Коллектив авторов - Легенды о призраках (сборник)

Но по-настоящему пугало меня совсем другое. Каждый раз, когда я глядел на висевшую в моем кабинете картину с дубом, мне на ум приходил тот вопрос Линн: не выдала ли Джинни секрет старика? Я мог выяснить это, только встретившись с ней. Я полагал, что, даже если она мне солжет, я все равно узнаю правду по выражению ее лица. Я позвонил той супружеской паре, у которой мы отмечали свое первое Рождество в этом городе, – там я впервые встретил Джинни. Трубку взяла женщина. Я спросил у нее, не знает ли она телефонный номер Джинни Сэнгер. Она сказала, что не понимает, о ком я говорю. Я ответил, что это высокая пожилая тетка с белыми волосами, и тогда она сказала:

– Могу вас уверить, мы не знаем никого похожего.

– Разве она не приезжает к вам иногда? Она живет дальше по Атшен-роуд.

– Вы, наверное, взяли ее из какой-нибудь своей книги, – сказала женщина, рассмеялась и повесила трубку.

Я просмотрел телефонную книгу, обратился в службу интернет-поиска, много раз останавливался и заговаривал со стариками, живущими по Атшен-роуд. Никто и слыхом не слыхивал о Джинни Сэнгер. Некоторое успокоение я находил в том, что Линн подтвердила, что я ее не выдумал, она тоже ее видела. Но в этом округе не жила никакая Джинни Сэнгер – это, после всех поисков, можно было сказать точно. Мне понадобилось несколько лет, чтобы ее найти, – дети уже поступили в колледж, – но ответ все это время был у меня перед глазами.

Я обнаружил ее вчера на концентрическом кладбище возле белой церкви. Под взглядом гигантского дуба я соскреб мох с одного могильного камня. Она была там. Вирджиния Сэнгер, годы жизни 1770–1828. Скажу вам то же, что сказал Линн: не просите меня объяснить. Я и собственной роли во всем произошедшем не могу определить, что уж говорить о Джинни. В чем я уверен, так это в том, что если я зайду в эту церковь и пороюсь в архиве, то найду какую-нибудь ниточку, ведущую к ней: документ, письмо, рисунок – и тогда этому не будет конца. Из одной легенды будут вырастать десять, как отрубленные головы гидры. Так уж здесь все происходит. Эта местность обладает разумом. Он отражается в легендах, которые переплетаются друг с другом, рождают новые легенды и вливаются в собственную бескрайнюю невидимую пустошь. Мы живем на самом краю Пайн-Барренс, но все равно дух этих пустошей добрался до нас и втянул в себя.

Джерсийский дьявол – далеко не самое странное существо местных легенд. По правде говоря, у меня есть соседи, с которыми он не идет ни в какое сравнение. Однако широко известен только он, что, как мне кажется, не очень справедливо, потому что вокруг пустошей Пайн-Барренс витают буквально сотни легенд. Тут есть Белый олень, Черный доктор, призрак из города Атко, Капитан Кидд из Ридз-Бэй, Женщина-кролик, Джерри Мунихон (колдун, который, когда его не приняли на работу, наложил заклятие на Ганноверскую домну, из-за чего она наполнилась черными и белыми воронами) и еще множество призраков – начиная с XVII века и до наших дней их собралась целая толпа, – и это не считая ленапских легенд.

Если бы вы пожили здесь немного, послушали местных рассказчиков – а я, будучи писателем, интересующимся сверхъестественным, их внимательно слушал, – то вам, как и мне, стало бы очевидно, что в этой местности есть нечто, что порождает легенды. Частично это связано с огромными размерами этой дикой территории, где можно бродить целыми неделями и не встретить ни одной живой души или заблудиться и уже никогда не выбраться оттуда, но мне кажется, основная причина тут в другом: я убежден, что в сердце этих пустошей обитает какая-то разумная энергия, первобытное сознание, пропитывающее собой всех, кто живет в Пайн-Барренс или в непосредственной близости от них. Это чувство просто физически ощутимо. Из всех мест, где мне довелось побывать, я испытывал нечто подобное только в горах Шотландии. Однажды я провел там десять дней в домике, откуда был виден остров Скай. Это красивейшие места, но там живет еще кто-то, кроме нас. Там, среди гор и озер, щедро разлиты меланхолия и одиночество. Меня ни на минуту не покидало ощущение, что это место живое – древний великан, который спит и видит сны. Рассказ «По Атшен-роуд» – это попытка запечатлеть сверхъестественное воздействие Пайн-Барренс. Вы можете мне не поверить, но большая часть этой истории – чистая правда, а те ее части, что я выдумал, не имеют существенного значения. В этой непостижимой местности легенды рождались с тех пор, как сюда впервые ступила нога человека. Они встречаются друг с другом и сплетаются вместе, словно нити паутины. Посредством легенд эта равнина взаимодействует с нами. Задумайтесь вот над чем: обширный участок земли на северо-востоке США, расположенный не так уж далеко от Нью-Йорка, остается фактически нетронутым цивилизацией. Подумайте о том, сколько на нем могли бы заработать строительные компании, подумайте о городах, торговых центрах, дорогах, которые можно было бы здесь построить. Все кругом падает под топором «прогресса», а Пайн-Барренс ничто не берет, как будто они заговоренные. Любопытный факт, не правда ли?

Джеффри Форд – автор романов «Физиогномика» («Physiognomy»), «Меморанда» («Memoranda»), «Запределье» («The Beyond»), «Портрет миссис Шарбук» («The Portrait of Mrs. Charbuque»), «Девочка в стекле» («The Girl in the Glass») и «Год призраков» («The Shadow Year»). Его рассказы представлены тремя сборниками: «Секретарь писателя» («The Fantasy Writer’s Assistant»), «Империя мороженого» («The Empire of Ice Cream») и «Утопленная жизнь» («The Drowned Life»). За свою прозу он получил Всемирную премию фэнтези, премию «Небьюла», премию Эдгара Аллана По и премию Grand Prix de’l Imaginaire. Он живет в Нью-Джерси с женой и двумя сыновьями и преподает литературу и писательское мастерство в Брукдэйлском муниципальном колледже.

Гэри Браунбек

Возвращение в Мариабронн

Вот ты где. Я вижу тебя в ночи.

Лорена сразу замечает, что с Руди что-то не так. Он всегда занимал стул прямо по центру барной стойки. «Люблю находиться поближе к делу, – пояснял он. – А если никакого дела нет, люблю смотреть на тебя и воображать, что оно есть». Почему она за столько времени так и не дала ему пощечину, Лорена не знает. Может быть потому, что он, говоря подобные скабрезности, краснеет, словно мальчик, который только что произнес первую в жизни сальную шутку. Есть что-то милое в его неуклюжих попытках продемонстрировать грубый дальнобойщицкий юмор, и поэтому она всегда только улыбается.

Но сегодня Руди садится в дальнем конце стойки, возле туалетов, – это худшее место в закусочной. Губы у него плотно сжаты, взгляд неподвижен, и он не знает, куда деть руки. Это совсем не тот человек, которому она подавала кофе и макароны с сосисками последние два года, и она сомневается, стоит ли спрашивать, что с ним такое. Он выглядит так, будто вот-вот развалится. Лорена наливает всем кофе и подходит к Руди: