Эринии и Эвмениды - Риган Хэйс

окончания службы тороплюсь наружу — спертый воздух, пропитанный ладаном, пробуждает противную мигрень. Но, выйдя за порог вместе с учениками, я вдруг вижу его.

Финч стоит у анфилады, словно дожидаясь кого‑то. Уж точно не меня. Он поднимает голову и смотрит в упор. Впрочем, нет, хищный взгляд его устремлен куда‑то за мою спину, на кого‑то позади меня…

Дэнни!

Не успевает Даньел выйти вслед за мной, как Киллиан подлетает к ней, что‑то щебеча. Кажется, он предлагает ей что‑то. По коже пробегает толпа мурашек. Ученики обтекают меня, точно волны бурной реки, но я не замечаю их.

Нет, Киллиан. Я ее не отдам. Это больше не твоя битва.

Коснувшись карты во внутреннем кармане для пущей уверенности, я подхожу к ним и встреваю в разговор:

— Привет, Дэнни. Мы можем поговорить? Это срочно.

Две пары глаз изумленно обращаются на меня. Даньел явно раздражена и немного встревожена, а Киллиан источает азартный интерес. Ему определенно любопытно, как я собираюсь ему помешать, насколько изобретательной окажусь в противостоянии потусторонним силам. Но он не подозревает, что у меня в рукаве имеется козырный туз от Присциллы Патнэм, женщины, которой и сам дьявол не страшен.

— Нам не о чем говорить, Би. У меня еще дела.

Даньел хочет обойти нас с Финчем, но я с настойчивостью хватаю ее за локоть. Киллиан же загораживает дорогу, как бы говоря: «Я не уступлю».

— Дэнни, поверь, нам очень нужно поговорить, — с нажимом повторяю я и гляжу на Киллиана. Демон внутри него клокочет, а губы подрагивают от нервного импульса.

Не дожидаясь ее протестов, я силой тащу Даньел обратно под божью сень, в церковь. Здесь Киллиан нас не тронет, и уши его в освященных стенах наверняка лишены слуха. На удивление Дэнни не вырывается и уходит со мной, как будто и сама чувствует исходящую от Финча угрозу.

Двустворчатые двери за нами закрываются, и я выдыхаю с облегчением. Жаль, правда, недолгим.

— Какого черта, Би? — шипит Даньел, усаживаясь на скамью. Я присаживаюсь рядом и жду, что нас вот-вот ударит разрядом тока, но ничего, к счастью, не происходит. — Чего тебе нужно? И главное, что нужно Финчу?

Даже не знаю, с чего и начать…

Откидываюсь на жесткую спинку скамьи. Запах ладана все сильнее давит мне на виски.

— Если расскажу, ты мне не поверишь. Но это и неважно сейчас. Куда важнее — избегать Киллиана.

Даньел скептически фыркает.

— Я и так знаю, что он чудик. Ну и что с того? — А затем ее словно осеняет. Глаза округляются, челюсть ползет к полу. — Погоди, ты что… ревнуешь?

Ее смятение тут же сменяется каким‑то детским восторгом. Восторгом злорадствующего подростка, вдруг узнавшего тайну, за которую можно дорого попросить.

— Боишься, что я уведу у тебя новенького, Беатрис?

Ее двусмысленное хихиканье действует мне на нервы. Кажется, еще чуть-чуть, и череп лопнет, как яичная скорлупа.

— Боже правый, ты себя слышишь? Не сдался мне Финч, успокойся. Я серьезно, ты не понимаешь…

Дэнни не дает мне и двух слов вставить, как сразу перебивает:

— А чего тут понимать? Киллиан вполне симпатичный, новенький, еще не испорченный нашим элитным зоопарком. Защищает тебя к тому же. Ты испугалась, что я начну мстить за Гаспара, вот и пришла умолять его не трогать. Разве не так?

— Давненько я подобной чуши не слышала, — парирую я и хватаю ее за руку. От такого жеста Даньел вмиг затыкается и серьезнеет. — Я не шучу. Не приближайся к нему. Он опасен.

Всего на секунду мы с Даньел смотрим друг на друга в сокровенном молчании, точно пытаемся приладить мостик меж двумя далекими берегами. И мне уже начинает казаться, что вот оно, понимание, я попадаю в цель, но нет: мгновение уходит в вечность, морок спадает, и Дэнни обрывает контакт.

— Знаешь, Би, я устала. Признаюсь, устала от этой вражды, — в голосе ее звенит неподдельная горечь. — Она вытягивает столько сил, что я не могу так больше. У меня чувство, что теряю все, чего касаюсь. Я не говорю, что готова простить тебя, — такое не прощают, не забывают. Но я сдаюсь. С меня хватит. Настало время подумать о более важных вещах, чем старые распри двух малолеток.

Сказав это, Дэнни встает и на прощание сует мне сверток бумаги — тот самый, что теребила в руках на службе. Я с тревогой провожаю удаляющийся силуэт, молюсь, чтобы Киллиан не поджидал ее за углом, выстраивая коварные планы, а сама разворачиваю листок. Как подсказывает мне интуиция, ее очередное послание, и оно же последнее.

Но все тревожней

Это притворство —

И обмирает

В страхе — душа —

Не заигрались ли мы

Слишком поздно?

Не далеко ли —

Шутка зашла? [39]

Я начинаю сходить с ума. Со скоростью вращения нейтронной звезды я превращаюсь в сплошной комок паранойи и вижу опасность повсюду.

Не могу думать ни о чем другом. Все мысли заняты только одной грядущей трагедией в разных ее вариациях.

Киллиан толкает Дэнни с крыши.

Киллиан подсыпает паралитический яд Дэнни в кофе.

Киллиан подстраивает аварию, когда Дэнни едет в госпиталь.

Киллиан…

Уже спустя сутки меня окончательно размазывает по стенке. Толком не подготовившись, я заваливаю итоговый тест по химии (химии, которую я, к слову, так люблю и хорошо знаю!), и мисс Маккей удрученно говорит мне после урока: «Беатрис, вам нужно приложить больше усилий после праздников, иначе стипендии в Оксфорде не видать…»

Оксфорд! Она всерьез полагает, что я грежу о столь великих материях? В моем расписании на будущее значится пока лишь один пункт — выжить любой ценой. И по возможности уберечь Даньел от надвигающегося урагана.

При встрече с Финчем на переменах сердце мое останавливается от глубоко вросшей в сознание тревоги. Он тенью скользит по коридорам, неясный, расплывчатый, как мираж в пустыне.

Мельком он оборачивается, посылая мне отчетливый сигнал:

«Не пытайся меня остановить — проиграешь».

Разумеется, на слабо он меня не возьмет. Должен был уже понять, с кем связался. Вернее, кому вынужден служить.

На обеде мне звонит Присцилла, справляется, как идут дела:

— Ну что, птичка, в порядке ли твоя подружка?

Я еле сдерживаюсь, чтобы не зарычать, как дикий зверек:

— Никакая она мне уже не подружка. Дэнни в порядке. Пока что. Но Киллиан все время трется рядом с ней, так и подмазывается, чтобы разузнать что‑то. Боюсь, дело дрянь.

— Так и прижучь его! — просто заявляет Присцилла, что‑то