Колин Уилсон - Бог лабиринта

– Вы еще не нашли того письма о Донелли?

– Нет, – ответил я, вздрогнув от неожиданности, и бросил взгляд на старика. Головы его совершенно не было видно, и я был уверен, что он ничего не слыхал. Клайв сказал:

– Продолжайте читать. Это очень забавно.

Я пробормотал нечто невразумительное, надеясь, что старику Бейтсу не придет в голову спросить, что я читаю, или нашел ли я письмо Вайза. Я пропустил две странички, где Босвелл рассуждает на моральные темы. В записи за субботу, 9 февраля, я наконец нашел имя, которое искал. Босвелл и Тереза прибыли в Кале во время грозы. Они остановились в гостинице «Мадемуазель Дюшес», где они сняли на двоих одну большую комнату на первом этаже. Босвелл переоделся и пошел прогуляться по городу. «Возле доков кто-то хлопнул меня по плечу, я повернулся и увидел Эсмонда Донелли, который приехал сюда на дилижансе из Дункерка». Они отправились в обитель Босвелла, где Донелли тоже удалось снять номер. Затем Босвелл и Донелли пошли в «Дрезден», чтобы отметить встречу. Они поужинали, распили бутылочку доброго вина, поговорили об Уилкисе и Хорасе Уолполе, которых оба видели в Париже. Потом появилась Тереза – Босвелл не знал, что Эсмонд встречал ее у Руссо в Ньюшателе, – и он, огорченный, записал у себя в дневнике: «Я должен признать, что был обескуражен тем, с какой сердечностью она приветствовала его, и тем, что она не уставала повторять, что для нее встреча с Эсмондом – приятный сюрприз». Они решили вместе пообедать, и Эсмонд повел их в харчевню. «За обедом, – пишет Босвелл, – он наговорил кучу непристойностей и, так как мадемуазель, казалось, не обижалась, я присоединился к их шутливому разговору, и мое настроение значительно улучшилось». Они вернулись к себе в гостиницу, и Босвелл шутливо предупредил, что он надеется на благоразумие Эсмонда, когда тот встретит Руссо в Лондоне. А затем с невероятной искренностью, что, кстати, типично для Босвелла, он признался Эсмонду о своей неудаче с Терезой в их первую ночь и как он был напуган этим обстоятельством, так что выпил целую бутылку вина перед тем, как снова лечь с ней в постель. Разговор принял более интимный характер. Тереза заговорила о грубости и неумелости англичан в любовных делах. На что Эсмонд ответил, шокировав Босвелла, тем, что предложил продемонстрировать свое собственное мастерство здесь и немедленно. А затем ему пришло в голову, что если Эсмонд овладеет Терезой, у того будет хорошая причина быть сдержанным, если он встретит Руссо, поэтому он одобрил эту идею. Теперь наступила очередь Терезы испытать шок, и Эсмонд насмешливо упрекнул ее, обвинив в излишней щепетильности. Это уж слишком, решила она, и не стала скрывать свои симпатии к Эсмонду, согласившись оценить по достоинству его любовную доблесть. «Идем, сэр, – пригласил Эсмонд Босвелла, – покажем ей, что кельты действительно жизненная кровь Европы». Тереза хихикнула, Босвелл решил также не ударить лицом в грязь ни перед ней, ни перед своим молодым другом (Эсмонд был моложе на восемь лет) и пошел с ними в спальню.

Затем случилось следующее: Босвелл и Эсмонд помогли Терезе раздеться, и пока она стояла в сорочке, оба начали ее ласкать. Каждый из них припал губами к одной из ее грудей, а в это время Тереза держала их вставшие в боевую позицию члены в каждой руке, и при этом комментировала, что ей еще никогда не приходилось видеть такие прекрасные образцы крепкой и здоровой мужественности. Они сняли с нее сорочку и уложили совершенно голую на постель. Эсмонд нежно облизал языком все интимные части ее тела. Тереза стонала от возбуждения и выдохнула: «Скорей же!» И оба, Эсмонд и Босвелл, одновременно бросились на нее, но Босвелл, будучи слабей, уступил первенство своему другу. И пока он все еще собирался, Эсмонд проник в нее. Описание Босвеллом того, как Эсмонд и Тереза занимались любовью, несомненно достойно называться классикой эротической литературы. У меня хватило времени записать только несколько строк:

Хоть и небольшого роста, Тереза обладала незаурядной силой и энергией, и она заставила его так прижаться к ней, будто она была необъезженным жеребцом, стремящимся во что бы то ни стало избавиться от седока. Донелли крепко сжал ее ягодицы обеими руками, и таранил ее так мощно, будто собрался пробить стенку ее головой. Когда я стоял там в одной рубашке, со своим копьем, поднятым вверх, как настоящее оружие, мне внезапно пришло в голову, в каком глупом положении я оказался и что сказали бы доктор Джонсон и генерал Паоли, увидев меня здесь. А между тем, пока они все еще скакали галопом в среднем темпе, Донелли внезапно крикнул: «А теперь очередь Боззи!» – и вытащил свое боевое оружие из нее, и наша красавица застонала и пробормотала: «Это жестоко». Чтобы утешить ее, я, как бандит, бросился вперед и вонзил в нее свой инструмент. Но здесь моя возбужденная до предела страсть не выдержала, и, вместо моего инструмента, она заполучила полное лоно горячего семени, хлынувшего из меня бушующим потоком, который я был не в силах сдержать. При этом моя голова опустилась так же низко, как и мое боевое копье, а мои щеки напоминали цвет моего оружия. Но едва я успел слезть с нее, как Донелли немедленно занял мое место и развеял ее разочарование мощными ударами…

Описание этой сцены продолжается еще две страницы, но вышеприведенный отрывок – это все, что я успел списать. Медсестра помогла старому Бейтсу освободить голову от пластиковой сумки, поэтому я поспешил дочитать до конца эту дневниковую запись. Босвелл, после своей первой неудачи, искупил свою вину сполна, энергично удовлетворив ее «в таком стиле, что я сожалел, что не могу стоять рядом и восхищаться собой». Он был бесконечно удовлетворен, когда Тереза прошептала: «Ах, какая горькая доля быть любовницей старого человека!» Он, Эсмонд и Тереза провели ночь в одной постели – которая была достаточно широка для них всех – и все трое нашли ситуацию такой пикантной, что, немного подремав, снова занялись любовью. Босвелл заснул глубоким сном, пока Эсмонд упрашивал Терезу позволить заняться с ней анальным сексом, но потом перевернул ее на спину и взгромоздился на нее снова. На этот раз нетерпеливое желание молодого жеребчика было удовлетворено полностью, и она лежала абсолютно пассивно, слегка вздыхая, когда Босвелл занялся с ней любовью в шестой раз. «Я последним овладел ею в ту ночь, – ликующе записывает он, – но, честно говоря, вынужден признать, что Донелли и тут превзошел меня: он обладал ею семь раз». На следующую ночь у Босвелла разболелся живот, и он провел ее в своей постели. Он признает, что его сердце выскакивало из груди от наслаждения, «хотя мы видели в магазине бакалейщика молоденькую девушку лет четырнадцати, которая могла бы вдохновить меня еще на неделю». На следующий день Эсмонд сообщил им, что дела заставляют его задержаться в Кале еще на два дня. Когда их лодка отплывала от набережной гавани к кораблю, который доставит их в Англию, Босвелл взглянул вверх и увидел Эсмонда, стоящего в толпе провожающих… с хорошенькой девушкой лет четырнадцати. Тереза, к счастью, не заметила их. По возвращении в Довер на следующий день (12 февраля) Босвелл резюмирует в своем дневнике: «Вчера утром я проделал с Терезой еще один раз. В общей сложности я занимался с ней любовью тринадцать раз. Разве этого для нее недостаточно?». Правда, он не записал, сколько раз занимался с ней любовью Эсмонд.