Эринии и Эвмениды - Риган Хэйс

Затем слышу вой чужих шин и принимаю на себя мощный удар справа от летящего наперерез автомобиля.

Лучше бы все так и было. Лучше бы мне умереть, а ей жить за нас обеих. Но мы словно вытянули жребий, где мне досталась длинная тростинка, а ей — короткая. Лучшие всегда уходят первыми.

За хмурыми мыслями не замечаю, как хмурится и небо. Мокрый снег облепляет меня, и я прячусь под капюшоном пальто. Ощущая полную беспомощность, я достаю из кармана смартфон и снова нахожу среди контактов тот самый.

Присцилла Патнэм.

Гудки тянутся мучительно долго. Я уже хочу отключиться, как вдруг на другом конце раздается грубоватый грудной голос:

— Да-да?

Передо мной встает пелена из горячих слез.

— Тетя Присцилла?

По ту сторону молчат. Голос хорошо мне знаком, я знаю, что не могу ошибаться. Вероятно, она просто не может вспомнить…

Но миссис Патнэм опровергает мои догадки:

— Беатрис, это ты?

По венам струится облегчение.

— Да, это я. Простите, что вот так внезапно, я хотела позвонить раньше, но…

— Господи Иисусе, перестань «выкать», иначе я почувствую себя старой развалиной. Ты как там, дорогая? Обещалась ведь позвонить, как устроишься, и не позвонила… А у меня ведь и контактов твоих новых нет. Все хорошо?

Для успокоительной лжи больше нет времени, поэтому я говорю правду:

— Если честно, не очень.

Присцилла выдерживает паузу, прежде чем спросить своим фирменным всезнающим тоном:

— Во что ты влипла, птичка?

Такой я и помню Присциллу Патнэм. Проницательной мадам, от которой ничего невозможно скрыть.

Я чуть ли не рыдаю в трубку, говоря с придыханием:

— Во что‑то очень плохое. Мне нужна ваша… твоя помощь.

— Так, ну-ка не расклеивайся, птичка! — решительно заявляет Присцилла, и я не удерживаюсь от улыбки. — Продиктуй мне адрес твоей академии, как еще давно обещала. У вас же есть родительские дни?

— Да, по субботам.

— Отлично, значит, приеду в эту субботу. Ты расскажешь мне во всех подробностях, что натворила, вместе что‑то да придумаем.

В ответ я надиктовываю ей, как добраться до Уэст-Ривера, а она, как прилежная ученица, все переписывает себе в блокнот. Бормотание Присциллы и ее тяжелое дыхание в трубку дарят легкое умиротворение, и рыдания, что сдавливали мне горло в начале разговора, по чуть-чуть ослабляют хватку.

— Ну все, птичка, теперь уж не расстанемся. Молодец, что позвонила. Я приеду в условленный день, с первым лучом солнца, как Гэндальф, помнишь, как было у Толкина?

Я смеюсь в динамик телефона.

— На пятый день, с востока?

— Непременно. Даже раньше.

— До встречи, тетя Присцилла.

За милой болтовней я добредаю до госпиталя. Снег совсем стих, осев лужами на асфальте. Я подхожу к парковке, чтобы подождать Даньел в машине мистера Хиггинса, но не нахожу ее.

«Роллс-Ройс» исчез.

— Не могли же они… Вот черт!

Опрометью бросаюсь в госпиталь, чуть не сшибаю по пути медбрата, вышедшего покурить, и подлетаю к регистрационной стойке.

— Простите, а мисс Даньел Лэнфорд еще здесь?

Дежурная администратор просматривает записи и отвечает:

— Боюсь, что вы разминулись, — мисс Лэнфорд уехала минут десять назад. Часы приема уже закончились.

— Проклятье!

Под возмущенные взгляды я выбегаю наружу и еще раз осматриваю окрестности. Они не могли меня вот так бросить! Мы же договаривались… Неужели Дэнни позвонила директору и узнала, что я солгала?

Я сверяюсь с часами на смартфоне — шесть вечера. До комендантского часа совсем немного. Над крупными цифрами электронных часов вижу сообщение от Рори получасовой давности.

✆  Рори А: Эй, ты как там? Как все прошло с Дэнни?

Совсем растерянная, дрожащими пальцами набираю ответ:

✆  Беатрис Б: Хреново, Рори. Дэнни меня бросила (а как же иначе!), и теперь неясно, как добираться обратно. Мой счет на карте заблокирован, так что я даже не смогу сесть на автобус или заказать такси.

✆  Рори А: Омг, почему счет‑то заблокирован? Признайся, ты совершала мошеннические операции? Всегда знал, что ты нечиста на руку!

Я фыркаю в воздух, будто бы Рори мог меня услышать.

✆ Беатрис Б: Да, всего‑то разок грабанула банк, подумаешь… Нет, дурачина, просто у меня лучшая тетка на свете. В общем, придется ловить попутку, но тогда я точно опоздаю. В прошлый раз мне уже сделали выговор, так что, если попадусь снова, меня отчислят. Будешь по мне скучать?

Минуты две я смотрю, как Рори печатает сообщение, но затем все прекращается. Он замолкает, и я, вконец разочарованная и злая, убираю телефон в карман. Что ж, видимо, скучать не будет. Его максимум — растравить душу, вызнать все мои горести и свалить в закат. Настоящий английский джентльмен, ни дать ни взять.

Я уже подумываю, а не разжалобить ли медбрата на стаканчик растворимого кофе, дабы успокоить нервы и согреться, как смартфон вновь подает признаки жизни.

— Ну что там еще?

Рори Абрамсон пишет…

✆  Рори А: Попробовал вызвать такси со своего телефона, но никто не хочет брать заказ (чертов мелкий городишко! что за беда у них с таксистами?), но есть другая идея. Жди на площади Шести Фонарей, ладно?

✆  Беатрис Б: Что ты задумал?

Рори Абрамсон не в сети

Уж не знаю, что взбрело в его большую лохматую голову, но ничего другого, кроме как ждать, мне не остается. Теперь я всецело завишу от самоотверженности Абрамсона (кто бы мог подумать?..). Угрюмо шмыгаю и топаю к условленному месту. Площадь Шести Фонарей располагается в самом центре, рядом с вокзалом, отсюда до него минут семь, не больше.

Округлый оазис, затерянный среди серого камня малоэтажных построек, окружен шестью старинными фонарями, сохранившимися, как говорят, со времен короля Георга V. Я прохожу по узкой аллее к одной из скамеек и сажусь. Справа темнеет небольшая католическая церквушка. Укутываюсь плотнее в шерстяное пальто и радуюсь хотя бы тому, что меня уже не заметет снегом.

На улицу опускается сумеречная мгла. Фонари вокруг меня поочередно зажигаются и рассеивают какой‑то неестественный ядовитый свет. Вечер наводит дремоту, и только голос, раздающийся слева, сгоняет ее напрочь.

— Не пытайся сломать то, что добротно склеено, Беатрис.

Немея от страха, я поворачиваю голову к непрошеному собеседнику.

— Как ты, черт возьми, здесь оказался?!

— Для меня нет преград в виде школьных стен или учительских запретов. Я гуляю где хочу и когда вздумается, пусть даже и в чужом теле. Завидуешь?

— Не передать как, — ворчу я себе под нос и прячу лицо в складках тетиного платка.

— Ничего, скоро и ты станешь свободна. Осталось