Рэйчел Кейн - Последний вздох

Она отплыла совсем немного назад. — Не можешь сказать или не хочешь?

— Что я только что сказал тебе?

— Ты сказал, что не скажешь об этом. — Он не ответил, что, видимо, в достаточной степени было ответом. — Фрэнк… Амелия однажды сказала мне, что если бы она когда-нибудь решила, что эксперимент Морганвилля закончился, она бы отпустила всех. Об этом мы сейчас говорим? — она чувствовала себя всё тоньше и еще более исчезающей, словно она исчезала в темноте. — Фрэнк! Она хочет разрушить город?

— Она освобождает людей, а вампиры покидают город, — сказал он. — Положительная сторона: Мирнин отключит меня, и я, наконец, смогу должным образом умереть. Отрицательная сторона… ну, всегда есть отрицательная сторона.

Разговаривать с Фрэнком было всё равно, что ходить по замкнутому кругу. — Где Мирнин?

Он пожал плечами. — Он сорвал свою задницу, чтоб увидеть тебя. Не вернулся.

— Не притворяйся будто ты не знаешь. Я знаю, что у тебя есть доступ повсюду.

Фрэнк приподнял брови и криво улыбнулся. — Хорошо. Он на Площади Основателя. У меня нет глаз в её офисах, но его тащили туда и он не выходил.

Это… не хорошо. Мирнин был последней реальной надеждой, которая у неё была. — Фрэнк, когда ты увидишь его, ты должен сказать ему, что я всё ещё здесь. Пусть знает, что не ошибся, понимаешь, он говорил, что может помочь! Скажи ему, что я очень, очень, очень нуждаюсь в его помощи сейчас. — Она сглотнула. — Ты можешь позвонить Шейну? Можешь сказать ему… сказать ему, что я всё ещё в доме?

Он покачал головой. — Невозможно, дорогая. Я бы сделал, если бы мог, но система рушится прямо сейчас. Они отрезали предохранитель на источнике. Не смогу активировать динамик на его телефоне, даже если он придет сюда. Я слишком ограничён.

Она почувствовала, что притяжение в Стекленном Доме всё более шаткое. Если оно сломается, она исчезнет, как дым на ветру.

— Фрэнк! Пожалуйста, ты должен помочь мне!

Он медленно покачал головой. — Ты еще не все обдумала, — сказал он. — Думаю, это понятно, учитывая обстоятельства — у тебя был трудный день. Предположим, Мирнин получает сообщение, что ты всё ещё здесь. Предположим, он приходит, проворачивает свою безумную магию и связывается с тобой. Ты по-прежнему в ловушке. Единственной возможностью Майкла вырваться из этого места было обращение в вампира. — Его мерцающее изображение смотрело на воздух, не прямо на нее. — Ты готова быть вампиром, Клер? Превратиться в кровососущего урода? Потому что, могу тебе сказать, это худшее, что случалось со мной в жизни, полной плохих моментов. И я не желаю тебе такой участи. Или моему сыну. Уж лучше он потеряет тебя сейчас. Лучше не давать ему ложных надежд.

— Но… — Она действительно, действительно не могла остаться. Клер скользила обратно в портал, беспокоясь, что связь, соединяющая ее со Стеклянным Домом, слишком истончилась. Или, что Фрэнк мог запросто обрезать эту связь, захлопнув портал самостоятельно. — Не обязательно всё закончится именно так…

— Я считаю, что именно так и закончится. Подумай об этом, — сказал он, когда она проваливалась в темноту. — Прими правильное решение.

— Но… пожалуйста, расскажи Мирнину, расскажи кому-нибудь!

Он снова покачал головой. — Так будет лучше, Клер. Поверь мне. Просто… отпусти.

Клер быстро вылетела из портала в монохромную гостиную Стеклянного Дома, и энергия снова обрушилась на нее. Она ощутила огромное облегчение и страх, потому что до этого момента она не понимала, насколько слабой она позволила себе стать в Зазеркалье.

Собирался ли Фрэнк помогать ей или нет… оставалось только догадываться. Вероятно, он даже сам еще не знает.

Но, в лучшем случае, оставалась последняя слабая надежда.

Был поздний вечер. Ева сделала бутерброды, которые трое живых соседей ели в молчании — или, скорее, Майкл и Ева ели их. Шейн просто взял свою порцию и вышел из-за стола, не сказав ни слова. Майкл и Ева смотрели, как он уходит, молча спрашивая друг друга что делать, и затем Майкл сказал, — Лучше пусть идет.

Клер не была уверена, что так было правильно.

Она поплыла наверх — это давалось ей легко, с тех пор, как она поняла, что всё что ей необходимо было сделать — это сосредоточиться на подъеме вверх. К сожалению, проплывая между этажами, она также видела старые деревянные перекрытия, проводку, крысиный помет и пауков, прячущихся в стенах, и, фу, это было не самое лучшее путешествие в ее жизни. Она была рада плыть в тишине коридора наверху. Нам нужно вызнать истребителя насекомых, подумала она, но, честно говоря, это была не самая большая проблема из имеющихся у них в данный момент.

Дверь в комнату Шейна была открыта, и его там не оказалось. Она заглянула внутрь, проверила кровать и даже заплыла в шкаф, но если только он не скрывался под заваливающейся стопкой белья, он не пришел сюда в поисках уединения.

Ванная была пуста. Она не стала проверять комнаты Евы или Майкла — она знала, где он был, когда на секунду задумалась.

Она прошла сквозь закрытую дверь ее спальни в конце коридора, и обнаружила, что оказалась в сумеречной тишине. Солнце клонилось к закату, но на этой стороне дома была уже ночь, и небо за окном было глубокого, темно-синего цвета.

Шейн сидел на полу, прислонившись спиной к двери в спальню, в полной темноте. Его колени были подтянуты к груди, а голова запрокинута назад, опираясь о твердую древесину. Почему-то она ожидала, что он будет плакать, но не было даже молчаливого плача — он просто сидел с открытыми и сухими глазами и смотрел в темноту. Она заметила, что не застелила кровать — постель всё ещё была в беспорядке, простыни и одеяла перевернуты с последнего раза, когда она спала на них. Глупо стесняться из-за этого теперь, или из-за сваленного в углу белья для стирки, или из-за ночной рубашки, что она оставила на полу, когда одевалась.

— Шейн? — сказала она. Она не пыталась кричать, зная, что не добьется ничего, кроме неприятных высказываний Хирэма Гласса. — Мне так жаль. Мне хотелось бы что-нибудь сделать, чтобы ты знал, что я здесь. Я не хочу оставлять тебя в таком состоянии, это было глупо и…

Она застыла, потому что его голова повернулась, и он смотрел прямо на нее. Радость пронзила ее, но потом поблекла, когда она поняла, что он смотрел не на нее, а сквозь нее.

На ночную рубашку, лежащую на полу.

Он встал и поднял ее. По какой-то странной причине она ожидала, что он откинет ее, может быть, положит ее на кровать, но вместо этого он вернулся к двери, опустился на то же самое место, и вцепился в ее ночную рубашку обеими руками.

Он приложил его к своему лицу и сделал глубокий дрожащий вдох. — Помоги мне. Прошу. Я не могу больше выносить это. Не могу. Боже, Клер, пожалуйста… — Она никогда не слышала Шейна таким прежде. Он звучал… сломленным. Хуже, чем когда умер его отец, хуже чем когда он узнал, что Мирнин использует Фрэнка в своей лаборатории.