Лиза Дероше - В объятиях демона

— Пойдем, — шепчу я Люку на ухо, проскальзывая рукой ему под майку и проводя пальцем по линии пояса. Я хочу остаться с ним наедине — сейчас же.

— Куда мы идем?

Я чувствую, как напрягается тело Люка, когда я цепляюсь пальцами за пуговицу на его джинсах.

— На небольшую прогулку. — Я поворачиваюсь и за пояс джинсов тяну его к машине.

— А как же твои друзья? — улыбается он. — Возможно, это ваша последняя гулянка вместе.

— К черту друзей.

Я веду Люка мимо машин, стоящих на обочине, к «шелби», припаркованной рядом с деревьями. Добравшись, прижимаю его к машине и прислоняюсь к нему. «Roadkill», должно быть, сделали передышку, поскольку я слышу, как из бумбокса доносятся вопли группы «Led Zeppelin», поющих о лестнице в рай. Но сейчас для меня существует лишь Люк.

— Что ты задумала? — спрашивает он, разглядывая мое лицо, словно выискивает что-то.

— Пытаюсь найти нашу лестницу в рай. У тебя на заднем сиденье, кажется, очень уютно. Еще не было возможности проверить это, — медленно говорю я, отстраняясь от него, чтобы открыть дверь.

У меня слегка кружится голова, но резкий запах тухлых яиц моментально пронзает мое захмелевшее сознание. Я хочу повернуться, но со спины меня хватают горячие руки. Я инстинктивно сажусь на корточки и, оторвав от талии одну руку, перебрасываю ее обладателя через плечо. Теряю равновесие и, перед тем как упасть в грязь, вижу его лицо.

Целый глаз Белиаса смотрит на меня, испуская зловещий красный свет. Другой спрятан под черной повязкой.

В следующее мгновение Люк подхватывает меня и закидывает в машину.

Я подхватываю Фрэнни и закидываю ее в машину, когда Белиас поднимается с земли и двигается к нам. Не зная, сколько осталось у меня силы, я посылаю ему в грудь слабый огненный удар, способный еще несколько недель назад раздосадовать меня. Теперь я горжусь даже им. У меня все же получается сбить Белиаса с ног, и мы успеваем забраться в машину, пока он поднимается. Вспомнив прошлую встречу, я набрасываю на машину защитное поле — возможно, недостаточно сильное, чтобы сдержать демона, но это все, что у меня есть, — и жму на газ.

Но когда я бросаю взгляд в зеркало заднего вида, то вижу яркую вспышку белого света и фигуру, стоящую над Белиасом. Габриэль? Должно быть. Но выглядит он иначе — поменьше ростом, что ли.

Я делаю глубокий вдох, чтобы унять сердцебиение.

— Фрэнни, ты в порядке?

— Ага, — говорит она, вовсе не выглядя испуганной.

— Точно?

— Ага. — Она улыбается мне, а затем откидывает голову на спинку сиденья и закрывает глаза.

— Фрэнни? — толкаю ее я.

Ничего.

— Ох, ради всего грешного, — бормочу я сам себе.

И что теперь? Я не могу отвезти ее домой в таком виде — пьяную и всю в грязи. Есть еще моя квартира… но там небезопасно. Мне нужна помощь. И есть только один вариант. Надеюсь, нас впустят в дом.

Когда Габриэль открывает дверь и смотрит на Фрэнни, закутанную в одеяло и лежащую у меня на руках, его глаза распахиваются, а рот приоткрывается.

— Она ведь не…

— Она в порядке, не трусь. Просто не слишком хорошо перенесла пиво.

— Думал, у тебя уже нет причин опаивать ее.

— С дороги, умник. — Я прохожу мимо него в гостиную.

— Поосторожней… здесь все белое, — говорит он. — Она что, боролась в грязи?

Я укладываю ее на диван.

— Почти. Ты не мог бы брызнуть на нее святой водички, чтобы она стала чистой?

Он ухмыляется.

— Кое-где, может, и нужно чудо. А некоторым вещам достаточно «Тайда» и отбеливателя. Сними с нее одежду, а я брошу их в стиралку.

— Наверное, лучше все-таки прибегнуть к чуду. Мне сложно бороться с этими подростковыми гормонами. — Я смотрю на Фрэнни и качаю головой. — Они доводят меня до безумия, по правде говоря.

Его губы расплываются в совсем не ангельской улыбке, а брови изгибаются.

— Тогда я сам.

Он склоняется над Фрэнни и стягивает грязные кеды. Я отпихиваю его.

— Подожди на кухне.

Габриэль пожимает плечами и плетется в направлении кухни, по-прежнему лукаво улыбаясь. Когда он удаляется, я снимаю с Фрэнни майку и не удерживаюсь от стона.

Проклятье! Я был прав — черное кружево. Как много я потерял.

Стащив с Фрэнни джинсы, я закутываю ее в одеяло и передаю одежду Габриэлю. Сажусь на стул рядом с диваном и закрываю глаза, позволяя голове запрокинуться. Ангел возвращается и усаживается на стул напротив меня.

— Спасибо за помощь, — говорю я, глядя на Фрэнни. — Я не мог отвезти ее домой в таком виде. Ее родители и без того уверены, что я дьявол, а теперь, когда это уже неправда, я хочу доказать им обратное. — Я машу рукой в ее сторону. — А это бы совсем не помогло делу.

— Она должна вернуться домой сегодня? — спрашивает он.

— Нет. Собиралась остаться у Тейлор.

— Тогда пускай отоспится здесь.

Я давлю в себе гордость.

— И… спасибо, что помог на вечеринке. Я уже не тот демон, что раньше. Теперь не так уж много «пороха в пороховницах».

— Ты о чем?

— Ну ты знаешь, о Белиасе… на вечеринке.

— Это не я, приятель.

— Как бы то ни было, спасибо.

Он качает головой и улыбается.

Я смотрю на крошечную фигурку Фрэнни, спящей на диване.

— Габриэль?

— Да.

— Ее душа по-прежнему чиста? Я ведь не… ну, ты знаешь… не запятнал ее как-нибудь? Я больше не могу знать наверняка.

На его лице появляется обеспокоенность, но очень быстро исчезает.

— Они не имеют на нее никаких прав, если ты об этом. Но не знаю, сколько это продлится, ведь она водится с тобой. А ты оказываешь на нее дурное влияние.

— Это точно. Должен ли я теперь ожидать, когда меня покарают? Ну, гнев Божий и все такое?

На его губах играет улыбка.

— К сожалению, нет, но было бы проще, если бы ты отступил.

Я знаю, что он прав. Всегда знал это, но…

— Кажется, в этом вопросе у меня больше нет выбора. Я не могу быть далеко от нее.

— Да уж, — ухмыляется он. — Я понял это, когда ты заставил меня поджечь тебя святой водой.

— Значит ли это, что Покров не сработал на мне?

— Трудно сказать. Если Белиас и Аваира здесь уже несколько недель, как ты говоришь, то уверен, они следят за тобой.

Я снова смотрю на спящую Фрэнни. Должен же быть способ защитить ее.

— Может, если бы мы просто исчезли — уехали куда-нибудь, — она была бы в безопасности?

— Возможно. Не узнаем, пока не попробуем. Но мы оба понимаем, каков самый лучший выход.

— Отметить ее душу для рая, — покорно отвечаю я. — Почему так важно, чтобы она простила себя?

Его лицо вдруг становится уж очень ангельским.