"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Абрахам Дэниел М. Л. Н. Гановер

Внутри они построили себе жилища, невероятно странные, на взгляд Джорона, ветхие и какие-то ненадежные – часто они падали, – но его не покидала уверенность, что ветрогоны считали их чем-то временным. Они презирали стены, и каждое «гнездо» прикрывали старые листья джиона. Многие пропускали воду, когда шел дождь, однако это совершенно не беспокоило ветрогонов. Крышу поддерживали палки, случайный набор самых разных размеров приводил к тому, что все они клонились под невероятными углами, а под крышей находилось новое гнездо, сложенное из других палок и предметов, которые ветрогонам удавалось найти.

В деревне никогда не было тихо, не только из-за песни, но и колокольчиков, – ветрогоны собирали все, что производило разнообразные звуки, от костей до кусочков металла, и развешивали по всему лагерю. На фоне их пения этот шум казался приятным и веселым. Ветрогон «Дитя приливов» построил свое гнездо в стороне от остальных, но Джорон не понимал почему: из-за страха, или благоговения, или того и другого. В центре поселения находилось то, что Джорон назвал бы алтарем, – не гнездо под крышей, а грубая модель птицы, и Джорон увидел там Мадорру, стоявшего к ним спиной, а вокруг одноглазого лишенного ветра собралась целая стая ветрогонов – как говорящие-с-ветром, так и лишенные ветра.

Когда Джорон подошел к жилищу Ветрогона, ветер немного ослабел, ему стало теплее, и он улыбнулся собственным мыслям. Какой смысл в том, чтобы контролировать ветер, если ты не можешь иногда направить его так, чтобы получать удовольствие? Ветрогон в своих разноцветных одеяниях сидел в гнезде. Маска из листьев повернулась в его сторону.

– Джорон Твайнер? – спросил он.

– Да, Ветрогон, – ответил Джорон. – Я начал испытывать тревогу, и мне захотелось чем-нибудь заняться. Я подумал, что ты составишь мне компанию и мы прогуляемся к ветрошпилю?

– Гулять, гулять, – сказал он, поднимаясь из гнезда. – Гулять люблю.

– В таком случае мы бы хотели с тобой погулять.

Они повернулись, но их прервал ужасный шум, пронзительные вопли, шипение и плевки со стороны стаи ветрогонов, собранной Мадоррой, – все они, ко всему прочему, дико махали крыльями.

– Не брать! Не брать Ветровидящего.

Их окружили последователи Мадорры в белых одеяниях – хищные клювы широко раскрыты, крылокогти выставлены вперед.

Квелл потянулась к висевшему на бедре мечу, но Джорон ее остановил.

– Мы никуда не забираем Ветрогона, Мадорра, мы всего лишь идем гулять.

– Не корабль, – зашипел лишенный ветра. – Не приказывать ветрогонам здесь.

– Я ничего не приказывал.

– Уходи, человек, – сказал Мадорра и приблизился к нему, остальные ветрогоны принялись раскачиваться взад и вперед, словно готовились к сватке, и Джорону стало страшно, он очень хорошо знал, как быстро умеют двигаться ветрогоны, когда захотят, и понимал, что им с Квелл не выстоять против них.

В следующий момент его оттолкнул в сторону яркий шар из перьев – и Ветрогон оказался перед ним – он вытянул шею, открыл клюв и издал пронзительный крик, направленный на Мадорру, заставив того отступить на шаг.

– Друг. Джорон Твайнер друг. Не причинять вред. Нет. – Мадорра смотрел на Ветрогона единственным глазом и вдруг словно уменьшился в размерах.

– Ветровидящий слишком ценный, – сказал Мадорра, казалось, всячески подчеркивая свое зависимое положение, хотя Джорон прекрасно знал, что это не так. – Слишком ценный, чтобы пускать к людям. Он слишком нужный.

– Не Ветровидящий, – бросил Ветрогон. – Просто ветрогон. Ветрогон. – Мадорра склонил голову набок и что-то пропел на своем языке, после чего круг распался, ветрогоны потеряли интерес к происходящему и запрыгали в разные стороны, словно ничего не произошло.

– Пойду с вами, – заявил Мадорра. – Буду охранять. – Не хочу, чтобы что-то случилось. – Казалось, Ветрогон съежился.

– Да, да, – печально сказал он. – Да, да. Пойдем с нами.

23

Прогулка

Они шагали вверх по склону холма, легкий дождь почти прекратился. Джорон много раз бывал в Спэрхейвене, где снаряжал свой флот, но никогда не доходил до ветрошпиля – у него всегда было слишком много дел. Однако он знал, что в тех случаях, когда время позволяло и он мог спокойно посидеть возле ветрошпиля, на него снисходило умиротворение; песнь никогда не стихала, каждый остров отличался от других, каждый следующий ветрошпиль был особенным.

Более того, он знал правду о ветрошпилях, известную лишь немногим. Шпили означали, что эти острова на самом деле вовсе не острова, а яйца, и в каждом спал аракесиан. Как долго, Джорон понятия не имел. Но песня, которую он неизменно слышал, была песней великого морского дракона, и он не сомневался, что ветрошпиль являлся его частью. Может быть, он его сбрасывал, когда разбивал скорлупу и уничтожал остров, внутри которого жил, Джорон никогда этого не видел – но, так или иначе, аракесиан призывал его точно так же, как ветрогонов. В нем жило стремление к чему-то, возможно, Джорон надеялся, что, если он поднимется на остров и удовлетворит это стремление, у него станет на одну проблему меньше, ведь ему и без того хватало боли и предательств, с которыми приходилось жить.

И за это он был бы несказанно благодарен. Они поднимались по склону холма, на смену булыжнику пришел гравий, потом – песок. На плато они обнаружили часть территории, отданной под поля, там группы женщин и мужчин выдергивали лианы, чтобы их посевы рядом с домами из вариска не заросли сорняками. Они были одеты как дети палубы. Один из мужчин увидел небольшую группу и указал в их сторону пальцем. Остальные прервали работу, и Джорон почувствовал, что все на них смотрят, но не стал обращать внимания. Он привык к тому, что на него постоянно устремлены взгляды обитателей Суровых островов.

Казалось, нигде не было такого места, где ему бы доверяли, и разве мог он их винить? Он являлся Черным Пиратом – налетчиком и убийцей, – да, возможно, они провозглашали в его честь тосты, когда он находился где-то в других местах, делая за них грязную работу. Однако именно по этой причине они ему не верили, когда он оказывался среди них. Он мог действовать с ними заодно, но оставался чужаком, к тому же давал убежище тем, кто совсем не нравился обитателям Суровых островов и вызывал у них недоверие. Он не винил их за косые взгляды, ведь эти люди восхваляли его и одновременно ненавидели.

– Мне совсем не нравится то, как они на нас смотрят, – сказала Квелл.

– Тебе не нравится, как все на тебя смотрят, – заметил Джорон.

Квелл не ответила, а фермеры не стали к ним подходить, лишь издалека смотрели, как два ветрогона, Джорон и Квелл, поднимались по тропе к ветрошпилю, пока очередной поворот не скрыл их из вида. Скоро они увидели ветрошпиль, и почти одновременно Ветрогон довольно заворковал. Прежде Джорон слышал подобные звуки всего несколько раз и, пожалуй, никогда с тех пор, как появился Мадорра.

– Хороший Джорон Твайнер, – сказал Ветрогон. – Хорошо здесь быть. Хорошо.

– Ты слышишь песню, Ветрогон? – спросил Джорон, глядя на шпиль.

Он был огромным, почти прямым, ярко-белым и, если приглядеться, в одном месте слегка изгибался. Пока Джорон изучал ветрошпиль, Ветрогон начал напевать мелодию, которая окружила Джорона и стала его наполнять. Он ощутил тепло, почувствовал себя высоким и сильным, и ему захотелось об этом рассказать. Или ему все привиделось? Или в тот момент, когда он открыл рот, почва у него под ногами задрожала, а ветрошпиль начал слегка раскачиваться? Услышал ли он голос? Нет. Не человеческий, не слова, которыми его можно описать. Скорее, желание, стремление, отчаянное, одинокое и печальное желание. Позволь мне проснуться. Почувствовал ли он паразитический зуд тунира, ползущего по его коже? Ощутил ли тяжесть камня и земли над собой? И почти неуловимый шорох маленьких существ? Мечтал ли о свободе всем своим сердцем, хотел ли вырваться и выскочить, и…

– Ветрогон, остановись, – сказал Джорон, который обнаружил, что стоит на коленях возле ветрошпиля. Рядом находился Ветрогон, также опустившийся на колени, и еще он чувствовал Квелл у себя за спиной. Краем глаза видел Мадорру и понимал, что тот ужасно доволен. – Зубы Старухи, – сказал он, – я почти…