметрах от края поля.

Фигуры шахматного набора, выточенные вручную из слоновой кости и эбенового дерева, были высотой в пятнадцать сантиметров и, должно быть, стоили Вилли целого состояния. Как ни мало Хэрод соображал в шахматах, что-то подсказывало ему, что это - весьма неординарная, необычная партия. Мальчишка, который лет тридцать назад побил Тони, когда тот играл во второй - ив последний - раз в своей жизни, рассмеялся, видя, как Тони выдвигает свою королеву в начале игры. С издевкой пацан сказал тогда, что только любители торопятся использовать ферзя. Но здесь обе королевы уже явно вступили в игру. Белая королева стояла в центре доски, прямо перед белой пешкой. Черная же, выведенная из игры, лежала рядом с доской. Хэрод наклонился поближе. Лицо королевы, вырезанной из черного дерева, выглядело элегантно и аристократично и казалось все еще красивым, несмотря на старательно воспроизведенные признаки старости. Хэрод видел это лицо пять дней назад, в Вашингтоне, когда Арнольд Барент показал ему фотографию престарелой леди, застреленной в Чарлстоне. Она была настолько неосторожна, что оставила свой жуткий альбомчик в номере гостиницы. Ее звали Нина Дрейтон.

Хэрод впился глазами в лица на доске, переводя взгляд с одного на другое. Большинства из них он не знал, но некоторые узнавал мгновенно. Эффект был столь же потрясающий, как от приема резкого наведения на фокус, который Хэрод иногда применял в своих фильмах.

Белым королем был Вилли, в этом не было сомнения, хотя лицо выглядело моложе, черты его - отчетливее, шевелюра погуще, а форма эсэсовца давно объявлена в мире вне закона. Черного короля представлял Арнольд Барент - в деловом костюме, при всем параде. Хэрод узнал и черного слона - то был Чарлз Колбен. Относительно белого слона сомнений быть не могло - преподобный Джимми Уэйн Саттер. У Кеплера была безопасная позиция в первом ряду черных пешек, но черный конь перескочил через ряд статичных пешек и ввязался в битву. Хэрод слегка повернул фигуру и узнал худое, ханжеское лицо Нимана Траска.

Хэрод не узнал унылого старушечьего лица белой королевы, но нетрудно было догадаться, кто она. “Мы ее найдем, - заявил Барент. - А от вас мы ждем одного - чтобы вы убили эту настырную суку”. Белая королева и две белые пешки пробились далеко на черную сторону доски. Хэрод не узнал первую пешку, окруженную грозящими ей черными фигурами, похоже, то был мужчина около шестидесяти, а возможно, и старше, с бородкой и в очках. Что-то в его лице заставило Хэрода подумать: “Еврей”. Но другая белая пешка, скромная маленькая пешка через четыре клетки от коня Вилли, явно испытывавшая угрозу со стороны сразу нескольких черных фигур, была определенно знакома ему. Тони Хэрод медленно повернул пешку и уставился, как в зеркало, в собственное лицо.

- Блядь! - Крик его, казалось, отдался эхом по всему огромному дому. Он пронзительно крикнул еще раз, потом взмахнул браунингом, сметая со стола фигуры, раз, второй, третий; фигурки из слоновой кости и черного дерева полетели на пол.

Мария Чен шагнула назад и повернулась к окну. Там, снаружи, гаснущий свет дня, казалось, отлетел совсем, тучи опустились ниже, темная линия деревьев растворилась в сером тумане, а густой снег уже накрыл белым покровом трупы, лежавшие на лужайке перед особняком, как поваленные чьей-то властной рукой шахматные фигуры.

Глава 12.

Чарлстон, четверг, 18 декабря 1980 года.

- Вообще-то, по идее, должен идти снег, а не дождь, - сказал Сол Ласки.

Они сидели втроем в машине шерифа: Сол и Джентри впереди, Натали - на заднем сиденье. Дождь тихо стучал по крыше, было градусов десять тепла. Натали и Джентри были в куртках, Сол натянул толстый синий свитер, а сверху старое короткое пальто из твида. Он поправил очки и, прищурившись, посмотрел через залитое дождем ветровое стекло.

- Шесть дней до Рождества, - усмехнулся он, - а снега все нет. Не знаю, как вы, южане, можете к этому привыкнуть.

- Мне было семь лет, когда я впервые увидел снег, - сказал Джентри. - Уроки в школе отменили.

Снега нападало не больше двух сантиметров, но мы все побежали домой, будто наступил конец света. Я швырнул снежок - первый снежок, который я слепил в своей жизни... И разбил окно в гостиной старой миз Макгилври. Тут и вправду пришел конец света, для меня по крайней мере. Я прождал почти три часа, пока отец вернется домой, пропустил ужин и даже был рад, когда меня отлупили и все на том кончилось. - Шериф нажал кнопку, дворники метнулись раз-другой, потом со щелчком встали на место. Ветровое стекло сразу же стало покрываться свежими каплями дождя. - Да, сэр, - протянул Джентри густым, приятным басом, к которому Ласки постепенно привыкал. - Теперь, когда я вижу снег, я всегда вспоминаю, как меня лупили и как старался не расплакаться. Мне кажется, зимы становятся все холоднее и снег идет чаще.

- Не приехал еще доктор? - спросила Натали.

- Нет, - ответил Джентри. - До четырех часов почти три минуты. Кольхаун стареет, бегает не так быстро, насколько я знаю, но все еще пунктуален, как древние часы моей бабушки. Все у него по методе. Если он сказал, что будет здесь в четыре, он будет в четыре.

И словно в подтверждение его слов, длинный темный “Кадиллак”, ехавший по улице, остановился, потом задом припарковался через пять машин от патрульного автомобиля Джентри.

Сол глянул в окно. Они были в нескольких милях от шикарного Старого Города; этот новый район приятным образом сочетал элегантность старины с соблазнами современных удобств. Старая консервная фабрика ныне превратилась в район коттеджей и офисов: добавили окон, построили гаражи, пескоструйкой очистили старый кирпич, подновили, покрасили либо изготовили заново деревянные части. На взгляд Сола, реставрация и перепланировка были проделаны с большой тщательностью и старанием.