Даринда Джонс - Первая могила справа

Дверь была чуть приоткрыта, и я слышала, что внутри кто-то рыдает. Я робко постучала.

— Миссис Сассмэн? — окликнула я и заглянула внутрь.

Патрик воззрился на меня в изумлении. Опершись о подоконник, он стоял и смотрел на жену. Другая женщина, толстая, в траурном платье, сидела возле миссис Сассмэн, крепко обнимая ее за плечи.

Она подняла на меня злобный взгляд. Все ясно. Третий лишний.

— Я хотела бы поговорить с миссис Сассмэн, если это возможно, — пояснила я.

Женщина покачала головой:

— Сейчас не лучшее время.

— Нет, Гарриет, отчего же, — возразила миссис Сассмэн. Она подняла на меня большие карие глаза, покрасневшие от слез; светлые волосы были небрежно зачесаны назад. Миссис Сассмэн была красива той красотой, которая не бросается в глаза, — неяркая, но миловидная. Мне показалось, что она из тех, кто улыбается искренне, а смеется от души.

— Миссис Сассмэн. — Я наклонилась пожать ей руку. — Меня зовут Шарлотта Дэвидсон. Примите мои самые глубокие соболезнования.

— Спасибо. — Она высморкалась в платок. — Вы знали моего мужа?

— Мы познакомились недавно, но он был замечательным человеком.

Надо же было как-то объяснить свой визит.

— Да.

Стараясь не замечать злобного взгляда толстухи, я продолжала:

— Я частный детектив. Мы с вашем мужем вместе работали по одному делу, а теперь я сотрудничаю с полицией, чтобы помочь найти убийцу.

Толстуха широко раскрыла глаза от удивления:

— Мисс Дэвидсон, сейчас не время…

— Вовсе нет, — перебила миссис Сассмэн. — Вы очень вовремя. Полиции уже что-то известно?

— У нас есть несколько перспективных версий, — уклончиво ответила я. — Я лишь хотела вам сказать, что мы усердно работаем, чтобы распутать дело, а еще… — я обернулась к Сассмэну, — он всегда только о вас и говорил.

Бедная вдова разрыдалась, а Гарриет принялась утешать подругу. На лице Сассмэна показалась слабая благодарная улыбка.

Я протянула его жене визитку, попрощалась и махнула ему, чтобы шел за мной.

— Ужас как неудобно.

Мы стояли перед его домом, прислонившись к Развалюхе, и смотрели на проезжавшие мимо машины. Поднялся ветер. От его ледяного дыхания у меня по коже побежали мурашки, и я обхватила себя руками, радуясь, что догадалась надеть свитер под куртку.

— Простите, — сказал Сассмэн. — Я хотел вернуться вместе со всеми. Но…

— Не волнуйтесь. Вам многое пришлось пережить. Я все понимаю.

— Что вам удалось выяснить?

Я посвятила адвоката в ход событий, и, похоже, он приободрился:

— Так вы думаете, дело в торговле людьми?

— Мы придумали неплохой план. Если хотите, расскажу.

— Конечно.

Вот и хорошо. Кажется, Сассмэн воспрял духом. Он на мгновение задумался, а потом спросил:

— А можно я пока влезу в ваше тело и через вас пообщаюсь с женой?

Я подавила усмешку.

— Такое бывает только в кино.

— А можете тогда просто затащить в постель мою жену, притворившись, что в вас мой дух?

— Нет.

— Я заплачу. У меня есть деньги.

— Да? И сколько же вы собираетесь мне предложить?

Я пробралась в офис «Сассмэн, Барбер и Эллери», бросила флешки в ящик стола Барбера и еще раз все обыскала на случай, если что-то пропустила. К счастью, Норы не было. В противном случае она бы обнаружила пропажу флешек и закатила мне скандал.

Теперь на встречу с одноклассницами Рейеса. Закусочная Дейва казалась декорацией из пятидесятых годов; образ дополняли жестяные вывески и яично-шоколадная крем-сода, в которой, как ни странно, не было ни яиц, ни крема. Я вошла внутрь, и мне помахали две женщины, сидевшие в кабинке в углу. Удивившись, откуда они узнали, как я выгляжу, я приблизилась к их столику.

— Чарли? — спросила одна, крупная, высокая и поразительно красивая, с короткими темными волосами и широкой улыбкой.

— Это я. Как вы догадались?

Вторая, латиноамериканка с прекрасной кожей и вьющимися волосами, стянутыми в хвост, рассмеялась.

— Ваша помощница сказала, что вы, скорее всего, окажетесь единственной девушкой в заведении, по которой скажешь, что она с гордостью носит имя Чарли Дэвидсон. А я Луиза.

Я пожала руку Луизе и ее подруге.

— Я Кристал, — представилась она. — Мы только что сделали заказ. Хотите есть?

Усевшись за столик в круглой кабинке, я заказала гамбургер и диетическую колу.

— Я вам передать не могу, как рада, что вы согласились со мной встретиться.

Они рассмеялись какой-то своей невысказанной шутке, потом, сжалившись надо мной, пояснили:

— Мы хватаемся за любую возможность поболтать о Рейесе Фэрроу.

— Надо же, — удивилась я. — Я тоже. Вы хорошо его знали?

Покосившись на Кристал, Луиза призналась:

— Рейеса Фэрроу никто толком не знал.

— Вот разве что Амадор, — добавила Кристал.

— Точно. Совсем забыла, что он общался с Амадором Санчесом.

— Амадор Санчес? — Я открыла сумку и достала досье Рейеса. — Амадор Санчес вместе с ним сидел в тюрьме. В одной камере. Вы хотите сказать, что они дружили и до тюрьмы?

— Амадор сидел в тюрьме? — широко раскрыв глаза, переспросила Кристал.

— Тебя это удивляет? — Луиза приподняла тонкую бровь.

— Вообще-то да. Он был хороший парень. — Она посмотрела на меня. — До встречи с Амадором Рейес всех сторонился. Но они быстро подружились.

— Расскажите мне о Рейесе.

У меня сердце колотилось от любопытства и нетерпения. Я так долго его искала, а в итоге он сам меня нашел, и оказалось, что он — Злодей. Как же я раньше не догадалась?

Луиза рассматривала салфетку, которую сложила лебедем.

— Все девчонки в школе были в него влюблены, но он держался очень скромно и… замкнуто.

— Рейес был очень умный, — добавила Кристал. — Я всегда считала его лентяем, но он был не так прост, как казалось.

— Всегда ходил в капюшоне, — перебила Луиза. — Носил свитера с капюшоном и всегда поднимал капюшон. За это ему постоянно попадало. Но он не сдавался.

— Каждый день, — подхватила Кристал, — он приходил в класс в капюшоне, надеясь, что ему это как-то сойдет с рук, а учитель каждый раз заставлял его снять капюшон.

Луиза подалась ко мне; ее темно-карие глаза блестели.

— Вы поймите, даже за то короткое время, что мы вместе учились, это превратилось в настоящий ритуал. Не для него, не для учителей, а для девчонок.

— Для девчонок?

— Ага, — мечтательно кивнула Кристал. — Каждый раз наступала такая тишина, что было слышно, как муха пролетает. Рейес поднимал руки, опускал капюшон, и это было такое откровение, словно нам являлся Господь Бог.