Молчание (СИ) - Булахов Александр

Николаев кивнул и побежал к лестничной площадке. У самого выхода он остановился и повернулся лицом к Хмельницкому.

— А знаешь, в чем твоя и тебе подобным тварям слабость?

Главврач с усмешкой на лице кивнул, позволяя Павлу Петровичу высказать свою мысль.

— В излишней самоуверенности и в ощущении своего превосходства, — сказал Николаев.

13

Жабраков высыпал мусор из мусорных ведер в один большой полиэтиленовый мешок.

— Я через полчаса вернусь, — сказал он. — Пойду посплю чуток.

— Я тоже очень хочу спать, — произнес Игоревич, нарезая хлеб.

— Так что тебе мешает? — искренне удивился Жабраков. — Иди ложись. Времени полно.

Игоревич бросил косой взгляд на Николаича, который с недовольной миной подметал пол большой метлой.

— Да я… чуть попозже, наверное, — прошептал Игоревич. — Дела у меня есть еще кое-какие.

— Тебе решать. Я-то пойду спать по-любому. Без сна я тюфяк.

Жабраков с мешком, заполненным мусором, вышел из кухни. Николаич посмотрел на закрывающиеся двери, наклонился и вымел все из-под стола, затем молча переместился к навесным шкафчикам.

Николаич осторожно взглянул на Игоревича, тот скидывал порезанный хлеб с доски в железный таз.

— Николаич, есть у меня кое-какие мысли, которыми я хотел с тобой поделиться.

Раздался скрип открываемой дверцы. Игоревич даже не дернулся, хоть и услышал этот скрип, он спокойно продолжил нарезать хлеб.

— Блин! — заорал Николаич. — Я не понял, куда подевалась вся водка?!

— Я ее всю вылил в раковину, — произнес Игоревич, как будто речь шла о каком-то пустяке.

Николаич с кулаками бросился в сторону Игоревича.

— Что ты сделал? Повтори!

Игоревич встал и с размаху воткнул нож в разделочную доску.

— Я ее вылил в раковину от греха подальше.

Николаич со всего размаху нанес удар по носу Игоревича. Игоревич отлетел от удара прямо к стене.

— Кто тебе дал право распоряжаться моей водкой?! — заревел Николаич, его глаза налились красным цветом.

Игоревич вытер струйку крови, вытекшую из носа, и уставился на ошалевшего Николаича.

— Я ничего не могу понять, — очень тихо произнес он. — Ты что, из-за водки так бесишься?

Николаич схватил табуретку и кинул в него. Игоревич закрылся руками, табуретка ударилась об его локти и разлетелась на части.

— О-ё! — завыл Игоревич. — Мне же больно!

Николаич вырвал нож из доски и бросился на Игоревича. Тот отскочил в сторону. Николаич бросился за ним. Игоревич запрыгнул на стол и перескочил со стола на электрическую плиту, которая, к его счастью, была выключена.

Николаич, немного отдышавшись, стал размахивать ножом, как бравый десантник, затем он его подкинул вверх, поймал и бросил со всей силы в сторону своей жертвы. Игоревич успел спрыгнуть с электроплиты на пол, нож пролетел над его головой и воткнулся во входные двери.

— Николаич, побойся бога! — закричал напуганный Игоревич. — Зачем ты меня хочешь убить? Водка того не стоит.

В ответ на Игоревича полетела пустая кастрюля. Игоревич спрятал голову за электроплитой.

14

Николаев ворвался в ординаторскую ожогового отделения и стал крушить все подряд. Разлетелись на части стол и стулья, разбилось вдребезги зеркало, шкаф рухнул вперёд, кресло попало в умывальник.

Злости его не было предела.

— Убью суку! — орал Павел Петрович. — Убью гада!

Николаев опустился на колени и заскулил от злости.

— Сука! Сука! — выл он. — Что ж я тебя сразу не задушил?!

В ординаторскую неуверенно заглянул Бобров.

— Павел Петрович, можно я зайду?

Николаев бросил угрюмый взгляд на санитара.

— Заходи, Степан, — нехотя сказал он.

Бобров стал посреди ординаторской и оценил масштабы разрушений.

— Ну как вы?

Николаев развел руками.

— Как видишь!

— Если честно, я так и не понял, — произнес Бобров, — как это Хмельницкий так круто расправился с Борыгиным?

— А очень просто! — закричал Павел Петрович и ударил кулаком по колену. — Хоп! И готово!

Бобров сел на корточки.

— Разве такое возможно? Взять и сказать: «Хоп!». И на тебе: у другого человека фонтаном вылетают мозги из головы. Я такого в школе не проходил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Николаев отвернулся от Боброва.

— Видимо, возможно, раз так произошло, — прошептал он.

— Я вас понимаю, вы хотели, как лучше для всех нас, — забубнил Степан. — Хотели всех объединить. Но Хмельницкий в один миг разрушил ваши планы.

— Это мои трудности, Степан! В этой безумной войне нельзя взять силой. Здесь можно надеяться только на наши способности думать. И мысли наши должны заходить далеко вперед и опережать события. Только так, и никак по-другому, мы сможем победить. Сильнее физической силы только сила мысли.

Бобров замотал головой.

— Это все философия… Был бы у меня гранатомет, я бы с этим утверждением поспорил. В реальности мы бессильны перед ситуацией.

— Не совсем так, Степан! — пробормотал Николаев. — Двигайся ко мне поближе и слушай. Я долго думал, и вот какая мысль пришла мне в голову…

15

Вспышка новой боли оказалась намного сильней предыдущих. Сергей чуть не свалился в шахту, так она его скрутила. Он прижался к стене и вспомнил свою маму раз сто, а то и больше.

— Мама! Мамочка! — вопил он, не переставая.

Когда Сергей пришел в себя, он вновь заглянул в шахту и закричал:

— Оля, это ты здесь? Откликнись!

Однако ответа не последовало. Собравшись с духом, он решил лезть вверх. Сергей схватился рукой за стальную трубу и ступил на поперечную балку. Осторожно посмотрел вниз и ничего хорошего для себя там не увидел.

Он подтянулся и залез на трубу, а затем на следующую балку. Сергей даже на секунду не задумался о том, откуда у него появилось так много сил, ведь он потерял немало крови. Он взялся за воздухопровод, встал во весь рост и потянулся рукой к следующей стальной трубе.

Сергей не дотянулся до трубы и опустил руку обратно. Он стал искать глазами, за что ему зацепиться, чтобы продолжать подъем наверх. На уровне следующего этажа — там, где в стене должен быть проем, — располагалась сплошная стена, и из нее выступала небольшая металлическая площадка.

Сергей ухватился за металлическую площадку одной рукой и за трубу воздухопровода другой, оттолкнулся от балки и залез на площадку. На ней сразу же загорелось электронное табло и начало отсчитывать назад секунды, начиная с числа «шесть».

«6, 5, 4», — сменялись цифры на электронном табло.

Сергей с площадки перепрыгнул на балку и тут же вскрикнул, схватился двумя руками за живот, согнулся пополам и потерял равновесие.

— А-а-а!!! О, Боже! — закричал он из-за возникшей боли в животе.

Он соскользнул с балки и повис на ней, зацепившись руками. Попытался найти под ногами опору. Новая вспышка боли дала о себе знать. Сергей заорал и сорвался вниз. Пролетев совсем немножко, парень успел схватиться за поперечную балку, с которой начинал свой подъем. Перед его глазами засветилось много блестящих звездочек, и видимое пространство стало каким-то нерезким, расплывчатым.

Несмотря на слабость, Сергей подтянулся, залез на балку, встал с колен и уцепился рукой за стальную трубу.

— Боже, за что мне это наказание? — прошептал он и, не давая себе передышки, полез вверх.

Сергей поднимался все выше и выше. Проделывал он это с большой нагрузкой на сердце — подтягивался, влезал, перепрыгивал на металлические площадки с электронным табло — и при этом дышал очень тяжело, воздух с шумом и хрипом вырывался из его легких. Впервые за всю свою жизнь он чувствовал себя не спортивным парнем, а тяжелой неподъемной тушей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Внезапно капли какой-то жидкости звонко ударились о его коротко стриженую голову. Сергей вытер их рукой и посмотрел на нее: ладонь была испачкана чем-то красным. Сергей поднял голову, и на его лоб закапали свежие капли крови.

— Эй, есть там, хоть кто-нибудь живой? — закричал он.