Особняк покинутых холстов - Валерий Александрович Пушной

взбудоражил. Та сумбурно сообщила о событиях, произошедших с нею, и предупредила, что Леопольд уже заложил какому-то заказчику ее портрет. И хотя подруга не назвала имени заказчика, в голове у Лилии сразу возник образ Омирта. Когда несколько раньше тот второй раз вдруг возник в дверях ее квартиры с предложением вместе поужинать в ресторане, она тогда же заподозрила, что это неспроста. И вот события у Эльвиры подтвердили ее подозрение. Выходит, он действительно пытался заманить ее в ловушку, чтобы хапнуть портрет. Не получилось. А теперь через третьи руки запряг Леопольда. Одним словом, конечный заказчик не кто иной, как Омирт. Она же видела, как он дрожал над ее полотном, когда проводил экспертизу. Хотя, с другой стороны, на творение Хаюрдо может посягать любой коллекционер, который знает, что у нее оригинал великого мастера. В эту минуту Лилия впервые задумалась о том, что находится в зоне риска. Неожиданно стало страшно. Между тем то, что сообщила Эльвира, никак не ложилось в логику ее мыслей. Если кто-то охотился за картиной, почему довольствовался одним платьем с портрета Эльвиры? И почему ему точно так же нужно платье с ее портрета? Получался сплошной туман, в котором не видно просвета. Возникали новые мысли, что заказчиком мог быть и не Омирт. В общем, запутано все — не разгребешь. Мысли, как лохмы волос, не причешешь никаким гребешком. Но этого слизняка Леопольда она на порог не пустит. И хорошо, что тот исчез из жизни подруги. Она всегда настаивала, чтобы Эльвира выставила его за порог, но у той духу не хватило. Дождалась, когда сам слинял. Разжился деньжатами и бросил ее. А ведь она предупреждала подругу, что так будет. Ну и черт с ним! Если этот альфонс постучит в ее дверь, она ему оставит свою метку. Тут же забудет к ней дорогу и забудет про платье с портрета. Она не Эльвира — цацкаться не станет. Так Лилия думала, прижавшись затылком к подголовнику. Даже не заметила, сколько времени это продолжалось. Успокоилась, распахнула веки. Вокруг все было по-прежнему: жаркий день, набережная, неширокий канал, над которым протянулся металлический пешеходный переход с красивыми коваными перилами. Лилия вышла из авто. Часто задышала, закрыла машину и перешла дорогу. По металлическим ступеням поднялась на переход и, пройдя половину длины, остановилась. Вода внизу текла спокойно, тихо облизывала гранитные ступени, спускавшиеся к ней с набережной. Звуки шагов пешеходов по металлическому настилу слышались глухим гулом. Люди шли в обе стороны, иногда группами, иногда по одному, а иногда никого не было — тогда гул прекращался и сдавалось, что чего-то уже не хватает. Лилия смотрела на воду, и, как ни странно, в эти моменты у нее не было в голове никаких мыслей. Подобное бывает так редко, что всякий раз удивляет. Хотя чему удивляться? Казалось, уже все передумано. Время текло незаметно, как вода в канале. Наконец оторвала взор от воды, оглянулась — мозг начал оживать, но никак не мог вспомнить, зачем оказалась здесь. Впрочем, иногда по вечерам прогуливалась по набережной, просто так, чтобы отвлечься от дел. А какие сегодня дела? Поморщилась. И в эту секунду сообразила, что видит перед собой лицо с глубоко посаженными глазами. Перед нею стоял Леопольд — худой, невысокий, всегда безобидный на вид, сейчас же был совершенно другим. В очень дорогом костюме, белой рубахе и галстуке, чего раньше она представить не могла на нем. Мальчишеское лицо было высокомерно усмешливым. На голове вместо привычной копны волос — короткая стрижка, отчего голова стала меньше. Лилия удивилась таким изменениям:

— Это ты, что ли?

— Я. Это я! — раздался уверенный насмешливый бас.

Отметив про себя, что у Леопольда даже бас приобрел спесивое звучание, подумала: вот что дармовые деньги делают с человеком!

— Ты что это, идиот, нос задрал? — накинулась на него. — Думаешь, приоделся в дорогие шмотки и поумнел? Ничуть! Как был козлом, так и остался козлиной.

— А ты рот-то закрой, змея! — прозвучало угрожающе. — Мне надоело терпеть твои выходки и сарказмы, гадина! Жало быстро вырву! — Скулы побагровели, и глаза покрылись мутной пеленой.

Если бы Лилия не видела раньше, как он пресмыкался перед любовницей, у нее сейчас был бы повод испугаться, но она знала его прежнего, а потому не только не испугалась, а еще больше распалилась:

— Ты мне угрожаешь, моська паршивая, петух недорезанный?! Когда клевал чужие харчи, блеял по-овечьи, а теперь перья растопырил! Я тебе не Эльвира! Вмиг повыдергаю все перья!

— Хватит орать, психопатка! — Он махнул кому-то рукой, кого Лилия не видела, ибо не смотрела по сторонам. — У меня к тебе дело!

Люди, идущие по переходу, шарахнулись от его басовитого крика, стараясь быстрее проскочить мимо и удалиться. А возле Лилии возникли два крепких парня с накачанными бицепсами, в джинсах и одинаковых сине-серых футболках. Расширив ноги, стали по бокам.

— Знаю я, какое у тебя дело! — отрезала. — Думаешь, эти мордовороты тебе помогут? — кивнула на парней. — Не надейся!

— Значит, Эльвира прокудахтала тебе уже, — язвительно покривился он. — Отлично. Объяснять ничего не надо. Сделаешь, как скажу!

— Обломится тебе второе платье, козел! — зло отбила Лилия.

— Я так не думаю, — насупился он. — Второй раз предупреждаю, глупая овца: не вызывай снежную лавину! Слушай меня!

— Было бы кого слушать! Только не тебя. И по другому поводу! — презрительно сморщилась и шагнула с места.

Но парни по бокам схватили ее за руки, прижали к перилам, слегка наклонив к воде.

— Не рыпайся, — предупредил Леопольд.

— Отпустите, идиоты! — рванулась Лилия. — Руки помойте, прежде чем прикасаться ко мне!

— Помоем после тебя, — на ухо ей пообещал один, что был с бугристой кожей на круглом лице.

Она чувствовала, как жесткие клещи с двух сторон сильно сдавили. Обстоятельства складывались не в ее пользу. Понимала, чего потребует бывший любовник Эльвиры, но не могла предположить, на что тот способен пойти, чтобы заставить выполнить его требование. Оттого стало не по себе. В диком лице Леопольда открывала другого человека. У этого другого был прежний бас, но незнакомый тон с надрывом:

— Утихомирилась, стерва?

— Козел! — не молчала она.

Парни больше наклонили ее над перилами. Металл вдавился в поясницу, а ноги стали отрываться от настила перехода. Краем глаза поймала редких прохожих, позвала:

— Помогите!

Но гул настила не прекратился, Лилии даже показалось, что он стал интенсивнее, — явно кто-то убыстрил шаг, чтобы прошмыгнуть мимо.

— Кому ты нужна, курица? — усмехнулся Леопольд.

А все тот же парень с бугристой кожей на лице выдохнул ей в ухо:

— Соглашайся на предложение, а то окунём в воду, там