Стивен Кинг - ОНО

— Сейчас я тебя проэкзаменую, — бесстрастным тоном произнес Генри. — Настал момент, сисястый, готовься…

Бен ревел белугой. Сердце бешено колотилось в груди. Из носа текли сопли, собираясь на верхней губе. Под ногами валялись библиотечные книжки. Генри наступил на «Бульдозер» и отшвырнул его к трубе.

— Вот тебе мой первый вопрос, толстозадый. Что ты делаешь, когда тебе говорят «Дай списать»?

— Даю! — немедленно воскликнул Бен. — Даю! Сразу! Списывай что хочешь!

Лезвие скользнуло ближе, уперлось Бену в живот. Нож был холодным как поднос с кубиками льда, только что вынутый из морозилки. Мир вокруг Бена стал серым. Губы Генри двигались, но Бен не понимал, что он говорит. Это было похоже на изображение Генри в телевизоре с выключенным звуком. И все поплыло куда-то…

«Не смей падать в обморок! — кричал чей-то голос в сознании. — Если ты потеряешь сознание, он убьет тебя!»

Это подействовало; мир вокруг вновь сфокусировался. Бен заметил, что Белч с Виктором уже не хихикают. Они явно нервничали… и были испуганы. Усилием воли Бен попытался придать мыслям стройность. «Они не понимают, что собирается делать Генри и как далеко может зайти. Может быть еще хуже, чем сейчас. Думай. Если ничего нельзя сделать, то лучше думай. Они не знают, что он собирается делать…»

— Неверный ответ, толстяк, — раздался голос Генри. — Если кто-то скажет «Дай списать», мне насрать, что ты сделаешь. Усвоил?

— Да, — всхлипнул Бен, судорожно поджимая живот. — Да, усвоил.

— Ну ладно. Это вранье, но для тебя пойдет. В шишки готовишься?

— Я… да.

К ним медленно приближался автомобиль, запыленный «форд» 1951 года, на передних сиденьях которого застыли как пара манекенов в магазине старик с женщиной. Как в замедленной съемке, старик повернул голову в их сторону. Генри, скрывая от посторонних глаз нож, придвинулся еще ближе к Бену. Тот почувствовал, как кончик лезвия уперся в пупок. Бен по-прежнему не видел, что можно предпринять.

— Стоять! — грозно шепнул ему Генри. — Если пикнешь, я выпущу тебе кишки. — Они стояли друг напротив друга на расстоянии поцелуя. На Бена пахнуло ароматом фруктовой жвачки.

Автомобиль медленно, невозмутимо миновал их, продолжая двигаться как лидер на параде.

— Вот тебе второй вопрос, сисястый. Если во время контрольной я скажу тебе «Дай списать», что ты сделаешь?

— Дам. Дам списать сразу же.

Генри ухмыльнулся.

— Это хорошо. Так и должно быть. Теперь третий вопрос: как мне убедиться, что ты не забудешь своих слов?

— Я… я не знаю, — прошептал Бен.

Улыбка Генри стала шире. Лицо его буквально светилось широкой улыбкой и на секунду стало красивым.

— Зато я знаю! — сказал он тоном, будто сделал великое открытие. — Я знаю, сисястый! Я вырежу свое имя на твоем жирном брюхе!

Виктор и Белч отрывисто хохотнули. Сбитый с толку Бен почувствовал было облегчение, решив на секунду, что это хорошо отрепетированная инсценировка с целью чертовски сильно напугать его. Но Бауэрс не смеялся, и до Бена внезапно дошло, что Белч с Виктором смеются, потому что думают то же, что и Бен: что это розыгрыш. Но Генри так не думал.

Лезвие скользнуло вверх — легко, как по маслу. Полоска крови побежала по животу Бена.

— Держи его! — прорычал Генри. — Крепче держи, слышишь? — Серьезность на лице сменило выражение жестокости дикаря.

— Боже правый, Генри, прекрати это! Как ты можешь? — высоким, как у девчонок, голосом вскричал Белч.

Все происходило значительно быстрее, чем запечатлелось в сознании Бена; это было похоже на щелканье затвора фотоаппарата для фотоэссе к журналу «Лайф». Бен запаниковал. Внутри что-то вскрылось; поскольку выхода для паники не было, она охватила все его существо.

Щелкнул затвор: это Генри распорол его свитер по грудь. Из вертикального разреза заструилась кровь.

Очередной щелчок: Генри провел ножом еще одну вертикальную линию, орудуя им виртуозно, как заправский военный хирург при воздушном налете. Опять пошла кровь.

«Назад, — хладнокровно подумал Бен, когда теплая струйка заструилась по поясу и проникла под джинсы. — Бежать надо назад. Единственное направление, что мне остается».

Белч и Виктор уже не держали его. Несмотря на указания Генри, они отодвинулись в сторону, очевидно напуганные. Но если он побежит, Генри не составит труда поймать его.

Третий щелчок: Генри соединил две линии короткой поперечной. Бен ощутил, как струйка крови прокладывает себе дорожку по левому бедру.

Генри наклонился, изучая проделанное. «После «эйч» идет «и», — пронеслось у Бена; это придало ему сил. Подавшись слегка вперед, он добился того, что Генри отпихнул его. Бен в свою очередь усилил это движение, оттолкнувшись ногами, и ударился об изгородь. В момент удара он высоко, насколько мог, поднял ногу и погрузил ее в живот Генри. Вряд ли это было его ответом; просто Бен хотел усилить обратное движение. И все же его охватило какое-то первобытное веселье, внезапное и сильное, когда он увидел изумленное лицо Генри.

Ограждение с треском рухнуло. Проваливаясь вниз, Бен успел заметить, как Белч с Виктором поддерживали Генри, поскользнувшегося на останках «Бульдозера». Тот все же не удержал равновесие и плюхнулся на задницу с возгласом, смахивавшим на клекот.

Бен пролетел совсем рядом с трубой, примеченной им ранее, и приземлился спиной и задом. Получилось совсем неплохо: попади он на трубу, и вполне мог бы сломать позвоночник. А он плюхнулся в папоротники, которые смягчили падение, кувыркнулся через голову и заскользил вниз на заднице как малыш на ледяной горке; лохмотья свитера болтались вокруг шеи, руки удерживали равновесие, цепляясь за листья папоротника и траву.

Край берега приближался с неимоверной скоростью. Бен обратил внимание на побелевшие лица Виктора и Белча, похожие на заглавные «О»; успел оплакать библиотечные книжки; продолжил скольжение, наверстывая упущенное.

На пути Бена возникло упавшее дерево, прервав его скольжение, и он чуть не сломал левую ногу. Скорость чуть снизилась, боль в ноге вызвала у парня стон. Дерево лежало как раз на полпути к реке. За ним — плотная стена кустарника. Вода из трубы тонкими ручейками обтекала руки Бена.