Джим Батчер - Продажная шкура

— Уж хоть одно заклятие да могло бы хоть что-то дать, — пожаловался я Бобу. — Ну, может, не точное местонахождение Томаса, но хотя бы толчок в нужном направлении…

— Если только он не мертв, — заметил Боб. — В таком случае ты просто зря стараешься.

— Он не мертв, — тихо возразил я. — Страшила Волосатый хочет торговаться.

— Ну-ну, — хмыкнул Боб. — Всем известно, насколько нааглоши отличаются честностью.

— Он жив, — тихо повторил я. — По крайней мере я буду исходить из этого.

Боб каким-то образом ухитрился принять озадаченный вид.

— Почему?

Потому что тебе нужно, чтобы с твоим братом все было хорошо, прошептал чуть слышный голос у меня в голове.

— Потому что все остальные предположения мало способствуют разрешению этой ситуации, — ответил я вслух. — Кто бы ни прятался за кулисами, он манипулирует Перевертышем и, возможно, Мэдлин Рейт. Поэтому, отыскав Томаса, я выйду на Страшилу Волосатого и Мэдлин, а тогда смогу проследить ведущие к ним нити до тех пор, пока не распутаю всю эту историю.

— Угу, — процедил Боб. — Как думаешь, сколько времени займет это распутывание? Потому как нааглоши наверняка надеется проделать то же самое с твоими кишками.

Я негромко, чтобы не слышали наверху, зарычал.

— Да. Похоже, у меня есть его номер.

— Правда?

— Я пытался сам начистить ему ряшку, — сказал я. — Но у него чертовски прочная защита. И скорость у него просто адская.

— Он бессмертное полубожество, — напомнил Боб. — Еще бы ему не быть крутым.

Я отмахнулся.

— Я зря сам старался отколошматить его. Встречусь с ним в следующий раз — закидаю его чарами, — чтобы запутать его, замедлить. Так, чтобы тот, кто будет со мной, получил возможность выстрелить наверняка.

— Может, и сработает… — признал Боб.

— Спасибо.

— …если он настолько туп, что умеет защищаться только от физических атак, — продолжал Боб, словно не слышал меня. — Вероятность чего ненамного больше того, что одно из этих твоих поисковых заклятий вдруг сработает. Он умеет защищаться от заклятий, Гарри.

Я вздохнул.

— У меня проблемы полового характера.

Боб зажмурился.

— Э… Ну… Мне хотелось бы сказать что-нибудь такое, чтобы это стало для тебя еще огорчительнее, босс, но не знаю чего.

— Тьфу, да не у меня же. — Я швырнул еще один карандаш. Тот промахнулся мимо Боба и отлетел от стены. — У Перевертыша. Он правда самец? Я могу называть его «он»?

Боб закатил огоньки-глаза.

— Он бессмертный полубог, Гарри. Он не воспроизводится. У него нет нужды делиться своим генетическим кодом. Такие штуки беспокоят только вас, мешков с мясом.

— Тогда кой черт ты при любом удобном случае пялишься на голых девок, — заметил я, — но не на голых мужиков?

— Это исключительно эстетические предпочтения, — безмятежно отозвался Боб. — В том, что касается внешних художественных достоинств, женщины на порядок круче мужчин.

— А еще у них есть сиськи, — добавил я.

— А еще у них есть сиськи! — радостно подтвердил Боб.

Я вздохнул и, зажмурившись, устало потер виски.

— Так ты говоришь, Перевертыши — полубоги?

— Ты пользуешься английским словом, которое не совсем точно описывает эти существа. Большинство Перевертышей — просто люди. Могущественные, опасные, часто съехавшие с катушек, но люди. Они наследники традиций и обычаев, которым алчных смертных обучили настоящие нааглоши.

— Настоящие? Вроде Страшилы Волосатого?

— Он-то не подделка, ага, — согласился Боб, и голос его разом посерьезнел. — Если верить отдельным преданиям навахо, нааглоши начинали как посланники Священного Народа, когда тот учил смертных Благословенному Пути.

— Посланники? — переспросил я. — Вроде ангелов?

— Или вроде тех типов в Нью-Йорке на мотоциклах, — поправил меня Боб. — Не все курьеры созданы одинаковыми, мистер Дающий-Заурядные-Определения. Так или иначе, настоящим посыльным, нааглоши, полагалось уйти вместе со Священным Народом, когда те покидали мир смертных. Однако некоторые не ушли. Они остались здесь, а их эгоизм и бахвальство извратили ту силу, что дали им Священные. И вот вам Страшила.

Я хмыкнул. Выданная Бобом информация смахивала на анекдот, из чего следовало, что время и поколения рассказчиков запросто могли исказить ее. Не исключено, что узнать объективную истину об этом вообще уже невозможно — впрочем, неожиданно большой процент подобных преданий дошел до нас почти нетронутым; во всяком случае, у народов с давними традициями устного рассказа — вроде индейцев юго-запада Америки — дело обстоит именно так.

— Когда это произошло?

— Трудно сказать, — признался Боб. — Навахо относятся ко времени не так, как большинство смертных, что делает их, пожалуй, умнее остального вашего обезьяньего племени. Но скорее всего в доисторические времена. Несколько тысячелетий назад.

Блин.

Несколько тысяч лет жизни означают несколько тысяч лет накопленного опыта. Из этого следовало, что Страшила хитер и умеет приспосабливаться. Старина Перевертыш просто сгинул бы, не обладай он этими качествами. В моем воображаемом рейтинге он сразу поднялся с «очень крутого» до «невероятно, чертовски крутого».

Однако брат мой оставался пока у него, а значит, это ничего не меняло.

— Как думаешь, нет никакой серебряной пули, которой мы бы могли одолеть его? — поинтересовался я.

— Нет, босс, — тихо ответил Боб. — Мне очень жаль.

Я поморщился, убрал следы моих позорных поисковых заклятий и начал подниматься по лестнице. Уже почти у самого люка, я задержался.

— Эй, Боб.

— Ну?

— У тебя никаких соображений насчет того, почему, когда кто-то из чародеев убивал Ла Фортье, никто из них не воспользовался магией?

— Потому что люди тупицы?

— Чертовски странно все это, — буркнул я.

— Иррациональность естественна, — возразил Боб. — Начнем с того, что чародеи вообще неуравновешенны.

С учетом того, как обстояла в последние годы моя жизнь, я не очень-то мог с ним спорить.

— Из этого кое-что следует, — сказал я.

— Правда? — удивился Боб. — И что же?

Я устало тряхнул головой.

— Скажу, как сам пойму.

Я вернулся в гостиную — точнее, поднялся в нее через люк. Люк у меня хороший, массивный, так что звуки из лаборатории наверх почти не проникают. Люччо наглоталась болеутоляющих и спала у меня на диване — она так и вырубилась, лежа на спине, без подушки. Я прикрыл ее легким одеялом. Рот у нее чуть приоткрылся, и от этого она казалась совсем хрупкой, еще моложе, чем ее нынешняя внешность. Молли сидела в кресле, рядом с которым горело несколько свечей. Она читала роман в бумажной обложке, не открывая его до конца, чтобы не хрустнула склейка. Умница.