Александр Барченко - Доктор Чёрный

Он решил не подниматься выше. Теперь тихо. А тот лёгонький вечерний ветерок, набегающий с Ганга, который оттолкнул его давеча от трибун, вырывается на аэродром с силой в одном только месте, вон там, где открывает свой чёрный беззубый рот тесный переулок между пятиэтажными домами.

«Буду держаться на этой высоте. Пускай теперь мне уступают дорогу…»

Он снова покосился в сторону приближавшихся трибун, подставляя левую щёку освежающей струе, отбрасываемой винтом.

Вдруг он вздрогнул… Вздрогнул сначала не от страха, а от изумления и неожиданности. Вздрогнул так сильно, что левая нога на минуту упустила педаль.

«Фу, чёрт! Какая дикость мерещится!»

Ему показалось, будто из-за низкого гребня, разделяющего его место от места пассажира, никем не занятого теперь, на него смотрят снизу чьи-то острые, маленькие, как бисер, глаза.

«Это всё от усталости. Баста!.. Завтра целый день отдыхаю! Ну их совсем и с призами. Здоровье дороже… До галлюцинаций долетал!»

Сам улыбаясь своей мнительности, он ещё раз покосился через плечо на пустое кожаное кресло рядом и… на минуту потерял способность дышать и двигаться…

Маленькие, острые глазки смотрели на него по-прежнему с того же места.

Не выпуская руля из рук, он подвинулся к борту и с ужасом снова заглянул в соседнее кресло.

Сомнения не было…

Следуя гибким телом за всеми углублениями кожаной стёганой подушки, вытянувшись и беспокойно шевеля кончиком хвоста, в кресле лежала небольшая змея… Совсем небольшая, скорее походившая на маленькую ящерицу…

Беляеву сразу бросилась в глаза необыкновенная яркость её чешуи. Змейка, должно быть, не далее как две-три недели тому назад вылупилась из яйца… Она не высовывала языка, и её плотно сомкнутые губы производили странное и жуткое впечатление чего-то затаённого, замкнутого.

Мельчайшие подробности сразу как ножом врезались в мозг Беляева. Он ясно и незабываемо увидел темноватый ремень по сдавленной с боков спине пресмыкающегося, более светлые и более широкие полукольца панциря на её животе, даже чуть заметную сдавленность туловища в том месте, где оно переходило в хвост. Маленькая головка змеи вся покрыта была правильно разграфленными, тускло поблёскивавшими, словно лакированными щитками.

Беляев судорожно двинул ногою, отыскивая педаль. Змея почувствовала движение и, чуть свесив с кресла переднюю часть туловища, раздула небольшой капюшон с особенно ярко выступившим рисунком «очков».

«Кобра! Молодая кобра!» — молнией промелькнуло в голове Беляева, и в ту же минуту перед глазами его выплыло, словно в рамке, бледное лицо Дины с ярко горящими, любящими глазами.

Что делать? У него нет оружия… Да и разве этим поможешь здесь на ходу, когда ни на минуту нельзя оторвать рук от руля. И так аппарат, словно ему передался испуг хозяина, начал рыскать и тревожно поклёвывать носом.

Нет! Единственное спасение планировать. А если она укусит прежде, чем достигнешь земли? Или когда начнёшь вылезать?..

Всё равно конец один. Не век же оставаться с ней в воздухе. Да! Только не смотреть на неё, на эту гадину… Выключить мотор, достигнуть земли, авось удастся сесть сразу, без взлёта… А там махнуть прыжком через борт! Да. Единственный выход… Как раз сейчас никого нет на старте… слава Богу!

Прижавшись вплотную к левому борту всем правым боком, от щеки до мизинца ноги ощущая противное, холодящее брезгливое чувство, впившись в маховичок руля, Беляев мерил глазами расстояние.

Бурый плот взрыхленной земли стартовой дорожки поднимался спереди, снизу… Господи, благослови! Беляев выключил мотор и с ужасом в ту же минуту подумал: «А ну как её раздражит свист останавливающегося винта… Эта гадость слушается свиста, кажется… Что она делает теперь?.. Нет, не смотреть… Не надо смотреть!»

Он мягко мазнул колёсами аппарата землю, еле-еле коснувшись, взмыл чуточку кверху, двинул рулём и, не давая мягко приседавшему на рессорах аппарату окончательно остановиться, припомнив все свои гимнастические познания, которыми славился в школе, оперевшись на руль, как на ребро параллельных брусьев, страшным напряжением мускулов выбросил ноги из сиденья вверх через борт…

И в тот же момент его мозг пронизала страшная мысль. Он забыл про стальные тяжи — они не пустят его!..

Он запутался в стальной проволоке левой ногой, потерял, в силу инерции, точку опоры руля и с коротким криком, жалобно прозвучавшим в его собственных ушах, сунулся обеми руками прямо в страшное кресло.

«Погиб!» — молнией блеснуло у него в голове.

В ту же минуту он почувствовал, как в палец его сквозь тонкую замшевую перчатку впилась словно маленькая иголка…

И чёрная пелена глубокого обморока накрыла его.

К аппарату уже бежали.

Длинный Билль, ополоумевший от страха и удивления при виде своего хозяина, висевшего на стальном каркасе в самой сверхъестественной позе, головой книзу, — не нашёл ничего лучшего, как вытянуть его из аппарата за ноги; увидав безжизненное лицо и змею, впившуюся в его руку, он кубарем покатился прочь, вскочил на ноги и, раскинув длинные руки, отмеривая жилистыми ногами саженные шаги, сломя голову бросился по направлению к судейской беседке, крича во все горло:

— Алло! Кобра!.. Змея! Кобра!.. Убит… клянусь Юпитером!!

Тысячная толпа окружила аэроплан. Сапёры стэками добивали корчащуюся на земле гадину.

Несколько военных и статских врачей старались привести Беляева в чувства, осматривали укус, жестоко перетянули руку выше локтя, чтобы не дать крови разнести яд. Перебивая друг друга, кричали о необходимости прижигания, требовали приборов и… не двигались с места.

Туземцы-сапёры соболезнующе покачивали головами.

Старый фельдфебель, с нескрываемым презрением глядевший на европейских светил, выругался в бороду и буркнул стоявшему рядом отделенному:

— Жаль малого, жаль… Погиб ни за понюшку табаку!.. Разве эти ракшазы помогут… Кабы у нас, на Голубых горах…

Дина, обезумевшая от горя и ужаса, забывшая о свидетелях, о знакомых, с сухими, широко открытыми глазами, без кровинки в лице, поняла фразу туземца, пошатнулась и бессильно навалилась на руку Джеммы.

Торопливо расталкивая толпу, к пострадавшему протискивался Дорн. За ним шёл невысокий, бледный человек с моложавым красивым лицом с небольшими усами.

Они подошли к группе врачей, толпившихся вокруг тела и с приветливой почтительностью раскланявшихся с пришедшими.

— Доктор! — рванулась к нему Дина отчаянно. — Доктор! Вы должны спасти его… Ради Бога! Вы должны.

Человек в белом чесучовом костюме остановил на ней на минуту странный, как казалось, глубоко печальный взгляд лучистых синих глаз и ответил спокойно по-русски: