Б. Олшеври - Семья вампиров

Я согласился.

Мы прошли в замок. Он был пуст. Слуги, видимо, специально загодя были отпущены.

Старики принялись молиться, а я сел на окно, и смотрел на закат солнца.

И вот картина за картиной стали вставать в моем воображении: закат солнца, темный канал, а на нем гондола и прекрасные черные глаза…

Вот церковь. Орган тихо играет и тут близко от меня — черные, милые глазки, но они не смотрят… И снова черные глазки, но как они светятся, сколько в них ласки, любви…

Я чувствую нежные руки… запах роз… скоро-скоро она будет совсем моей, моей обожаемой женой…

«Идем», — говорит кто-то. Меня берут за руку, ведут… кто, куда, зачем?

Мрачные стены обтянуты черным сукном, украшены белыми пахучими цветами. Серебряный гроб покрыт богато расшитой пеленой и засыпан розами… Солнце закатилось, и последние отблески наполняют воздух бегающими зайчиками. Мне было жарко и душно.

Две черные фигуры подошли к гробу. Они молча свернули покров, сняли крышку. В гробу, на белой шелковой подушке, вся в кружевах и лентах, лежала дорогая мне головка, черные ее волосы, как короной, были украшены жемчужным гребнем, между розовых губ блестели белые зубки… Воспоминания о наших встречах на канале и в церкви снова пронеслись в моей голове. В висках застучало.

Одна из черных фигур подала мне что-то длинное и острое и уперла его конец в грудь моей невесты. Затем мне дают тяжелый молоток и я слышу:

— Ударь, сильнее ударь!

Я повинуюсь, поднимаю руку и… вдруг два милых, черных глаза тихо открываются, смотрят на меня, не мигая, губки шепчут: «Карло».

«Бей, бей», — кричит голос мне в ухо. Я опять повинуюсь, поднимаю молоток… черные глаза печально мерцают, губы скорбно сжаты, маленькая ручка беспомощно поднята… Минута. Молоток с грохотом падает на пол, и я сам валюсь на ступени катафалка. Я слышу отчаянный крик, злобный хохот… и теряю сознание.

Очнулся я поздно ночью у себя в комнате. Открываю глаза и вижу: Петро и доктор стоят возле моей кровати. Петро усердно меняет на моей голове компрессы, а доктор говорит:

— Ничего, отойдет, это «она» его заколдовала. Ну, да мы его в обиду не дадим.

Вдруг страшный порыв ветра пронесся над замком. Захлопали двери, застучали ставни, слышно было, как забегали и засуетились слуги. Ударил новый порыв ветра.

— Сорвало крышу, сломало старый дуб! — кричали голоса. Я вскочил на ноги.

— Ну, это явно «они» разбушевались, ведь на небе давеча не было ни одного облачка. Откуда же такая непогода? — сказал Петро.

— Да, не иначе как «они», теперь «их» время, — подтвердил доктор.

Затем они сообщили мне, что, когда вынесли меня в обмороке из капеллы, они тотчас же заперли на замок дверь и залили скважину свинцом, смешанным со святой облаткой. То же самое сделали они немного ранее и со всеми остальными дверями. И вот теперь «нечисть», не находя для себя выхода, вызвала эту страшную бурю.

Вдруг раздался удар грома такой силы, что, казалось, сама скала, на которой стоит замок, вот-вот лопнет сверху донизу.

Оба старика бросились на улицу, к дверям капеллы. Двери дрожали, точно кто-то могучей рукой потрясал их… Внутри что-то упало и задребезжало, опять и опять. Звон разбиваемых стекол и звон металла сливался с ревом бури.

Внутри выли, стонали, скрежетали зубами, в окнах мелькали тени, то белое облако, то черная голова, то светились зеленые глаза…

Буря ревела неистово.

Каждую минуту, казалось, что двери сорвутся с петель. Я ждал, что старая стена капеллы не выдержит и рухнет, похоронив нас под своими обломками.

Петро, с всклокоченными седыми волосами, в развевающейся полумонашеской одежде, крепко стоял против двери, высоко над головой подняв заветный ковчежец. Лицо его светилось глубокой верой и решимостью.

Доктор лежал на земле, распластавшись крестом, точно желая своим телом загородить путь нечисти.

Новый, еще более страшный удар грома… я упал на пороге капеллы…

Старики страшно, нескладно запели молитвы.

Слуги с криками ужаса бросились в ворота замка. От страха они побежали в деревню.

Внезапно все стихло.

И вот, в тишине, еще более жуткой, чем сама буря, раздался тихий, нежный голос, звавший меня, он прерывался стонами и слезами, в нем было столько любви и нежности…

Я невольно приподнялся, но в ту же минуту почувствовал, как что-то тяжелое придавило меня к земле и строгий, угрожающий голос доктора произнес:

— Лежи, ни с места! Или, клянусь Богом, я всажу тебе в горло этот нож. — И на шее я почувствовал холодок стали.

Просьбы и мольбы из-за двери становились все более нежными и страстными. Я слышал ласковые имена, намеки, обещания… вся прежняя обожаемая Рита стояла передо мной…

Еще минута… И Бог знает чем бы все закончилось!.. На мое счастье, раздался громкий удар колокола, за ним другой, третий…

Звонили в деревне. Звуки лились к небу, прося и требуя защиты, в них смешивались и молитвенный благовест и тревожный набат…

Оказалось, слуги добежав до деревни, рассказали сельчанам о наших ужасах.

Священник, уже давно подозревавший, что в замке не все благополучно, бросился в церковь и приказал звонить. Он начал сборы крестного хода в замок. Люди быстро собрались по его призыву. Только тронулись хоругви, как яркий луч солнца прорезал облака. Моментально в капелле смолкла вся нечисть. Звон колоколов победно усилился.

— Спасены, спасены, — шептали старики. И мы все трое опустились на колени.

В первый раз в жизни я молился от всей души и с полной верой!

Неделей позже. Мне немного остается прибавить к этим запискам.

Успокоившись, мы решили не рисковать и капеллу не открывать. Чтобы обессилить «нечисть», мы придумали «их» разъединить, то есть не допускать старого Дракулу в капеллу.

Старики создали свою ошибку, они не заговорили внутренней двери между капеллой и склепом, и этим дали вампирам возможность действовать сообща.

Мы вырыли в склепе глубокую могилу и спустили туда каменный гроб с надписью: «Привезен из Америки». Петро с доктором его заговорили, как заговорили когда-то мою мать».

— Вот, Джеймс, и причина, почему ты не нашел в склепе гроб графа Дракулы, — прервал Гарри чтение Карла Ивановича. — Но продолжайте!

— Да тут осталось всего несколько строк.

«Мы все трое уходим в монастырь, где будем молиться о дорогих нам когда-то людях. Да пошлет им Господь, по своей великой милости, вечный, могильный покой.

Быть может, Петро вернется, чтобы наблюдать за спокойствием погребенных.

А само время уничтожит их страшную силу».