Райдо Витич - Флора и фауна

— Успокойся, малыш, все хорошо, — удивил меня мужчина.

Я потерялась в его объятьях, растерялась, не зная, что думать, почувствовала себя маленькой девочкой, что еще не отведала грязи мира, не знала, как себя защищать, потому что и не нуждалась в том — у нее были защитники.

Бройслав не хотел омрачать счастье от встречи с любимой — сейчас она здесь, с ним, и этого довольно, остальное потом.

— Прошлое ничто. Все что было — прошло, теперь мы вместе, и что было в твоей жизни или в моей, не имеет значения. Да и разве это была жизнь?…

Глава 20

Благородство не вязалось с ним и все же оно проступало в глазах, поступках, вопреки его известным мне делам, вопреки волевому подбородку и жестким складкам у губ, манерам самоуверенного хищника, которому можно все — хоть звезду с неба, хоть премьер-министра на обед.

Его среда обитания была показательной — ничего лишнего, никого на этаже, что много меньше других. Помещений немного: огромный шикарный кабинет с бесконечностью книжных стеллажей, уходящих вверх, в башенку последнего этажа, спальня, ванная комната, гардеробная, бильярдная, гостиная зала с баром, винтовая лестница, ведущая в другую башню, и комната — оранжерея, в которой кроме растений только столик с креслами и камин.

Так живут одиночки, те, кто никого не пускает ни в жилище, ни в сердце. Так что же случилось теперь, чем я удостоилась чести познакомиться с его логовом, святая святых любого матерого хищника?

Я не спрашивала — я искала ответ в окружающих вещах, обстановке, и мне мерещилась моя трехкомнатная квартира в Москве, только значительно увеличенная в площади. Мне не хватало тепла, и я насытила ее мебелью и обоями точно таких же теплых оттенков. Меня давило одиночество, но я не решалась завести кошку или собаку, поэтому развела цветы и комнатные растения — и здесь их было предостаточно, хоть более шикарных, более прихотливых. Камелии, бальзамины, азалии, мединилла, спатифилюм Уоллиса, разные виды филодендронов — мне никак не удавалось их вырастить.

— Пуасентия! — вырвалось у меня невольно при виде удивительного сочетания зеленых листьев с оранжевыми и красными. — Она цветет, — посмотрела на Бройслава как на кудесника. — У меня не получалось ее вырастить.

— С ней нужно много терпения.

— Удивительно — ты выращиваешь цветы!

— Если быть честным, ухаживает за ними Канн — Король цветов. Он немой. В свое время пережил немало тяжелых минут, ушел в монастырь к буддистам, но не прижился. Прибился к нам и нашел себя в садовых работах и уходе за комнатными растениями. Не пугайся, если увидишь его здесь — порой он напоминает тень от человека и лучше понимает цветы, чем собеседника.

— Кого еще я могу здесь увидеть?

— Здесь? — обвел руками помещение и улыбнулся, подтянул меня к себе. По его потребности обнимать меня и не выпускать из поля зрения я заподозрила у Бройслава нешуточную паранойю. — Никого кроме меня.

— А там? — ткнула пальцем в сторону выхода из оранжереи.

— Меня. Иногда Гарика.

— А там, куда ведет винтовая лестница?

— Это мини обсерватория.

— Ты астроном? — удивилась в который раз.

— Бывший. Друзья-студенты даже прозвали меня Орионом. А чем увлекаешься ты?

— Флорой и фауной. Она занимает все мое время, — улыбнулась лукаво, а он загадочно в ответ, но ни грамма удивления, как я ожидала, в его взгляде не проступило. Он понял, о чем я?

— Здесь флорой занимается Канн, а фауна хоть и предоставлена в изобилии, совершенно безобидна для тебя. Завтра же я приглашу сюда священника и служащих из брачной конторы. Мы с тобой поженимся.

— Нет!

— Почему?

— Я уже была замужем — мне не понравилось.

Свобода прежде всего, и пусть ты богат как Крез, узду на меня тебе не купить.

Бройслав чуть отстранился, уставился поверх моей головы:

— Давно?

— И не раз.

Лицо мужчины потемнело, но взгляд по-прежнему изучал крону кротона.

— Почему развелась?

Потому что для этого брак и заключала.

— Характер скверный.

Бройслав хмыкнул и видно не поверил мне ни в том, ни в другом, потому что лицо посветлело, а взгляд вернулся ко мне.

— В этом мы так же похожи, — он провел по моей щеке пальцами, погладил губы. — Больше не упоминай о своем прошлом, договорились? Мне неприятно слышать, что ты была с другими. Я не знал, что ревнив. Боюсь, эта сторона моей личности может принести нам немало неприятных сюрпризов, поэтому не буди ее. Я дам тебе три дня, чтобы освоиться, а на четвертый мы поженимся. Без возражений!… Пожалуйста.

О, как же ему было тяжело играть роль покладистого млекапитающего!

Я промолчала, хоть язык сам просился высказаться. Особенно на счет ревности. На счет свадьбы — ерунда. Доблестный Гарик выдаст хозяину досье на Багиру, и вулкан ревности смоет любые воздушные замки в его воображении, погребет планы.

Уверена, о женитьбе он больше не заикнется.

А вообще, странный экземпляр — знает меня от силы час и уже делает предложение руки и сердца, но при этом ни на глупца, ни на легкомысленного романтика-идеалиста не похож. В таком типе эмоций минимум, расчета максимум — сама такая, знаю. И вот тебе глупые бредни о любви и совместной жизни. Нашел свою львицу? А с чего решил, что я его? Родимые пятна? Бред. Осталось проштудировать Моуди "Жизнь после смерти" и удариться в мистические тематики по реинкарнации. Только на фанатика этих направлений Бройслав так же не похож, он вообще не похож на верующего во что-то кроме собственных сил. Потустороннее для него из серии постороннего.

Он подхватил меня на руки и понес в ванную комнату, прервав размышления.

— Тебе придется обзавестись женскими вещами, — заметила я, оглядывая чисто мужской набор косметических средств и ванных принадлежностей.

— Не проблема, — заверил Бройслав и начал стягивать с меня рубашку. Мне было ясно — он желал меня вновь, и я не стала противиться. Если он вел себя как голодный, то я чувствовала себя нимфоманкой. И находила в том свою прелесть — этот мужчина знал, что нужно женщине: его поцелуи были жаркими и жадными, ласки властными и нежными — он наслаждался мной, как гурман, и я не могла не ответить тем же. Его тело было прекрасно, но больше всего меня сводили с ума его глаза и… болтовня. Не знаю, понимал ли он, что, разговаривая во время соития, он обостряет ощущения или делал это невольно?

— Ты всегда…разговариваешь?…

— Тебя это смущает?

Я застонала:

— Не-ет…

— Я рад… Обычно это шокирует…

— Понимаю, — улыбнулась, задыхаясь от его ласк, и вцепилась ногтями в его кожу на плече, закричав от взрыва внутри. Его стон слился с моим криком, второй раз порадовав нас дуэтом.