Питер Страуб - Возвращение в Арден

Время шло. Я сонно бродил по дому, время от времени удивляясь, почему не идет Тута Сандерсон, потом вспомнил, что я ее уволил. Я сидел на старой мебели, окунаясь в прошлое. Бабушка закладывала хлеб в печку; по радио вещал Орэл Робертс; Дуэйн хлопал ладонью по ручке кресла. Ему было двадцать, и его зачесанные волосы торчали наверху коком по тогдашней моде. Алисон Грининг, четырнадцати лет, появлялась в двери (мужская рубашка, закатанные до колен штаны; воздух вокруг нее пощелкивал от сексуального напряжения) и на цыпочках проскальзывала на улицу. Наши матери говорили на крыльце. Я видел, как Дуэйн смотрит на нее с ненавистью.

Потом я оказался в спальне, не помня, как поднялся по лестнице. Я лежал, вспоминая груди, прижимавшиеся к моему телу – сперва маленькие, потом полные. Она все еще была внизу; я слышал ее легкие шаги в комнате, слышал, как хлопнула дверь.

Ты снова влип в прошлом году.Мое лицо горело. Я вошел в кабинет и увидел листы бумаги, торчащие из мусорного ведра. Разве птицы кашляют?Я задыхался, воздух казался ватным, густым.

Я вернулся в спальню и сел на стол, где сидела она. Я потерял все. Мое лицо застыло, как маска, будто его покрыли слоем бальзама Ринн. Даже когда я начал плакать, лицо оставалось пустым и застывшим, как у нее, когда она сидела на этом стуле. Она вошла в меня снова; она была внизу, попивая “кул-эйд” 55-го года. Она ждала.

Через несколько часов, когда я сидел за столом и смотрел в окно, я услышал вопль Алисон Апдаль. Это помогло мне очнуться. Она бежала по тропинке к сараю; ее рубашка была разорвана сзади и хлопала. У сарая она не остановилась, а побежала дальше, через ограду, по полю, к лесу на краю долины. Это был лес, где Алисон Грининг и я искали индейские курганы. Когда Дровосек одолела невысокий холм и начала спуск в лощину, поросшую желтыми цветами, она сорвала рубашку и бросила ее в траву. Я увидел, что она плачет.

Потом на тропинке появился Дуэйн в рабочей одежде. Он шел ко мне, неся ружье, но, похоже, не слишком сознавал, что собирается делать. Пройдя шагов шесть, он посмотрел на ружье и повернул обратно. Еще пара шагов – и новый поворот в моем направлении. Еще три шага, опять взгляд на ружье и глубокий вздох. Потом он решительно швырнул ружье в кусты возле гаража. Я видел, как его губы выговаривают слово “сука”. Он оглянулся на дом с таким видом, будто хотел тут же сжечь его. Потом посмотрел на мои окна и увидел меня. Сразу же я почуял запах пороха и обгорелой плоти. Он что-то сказал, но стекло заглушало звуки, и я распахнул окно.

– Выходи, – говорил он. – Выходи, сволочь.

Я сошел на крыльцо. Он шел по остаткам газона, нагнув голову и глубоко засунув руки в карманы. Увидев меня, он изо всех сил пнул холмик грязи, оставленный шинами моих линчевателей.

– Я знал, – хрипло прошептал он. – Черт тебя подери. Черт подери баб.

Я пригляделся. Его состояние было похоже не на вспышку ярости, какую я видел раньше, а на подавленный гнев, которому я был свидетелем, когда он чинил трактор в сарае.

– Ты дерьмо. Дерьмо. Ты и ее смешал с дерьмом. Ты и Зак.

Я сошел с крыльца. От Дуэйна, казалось, идет пар, и дотронуться до него значило обжечь пальцы. Даже в своем оцепенении я заметил, в каком смятении находятся его чувства.

– Я видел у тебя ружье, – сказал я.

– Ты видел и то, что я его бросил. Я бросил ружье. Но думаешь, я не смогу убить тебя вот этими руками? – еще градусов десять, и его лицо взорвалось бы и разлетелось на сотню кусков. – Ты думаешь, что так легко отделался?

“От чего?” – хотел спросить я, но решил не мешать ему изливать душу.

– Нет, – сказал он. Он не мог уже контролировать голос, срывающийся в фальцет. – Я знаю, что делают с такими; как ты, в тюрьме. Там из тебя выдавят требуху. Ты захочешь поскорее сдохнуть. А может, окажешься в дурдоме. Каждый день ты будешь жалеть о том, что еще жив. И это хорошо. Такие, как ты, не должны жить.

Сила его ненависти поразила меня.

– Так и будет, Майлс. Так должнобыть. Ты вернулся сюда, Майлс, хвастаться передо мной своим чертовым образованием. Ты ублюдок. Я бы выбил это из нее, но она сама призналась, – он пододвинулся ко мне, и я увидел разноцветные пятна на его лице. – Парни вроде тебя думают, что им все сойдет с рук, да? Думают, что девушки никогда ничего не расскажут?

– Тут не о чем рассказывать, – я понял, наконец, о чем идет речь.

– Тута ее видела. Как она выходила от тебя. Она рассказала Реду, а Ред – мой друг. Он сказал мне. Я знаю, Майлс. Ты испоганил ее.

– Я ее не насиловал, Дуэйн, – я с трудом верил в реальность этой сцены.

– Значит, так? Тогда скажи, что ты сделал. Ты ведь умеешь говорить, так расскажи мне.

– Она пришла ко мне сама. Я этого не хотел. Она залезла ко мне в постель. Ее использовал кто-то другой. Конечно же, Дуэйн не так меня понял:

– Кто-то другой?

– Ее использовала Алисон Грининг.

– Черт, черт, черт! – он выхватил руки из карманов и хлестнул себя по щекам. – Когда тебя засадят в тюрьму, я сожгу этот дом, я сравняю его с землей, я... – он немного успокоился и снова устремил взгляд на меня. Глаза его, как я впервые заметил, были того же водянистого оттенка, что и у его дочери.

– Почему ты не хочешь застрелить меня?

– Потому что этого мало. Говорю, ты не отделаешься так легко, – его глаза снова блеснули. – Думаешь, я не знаю про этого ебучего Зака? Я знал, что она бегает к нему по ночам. У меня есть уши, и я знаю то, чего ты никогда не узнаешь, пускай ты ставил им выпивку и все такое. Я слышал, как она прокрадывается в дом по утрам. Такая же тварь, как все остальные. Как та, по которой я ее назвал. Все они животные. Дюжина их не стоит одного мужика. Не знаю, зачем я вообще женился. После той польской сучки я знал о бабах все. Все они твари, такие же, как ты. Но ты мужчина, и ты заплатишь.

– Ты ненавидишь меня из-за Алисон Грининг? – спросил я. – За что я заплачу?

– За то, что это ты, – он сказал это ровно, как нечто само собой разумеющееся. – Для тебя все кончено. Говр скоро тебя достанет. Я недавно говорил с ним. Если ты попробуешь удрать, тебя найдут.

– Ты говорил с Говром? Он решил меня арестовать? – во мне шевельнулась надежда.

– Угадал.

– Как хорошо. Я этого и хотел.

– О Боже, – простонал Дуэйн.

– Этой ночью вернется Алисон Грининг. Она не то, чем была раньше. Она стала чем-то ужасным. Ринн пыталась меня предупредить, – я смотрел в недоверчивое лицо Дуэйна. – Это она убила тех девушек. Я думал, это Зак, но теперь я знаю, что это была Алисон Грининг.

– Хватит-о-ней-говорить, – промычал он. Я повернулся и пошел в дом. Дуэйн что-то кричал мне вслед, и я, не оборачиваясь, сказал: