Стивен Кинг - КлаТбище домашних жЫвотных

— «Оринко» рядом с Оррингтоном, — сказал Крэндалл. — Завод химических удобрений. Вот они и ездят туда-сюда. И цистерны с горючим, и мусоровозы, и люди, которым с утра на работу в Бангор или Брюэр, а вечером, значит, обратно домой. — Он покачал головой. — Всем хорош Ладлоу, но одно мне не нравится. Эта чертова дорога. Ни житья от нее, ни покоя. Ездят и ездят и днем, и ночью. Иногда будят Норму. Черт, иногда будят даже меня, а я сплю как бревно.

Луис, которому тишина мэнского захолустья казалась почти сверхъестественной после непрестанного шума Чикаго, только молча кивнул.

— Вот скоро арабы закроют лавочку, и можно будет фиалки выращивать на дороге, — сказал Крэндалл.

— Возможно, вы правы. — Луис поднес банку ко рту и с удивлением обнаружил, что она пустая.

Крэндалл рассмеялся:

— Берите еще, док. Гулять так гулять.

Луис замялся, потом сказал:

— Ладно, но только одну. Мне надо вернуться домой пораньше.

— Да, конечно. Переезд — утомительная штука!

— Это да, — согласился Луис, и некоторое время они оба молчали. Молчание было уютным, как будто они знали друг друга уже очень давно. Об этом чувстве Луис читал в книгах, но сам никогда его не испытывал — до этого дня. Он устыдился своих недавних мыслей о бесплатной медицинской консультации.

По дороге прогрохотала фура, ее фары мерцали, как упавшие с неба звезды.

— Поганая все же дорога, — проговорил Крэндалл задумчиво, почти рассеянно, а потом вновь повернулся к Луису. Его морщинистые губы скривились в еле заметной улыбке. Старик сунул в рот сигарету и зажег спичку о ноготь большого пальца. — Помните эту тропинку, которую заметила ваша дочка?

Луис не сразу сообразил, о чем говорит Крэндалл; Элли много чего замечала, пока не свалилась спать. Но потом он вспомнил. Широкая тропа, что поднималась на холм и терялась среди деревьев.

— Да, помню. Вы обещали что-то о ней рассказать.

— Обещал и расскажу, — кивнул Крэндалл. — Эта тропа углубляется в лес мили на полторы. Местные ребятишки с пятнадцатого шоссе и Миддл-драйв за ней следят, потому что пользуются постоянно. Детишки сменяются, кто-то уедет, кто-то приедет… Сейчас все не так, как тогда, когда я был мальчишкой, людям уже не сидится на месте, а в мое время никто особенно не разъезжал. Но, похоже, они рассказывают друг другу, и каждую весну здешние дети выкашивают тропинку. И все лето за ней ухаживают, чтобы не зарастала. Не все взрослые в городе знают про это место — многие знают, конечно, но далеко не все, — а вот дети знают. Могу поспорить.

— И что там такое?

— Кладбище домашних животных, — ответил Крэндалл.

— Кладбище домашних животных, — озадаченно повторил Луис.

— Это не так странно, как кажется. — Крэндалл курил, раскачиваясь в кресле-качалке. — Все дело в дороге. Это плохая дорога. На ней гибнет много животных. По большей части собаки и кошки, но не только они. Один из этих грузовиков «Оринко» сбил ручного енота, которого завели дети Райдеров. Это было… кажется, в семьдесят третьем, а может, и раньше. Еще до того, как в домах запретили держать енотов и даже скунсов с удаленными пахучими железами.

— А почему запретили?

— Из-за бешенства, — сказал Крэндалл. — Много случаев бешенства в Мэне в последние годы. Вот буквально пару лет назад один огроменный сенбернар взбесился и убил четырех человек. Скандал был ужасный. Как оказалось, от бешенства песика не прививали. Если бы его идиоты-хозяева сделали псу все положенные прививки, ничего бы не случилось. А скунсов или енотов можно колоть хоть по два раза в год, и все равно неизвестно, возьмет или нет. Но енот у мальчишек Райдеров и вправду был славным. Как говорят старики, «просто душечкой». Ходил вперевалку, был круглым, как шар, лез ласкаться, облизывал тебе лицо, как собака. Их отец даже возил его к ветеринару, чтобы кастрировать и обрезать когти. Пришлось мужику раскошелиться! Райдер работал на «Ай-би-эм» в Бангоре. Они переехали в Колорадо пять лет назад… или, может быть, шесть. Мальчишки уже совсем взрослые стали, даже не верится, что когда-то были мелкими. Расстроились ли они из-за енота? Думаю, да. Мэтти Райдер так плакал, что мать напугалась и даже хотела вести его к доктору. Теперь-то уже все прошло, но они не забыли. Когда такой славный зверек гибнет под колесами на дороге, дети этого не забывают.

Луис подумал об Элли, спящей сейчас в новом доме с урчащим в ногах Черчем.

— У моей дочки есть кот, — сказал он. — Уинстон Черчилль. Мы сокращенно зовем его Черч.

— Ему есть чем позвякивать при ходьбе?

— Прошу прощения? — Луис не понял вопроса.

— Яйца при нем, или он у вас кастрированный?

— Нет, — ответил Луис. — Он не кастрированный.

На самом деле они едва не поссорились с Рэйчел на этой почве еще в Чикаго. Она хотела кастрировать Черча и записала его к ветеринару. Луис отменил запись. Даже сейчас он и сам толком не понимал почему. Вовсе не из мужской солидарности — он еще не дошел до такого идиотизма, чтобы отождествлять свое мужское достоинство с достоинством кота дочери, — и вовсе не потому, что ему претила мысль о том, что Черча надо кастрировать, чтобы их толстой соседке не приходилось завинчивать крышки на мусорных баках. То есть отчасти поэтому, да. Но в основном — из-за не очень понятного, однако сильного чувства, что после кастрации Черч лишится чего-то такого, чем дорожил сам Луис. Ему не хотелось, чтобы в зеленых кошачьих глазах погас огонек независимого «а идите все к черту». Наконец он сказал Рэйчел, что они переезжают в деревню, так что проблема снимается сама собой. И вот теперь Джадсон Крэндалл говорит, что сквозь эту конкретную деревню проходит шоссе номер 15, и спрашивает, кастрированный ли у них кот. Добавьте немного иронии, доктор Крид, — очень способствует нормализации кровяного давления.

— Я бы его кастрировал, — сказал Крэндалл, загасив окурок пальцами. — Кастрированные коты не особенно расхаживают по округе. А если он будет вечно носиться туда-сюда через дорогу, то рано или поздно с ним приключится та же беда, что с енотом Райдеров, и спаниелем маленького Тимми Десслера, и попугайчиком миссис Брэдли. Попугая, как вы понимаете, не переехали. Он тихо сдох сам по себе.

— Я подумаю, — пообещал Луис.

— Да уж, подумайте. — Крэндалл поднялся на ноги. — Как там пиво, нормально идет? А я все же схожу закушу ломтиком «крысиной радости».

— Пиво уже все вышло. — Луис тоже поднялся. — И мне тоже пора уходить. Завтра будет тяжелый день.

— Трудовые будни в университете?

Луис кивнул.

— Студентов не будет еще две недели, но мне пока надо освоиться и понять, где там что, верно?