Стивен Кинг - Кошачье кладбище

— Не бойтесь, со мной все в порядке, — сказал он Стиву. — Простите, мне пора.

— Луис, соберитесь с силами, это важно не только вашей семье, но и вам, — Стив вытер слезы рукавом пиджака, — нужно жить дальше, как бы горько ни было. Другого выхода нет. Во всяком случае, еще никто не придумал.

— Верно, — кивнул Луис, и все снова повторилось перед глазами: зеленый луг, бежит Гейдж, он, Луис, догоняет сына. Только на этот раз цепляет-таки за рукав и все кончается совсем по-другому.

Во время драки в ритуальном зале Элли сидела дома и играла с Джадом Крандалом в «Монополию», бездумно переставляя фишки. Когда выпадал ее ход, она бросала игральную кость одной рукой, в другой крепко держала все ту же фотографию: Гейдж улыбается, сидя на санках, а она подталкивает сзади.

Стив Мастертон решил, что у Рейчел достанет сил показаться на прощальной церемонии днем. Впрочем, он горько об этом пожалел, увидев, как все обернулось.

Утром в Бангор прилетели родители Рейчел и остановились в гостинице. Старик Гольдман четыре раза звонил дочери, но Стив Мастертон был непреклонен, а в четвертый раз едва не нагрубил. Ирвин Гольдман во что бы то ни стало хотел приехать к дочери. Никакие силы ада не остановят его! Он обязан поддержать дочь в трудную минуту — таковы были его доводы. Стив растолковал ему, что Рейчел нужно собраться, выйти из шока, чтобы присутствовать днем в ритуальном зале, поэтому сейчас ей дорога каждая минута покоя. Про «силы ада» он ничего определенного сказать не берется, зато знает наверное, что есть один сослуживец Луиса, который остановит и не впустит в дом Кридов любого! Во всяком случае, до тех пор, пока Рейчел — по своей, разумеется, воле — не появится в ритуальном зале. А потом, добавил Стив, он с радостью переложит все заботы и хлопоты на родственников. Пока же Рейчел лучше побыть одной.

Старик наорал на Стива, обругал последними словами (правда, на идише) и бросил трубку. Стив даже изготовился встретить незваного гостя, но Гольдман, очевидно, решил обождать. К полудню Рейчел немного оправилась. Все-таки чувство времени не оставило ее. Она пошла на кухню проверить, найдется ли из чего делать бутерброды или какую другую закуску. После прощания с Гейджем люди, возможно, придут с соболезнованиями к ним домой. Она вопросительно взглянула на Стива, и тот кивнул.

Ни колбасы, ни отварного мяса в холодильнике не оказалось. Зато нашлась индейка. Рейчел вынула ее, чтобы разморозить. Через минуту на кухню заглянул Стив. Рейчел все так же стояла у раковины, где лежала индейка, и плакала.

— Полноте, Рейчел.

Она подняла глаза на Стива.

— Гейдж так любил индейку, особенно белое мясо. Неужто ему уже никогда не полакомиться?!

Стив велел ей идти переодеваться (последнее испытание на готовность). Рейчел вышла в скромном черном платье с пояском, с маленькой черной сумочкой (больше подходящей вечернему туалету, отметил Стив). Но в целом все в порядке. С чем согласился и Джад.

Стив отвез ее в город. Сам остался в фойе вместе с Шурендрой Харду, проводил Рейчел взглядом: она, казалось, бесплотным духом парила над проходом к усыпанному цветами гробу.

— Ну, как там у них? — тихо спросил Шурендра.

— Хуже не придумать, — выдавил из себя Стив. — А как, по-вашему, бывает в такие минуты?

— Да, согласен: хуже не придумать. — И Шурендра тяжело вздохнул.

Злоключения начались еще утром: Ирвин Гольдман отказался пожать руку зятю. На людях Луис поневоле расстался с навязчивыми видениями и начал внимательнее относиться к происходящему. Он сделался мягким и послушным (у горя бывают и такие оттенки), что так на руку распорядителям похорон, стремящимся обставить все повыразительнее. Луиса, как манекена, водили меж гостей, он здоровался, выслушивал соболезнования.

А в фойе разрешалось покурить, отдохнуть на мягких стульях, которые, казалось, только что привезли с распродажи имущества разорившегося английского мужского клуба с давними старомодными традициями. Около двери в ритуальный зал стояла на высокой ноге черная табличка, на которой золотом значилось: ГЕЙДЖ УИЛЬЯМ КРИД. Если пройтись по просторному белому зданию, можно невзначай набрести на такое же фойе, только табличка у двери гласила: АЛЬБЕРТА БЭРНЭМ НИДО. А на задах дома находился и третий ритуальный зал. Сейчас он пустовал, как и обычно по вторникам. Внизу выставлены гробы, каждый подсвечен с потолка маленьким прожектором. Если взглянуть наверх (что Луис неумышленно и сделал под неодобрительным взглядом распорядителя), то кажется, будто там множество черных глазастых зверьков.

В тот день, в воскресенье, выбирать гроб с Луисом пошел и Джад. Спустившись, вместо того чтобы пойти направо, где выставлены гробы, Луис прошел дальше по коридору к белой двухстворчатой двери, открывающейся и вперед и назад: такие двери часто встретишь на кухнях в ресторанах. Джад и распорядитель быстро и одновременно воскликнули: «Не туда!» — и Луис покорно отошел от белой двери. Он прекрасно знал, что за ней сокрыто, ведь родной дядя как-никак похоронных дел мастер.

В ритуальном зале аккуратными рядами стояли складные, с дорогой обивкой, стулья. Впереди на крестообразном возвышении стоял гроб. Луис выбрал модель под названием «Вечный покой», красного дерева, с розовой шелковой отделкой. Гробовщик одобрил выбор, извинился, что нет такого же гроба, но с голубой отделкой. Луис ответил, что они с Рейчел никогда не разделяли цвета на «мальчиковые» и «девочкины». Служащий осведомился, как Луис собирается оплачивать ритуальные услуги. Если затруднения с наличными, он готов предложить несколько вариантов на выбор.

Перед глазами Луиса мелькнула реклама. Радостный голос возвещал: «Я ПОЛУЧИЛ ГРОБ ДЛЯ СВОЕГО МАЛЫША БЕСПЛАТНО, ВОСПОЛЬЗОВАВШИСЬ КУПОНАМИ ФИРМЫ “РОЛИ”».

— Все расходы я оплачу по своей кредитной карточке, — ответил он. Происходящее казалось ему дурным сном.

— Вот и прекрасно, — обрадовался гробовщик.

Гроб оказался маленьким, чуть больше метра в длину, словно для карлика. Зато цена его перевалила за шесть сотен. Луис не видел, есть ли там ножки, или он стоит на козлах, а подходить ближе не хотелось: в нос бил приторный запах цветов, в которых утопал гроб.

В ритуальном зале, там, где начинались ряды стульев, на высокой подставке лежала книга и на цепочке — шариковая ручка. Распорядитель поставил Луиса рядом, чтобы тот «встречал друзей и родных».

Друзья и родные предположительно должны расписаться в книге, оставив свои адреса. Идиотский, бессмысленный обычай, Луису и сейчас было непонятно, зачем это делается. Но он так и не спросил распорядителя. Неужто после похорон сына ему и Рейчел надлежит хранить эту книгу?! Безумие! Где-то у него валялись памятные книги об окончании школы, колледжа, свадебная книга: на обложке искусственной кожи вытиснен не менее поддельно-золотой лист и фотография: Рейчел примеряет перед зеркалом фату, ей помогает мать. А завершается книга другим снимком: пара мужских и женских туфель у закрытой двери гостиничного номера. Была еще книга «Наш ребенок» — они не успевали пополнять ее фотографиями и записями. Там оставлены места для прядки волос малыша («Моя первая стрижка»), а интригующая надпись у следующего пустого квадрата — «Оп-ля!» — должна соответствовать фотографии: малыш учится ходить и, конечно же, приземляется на попку. До безобразия красиво, что и говорить!