Инкубы - Эдвард Ли

что в холле кто-то есть. Как она могла не заметить их, когда оглянулась минуту назад? Голоса говорили по-французски. Марзена и Жиля было легко отличить друг от друга. Она снова встала и прислушалась через дверь.

Весь разговор состоял из какой-то тарабарщины. Затем заговорил третий голос, на английском. Это был Хоронос.

- Она испорчена. Я допустил серьезную ошибку.

- Да, - согласился Марзен. - Что ты будешь делать?

- Это была моя ошибка, - сказал Хоронос. - Я возьму на себя ответственность.

- Завтра? - спросил Жиль.

- Завтра вечером, - проинструктировал Хоронос. - Но не беспокойтесь об этом сейчас. Вы должны идти.

Жиль и Марзен удалились по коридору. Вероника выглянула за дверь. Оба мужчины были одеты в элегантные темные костюмы. Марзен, кажется, что-то нес. Черный мешок?

Дверь справа от нее со щелчком закрылась. Вот где они были, в зеркальной комнате. Хоронос называл ее "комнатой для музы". Что он там делал? Вероника могла представить, как он сидит в зеркальной комнате в полном одиночестве, размышляя о своей мудрости.

Она услышала, как Марзен и Жиль вышли из парадной двери. Затем машина завелась и уехала.

Что сказал Хоронос?

"Она испорчена".

Кого он имел в виду? Она пожала плечами.

- Какая разница? - она пробормотала и побрела обратно к своему столу.

Это был еще один размытый день. Она самозабвенно рисовала с полудня, а сейчас было десять часов вечера. Время, казалось, не имело здесь ни значения, ни веса.

Теперь ее мысли блуждали. Джинни и Эми, должно быть, тоже работали весь день напролет; Вероника их не видела и не слышала. Она задумалась, переспит ли с ними сегодня ночью, но сразу же ответила, что нет. Она закончила с ознакомительным сексом. Следующим, с кем она переспит, будет мужчина.

Что теперь?

Эскиз был закончен. Она использовала эскизы только в качестве набросков, совсем как писатель-романист. Эскиз не был частью реального творческого продукта. Компания "Хоронос" предоставила несколько размеров рамок для холста - тоже хорошей марки, "Антес Универсал", которые были загрунтованы дважды и подходили для любой основы краски. Она выбрала размер рамки 24х34 дюйма; она терпеть не могла мольберты, предпочитая трехзубчатую раму, которую, как ни странно, также предоставил Хоронос. И он же предоставил не менее качественные краски, масло "Гамблин", одно из лучших в мире, и перламутровые кисти.

Все было готово, но она все еще не чувствовала себя готовой начать. Она все еще не разобралась кое в чем окончательно.

"Я", - подумала она.

Вот и все. Она не чувствовала себя готовой нарисовать свой собственный портрет.

Набросок выглядел хорошо, но это был всего лишь набросок, зачаток. Это была не она. Внезапно она почувствовала разочарование.

"Я знаю", - подумала она так же внезапно.

Она бросилась в холл. Хоронос был здесь ради них, не так ли? Не рассердится ли он, если она побеспокоит его сейчас, в такой час? Она постояла немного перед его дверью, помедлила, затем постучала.

- Войдите.

- Простите, что... - но тут она остановилась, как только вошла.

Хоронос сидел в позе лотоса без рубашки. Он медитировал.

- Я зайду позже, - сказала она.

- Нет, останьтесь, - он поднял палец, закрыв глаза. - Минуточку.

Стоя там, за его спиной, она чувствовала себя неловко. Она почувствовала себя посторонним человеком. Затем он встал и повернулся. Комната с зеркальными стенами была полна его отражениями под множеством углов.

- Это может показаться дико эксцентричным или даже преувеличенным.

- Что? - спросила она.

- Эта комната.

- Нет, но... - она огляделась. - Это немного странно.

- Эта комната помогает мне думать. Она вдохновляет меня. Когда я здесь, один, мне кажется, что я сижу на коленях у бесконечности.

Вероника посмотрела вверх и вниз. Она увидела свое запрокинутое лицо. Она увидела себя, смотрящую на себя между ног. Даже потолок и пол были зеркалами.

- Я не хотела вас беспокоить.

- Это не так. Я здесь ради вас.

Теперь она посмотрела на него. Он был стройным, но мускулистым, хорошо загорелым. На нем были белые брюки и светло-голубые туфли. Его серебристо-светлые волосы, словно блестящая мишура, ниспадали на плечи.

- У вас все хорошо с работой. Я вижу это. Я прав?

- Да. Ну, вроде того.

- Но вы наступили на камень преткновения.

Вероника кивнула. Все, что осталось в комнате, - это единственный стул, сделанный из хромированной проволоки. Хоронос сел на него и посмотрел на нее.

- Скажите мне.

Как она могла начать, чтобы не показаться глупой?

- Я рисую свой сон, - сказала она. - Я уже все продумала, но...

- Вы в этом сне, верно? - спросил он.

- Да.

- И вы не знаете, как себя изобразить?

- Нет, не знаю. Я понятия не имею. Это пугает.

- Возможно, вы плохо представляете себя? Или вас пугает только мысль о том, чтобы нарисовать себя?

- Я думаю, последнее.

Хоронос слегка улыбнулся.

- Воссоздание часто пугает, особенно когда мы должны воссоздавать самих себя собственными руками. Всегда существует вероятность того, что мы можем споткнуться и, следовательно...

- Уничтожим себя, - закончила Вероника.

- Именно так, - внезапно он стал суровым. - Но если бы художники никогда не решались бросить вызов самим себе, то не было бы искусства.

Вероника опустила глаза.

- Вы разочарованы во мне.

- Нет, - сказал он.

- Я не знаю, что делать. Не думаю, что когда-либо раньше я так восхищалась своей картиной. Я хочу, чтобы она была лучшей.

- Тогда вы должны посмотреть в лицо своему страху, схватить его за горло и принять вызов.

Обстановка в комнате действовала ей на нервы. Не было места, куда она могла бы взглянуть, не увидев себя, оглядывающейся назад. Каждая стена расширялась, как точка исчезновения ее собственных сомнений.

- Я не думаю, что правильно смотрю на себя.

- Вы правы, - сказал Хоронос.

- Иногда... - ее голос затих. - Иногда мне кажется, что я вообще никогда по-настоящему не видела себя.

- Но, мисс Полк, движущей силой любого искусства является умение видеть. Вы научились видеть многое. Вы просто еще не расширили свое восприятие до необходимой степени.

- В чем тут фокус? - спросила Вероника.

- Превосходство, - сказал он.

Она задумалась об этом, осознавая, что лица в зеркалах наблюдают за ней. Лица казались полными надежды, выжидающими.

Затем Хоронос сказал:

- Дайте определение искусству.

Выражение ее