Гайя Антонин - Легенда

   - Он мертв?

   - Нет.

   - Жаль.

   - Он ведь твое дитя.

   Фэнел молчал.

   - Кимура никогда мне не лгал. И он никогда не стремился к власти так, как ты. Мне стоило больших усилий отбиваться от Мастера Европы, который укорял меня в том, что я не в состоянии защитить своих детей. И вот он сказал, что собирается заменить меня. Я смиренно спросил о том, чью же, вне сомнения, достойную кандидатуру он имеет на примете. Он назвал тебя, Штефан.

   - Я хотел то, чего заслуживаю.

   - И ты подставил жопу медикам.

   - Я сотрудничал с ними.

   - Ты был конченной шлюшкой, продавал сведения о новых вампирах?

   Фэнел зажмурился, но по его щекам продолжали струиться кровавые слезы. Вампир закричал так, что я зажала уши руками. Мана нажал на его горло лезвием - и крик перешел в стон боли.

   А Ингемар улыбался, и древним холодом веяло от этого вампира. Может, я и преувеличиваю, но я была в таком скверном состоянии эмоциональном... Упыри. Хотелось покинуть это место побыстрее, невзирая на то, что у меня было еще много вопросов.

   Ингемар взял в руки свой телефон.

   - Джейми, пусть все подымутся.

   - И лишь по счастливой случайности, - продолжал он, вернув телефон в карман, - из-за твоего интереса к Гайе Антонин и интереса Маны к ней и тебе я смог, наконец, прищучить тебя, мой друг. И я, черт возьми, - Ингемар весело хохотнул, - благодарен и судьбе за этот подарок, и тебе за твою глупость, что сделала тебя врагом Десперадо пятнадцать лет назад.

   Десперадо.

   - Мана - это его вы называете Десперадо? - в моей голове продолжала складываться картина. - Лидер Триариев?

   - О да, - Ингемар заулыбался мне, - Деспер, Десперадо. Он не зря получил свое прозвище.

   - Это точно, - сказал Эристав, входя.

   В зал за ним вошли все - и люди Кима, и люди Фэнела.

   - Левобережный септ восстал против Мастера Киева и Украины, - сказал Ингемар.

   - Е...ные молдаване, - процедил Джейми.

   - Е...ный пиндос, - не остался в долгу Флорин. Сказано было угрюмо и обреченно.

   - Джейми, - сказал Мана своим любимым тоном. - Завязывай со своим расизмом.

   - Прости, Десперадо, - и тише, - какашки из Приднестровья, - и снова громче:

   - Но ты ж не молдаванин, че тебе...

   - А кто он? - пропищала я. Говорить было трудно.

   - Он серб.

   - Вы дадите мастеру сказать, нет? - это голос Маны.

   - Прости, Ингемар.

   - А что мне говорить? - тот приподнял бровь. - Я сказал все, что хотел.

   Я наблюдала за лицами. Люди Кима как-то опешили, а на лицах людей Фэнела отразился страх.

   Никола в ужасе притронулась к плечу Ингемара:

   - Мастер, нет.

   Раздался ровный голос Маны:

   - Ингемар, я нижайше прошу у тебя не карать мой септ. Позволь мне принять у них присягу. Они лишь делали то, что им приказывал их мастер.

   И тут Фэнел завизжал:

   - Сука! Б...дь! П...дабол! Ты не будешь мастером!..

   - Замолчи, Штефан, - голос Кимуры был грустен. - Закрой рот.

   - Что ж, септ Левобережья, - обратился к ним Ингемар, - вы хотите признать Ману своим мастером? Снова?

   - Да, да, хотим, - они были рады тому, что не понесут наказания.

   - Николетта? Ты старейшая в своем септе, может, ты хочешь оспорить право на главенство?

   Красавица испуганно всплеснула руками так, что шаль упала с ее плечей.

   - Нет, нет, Ингемар! Спасибо, но Мана, я уверена, лучше справится с этим. Ведь ранее справлялся.

   Ингемар кивнул.

   - И последнее. И самое грустное.

   Ингемар обратился к Кимуре:

   - Ким, Штефан - твой ребенок. Я за его смерть. Но из уважения к тебе, патерналу, я призываю тебя воспользоваться правом жизни и смерти. Ты согласен на это?

   - Да, мастер.

   Кимура медленно приблизился к Штефану и Мане. Я не могла видеть его лица, но каждый шаг давался ему с видимым усилием.

   - Штефан Диаконеску, в 1483 году обративший тебя двадцатью годами ранее Катвальд был казнен по решению Форума Старейших. Я взял в свой дом тебя и твою сестру. Я растил тебя семьдесят лет, прежде чем ты смог сам о себе заботиться. Я оплакивал ушедшую от нас трагически Роксу, твою сестру. Я поддерживал тебя всегда, когда ты просил и не просил об этом. Ты же уничтожил стольких моих детей и своих братьев и сестер.

   Ким умолк. Мана глянул на него, убрал саблю от шеи Фэнела и отошел на два шага назад.

   - Ким... отец... - Фэнел, наверное, увидев в лице Кимуры что-то, упал перед ним на колени. - Прошу! Пощади!

   Кимура сделал знак Мане и отступил.

   - Прости меня, сын мой, - только и сказал Ким.

   Мана занес клинок. Я отвернулась, спрятав лицо на плече Саши. Иван так же уткнулся в другое ее плечо. Я услышала свист клинка, сочный мерзкий звук. Вскрик Николы. Затем - звук падающего тела.

   Фэнел лежал обезглавленным недалеко от высыхающего, уже истекшего кровью трупа Эмиля. Лужи крови блестели тут и там. Пораженная до глубины души Дойна держала руку на заживающем горле. Она первой, как сомнамбула, оторвалась от общей толпы и медленно, тяжело пошла к Мане. Он повернулся к девушке. С опущенного клинка капала кровь. Белое пальто в который раз было покрыто кровавым узором. Дойна плюхнулась на колени перед Маной.

   - Прости меня, мастер, - дрожащим голосом произнесла она.

   - Прощаю, дитя мое, - сказал он и положил ладонь на ее голову. - Ингемар?..

   Мастер Киева подошел к Мане, коснулся его руки:

   - Волей своей называю я тебя мастером Левобережного септа, да не покусится никто на твою власть, Эмануэл Депрерадович...

   Так я узнала, что Ману назвали Десперадо не только за то, что он был отчаянным бойцом.

   Один за другим подходили к своему новому мастеру члены Левобережного септа. Он принимал их присягу. Не было ни торжества, ни радости, ничего такого в лице Маны. Лишь спокойствие и осознание того, что он выполняет свой долг.

   Когда они закончили, Ингемар набрал на своем телефоне номер.

   - Алло, это Ингемар. Необходима уборка. Адрес...

   Вызвав таинственную службу уборки, Мастер Киева сказал:

   - Ну, и, наконец, Адольф.

   Нидерер, только что присягнувший Мане, с перепуганным лицом вышел вперед.

   - Я так понял, ты обратил этого мальчика больным? Слухи не лгут? - немного устало и рассеянно спросил Мастер, пытаясь засунуть телефон в карман.

   - Нет, мастер, не лгут.

   - За твою несдержанность и неосмотрительность я лишаю тебя власти над ним. Ты не можешь наказать его или приказать ему...

   - Но я не хочу наказывать, я хочу лишь заботиться о нем, - взмолился седой юноша. - Иван...

   Он обернулся к Ване.

   - Ты можешь жить в моем доме, - сказал Кимура. - Я приму тебя как своего ребенка.