Стивен Кинг - Кошачье кладбище

— Что хочешь: печенье или конфету?

— Конфету. — Рейчел откусила половинку и положила обратно. Луис открыл банку с пивом.

— От пива в такой час непременно изжога будет, — вздохнул он.

— Не выдумывай! — беспечно бросила жена. — Пей давай!

Что Луис тут же и сделал. Потом, будто вспомнив, пошарил в кармане халата, хотя, конечно же, весь вечер помнил о маленькой изящной коробочке.

— Это тебе. К празднику. Открой прямо сейчас. Уже за полночь. С Рождеством тебя, дорогая!

Рейчел повертела маленькую, в серебряной обертке, коробочку с голубой шелковой лентой.

— Луис, что это?

— Да так. Кусок мыла для стирки. Я уж, право, и не помню. — Он даже пожал плечами.

Рейчел прямо на лестнице раскрыла подарок и восторженно взвизгнула: коробочка была от известного ювелирного дома Тиффани.

— Ну как? — насторожился Луис. Он еще ни разу не дарил жене настоящих украшений и волновался. — Нравится?

Она вытащила из коробочки изящное колье: маленький сапфир на золотой цепочке. Камень, казалось, лучился синим холодным светом.

— Луис! До чего ж красиво! — На глазах у нее показались слезы. И волнение, и смутная тревога запечатлелись у нее на лице.

— Ну-ну, родная, вот только плакать не нужно. Надень-ка!

— Луис, но ведь нам… тебе такое… не по карману.

— Ни слова больше! Я с прошлого Рождества помаленьку откладывал, да и не так уж дорого это стоит.

— А сколько?

— Ни за что не скажу. Хоть китайские пытки устраивай, не добьешься!.. Две тысячи.

— Две тысячи! — ахнула Рейчел и вдруг так крепко обняла мужа, что тот едва удержался на ногах. — Луис, ты сумасшедший!

— Надень-ка лучше, — снова попросил он.

— Помоги с замочком сзади. — Рейчел обернулась. — Пойду в зеркало взгляну. Небось залюбуюсь!

— Иди, любуйся. А я пока кота на двор выпущу да свет везде потушу.

— Лягу в постель, — Рейчел взглянула ему прямо в глаза, — разденусь догола, оставлю только это.

— Тогда поторапливайся. У зеркала долго вертеться не дам.

Рейчел засмеялась.

Луис схватил Чера, перекинул как тряпку через руку — шваброй он больше не пользовался. Несмотря ни на что, он начал снова привыкать к коту. На пути везде выключил свет. Распахнул дверь из кухни в гараж, сразу по ногам прошел холодный ветерок.

— Гуляй, Чер. Счастливого Рожде… — И осекся.

На коврике под дверью валялась большая мертвая ворона. Голова размозжена. Одно крыло оторвано и валялось поодаль, как лист обуглившейся бумаги. Чер вывернулся из рук Луиса, принялся обнюхивать мертвую птицу, подав голову вперед, прижав уши. Проворно вырвал оледенелый, белеющий в темноте вороний глаз. Луис с отвращением отвернулся, но все же успел заметить пурпурную пустую глазницу. Его едва не стошнило. ЧЕР НЕ УНИМАЕТСЯ. НО КАКОЕ МНЕ ДЕЛО? Я И ПОСТРАШНЕЕ ВИДЕЛ. ПАСКОУ, НАПРИМЕР. КУДА СТРАШНЕЕ… К ЧЕМУ ТРЕВОЖИТЬСЯ?

Но тревога снедала, переворачивала все нутро. Сладкая истома — предвкушение приятной ночи с женой — улетучилась. ВЕДЬ ВОРОНА ЕДВА ЛИ НЕ КРУПНЕЕ КОТА. КАК ЖЕ ОН ЕЕ ПОЙМАЛ. НЕБОСЬ КАРКНУЛА ВО ВСЕ ВОРОНЬЕ…

Нужно, конечно, все убрать. Не очень-то приятный подарок на Рождество. И кому, как не ему самому, убирать? Только ему. Он должен скрывать проделки кота — эта мысль прочно угнездилась в подсознании. Еще с того дня, когда семья вернулась домой и Луису пришлось порушить горку автомобильных покрышек, дабы сокрыть недоеденную Чером мышь.

МУЖСКОЕ СЕРДЦЕ, ЛУИС, ТВЕРЖЕ КАМНЯ.

Слова Джада вспомнились так отчетливо, что Луис вздрогнул. Будто сам старик объявился подле него и повторил их вслух.

И КАЖДЫЙ ВЗРАЩИВАЕТ В НЕМ, ЧТО МОЖЕТ, И… ВОЗДЕЛЫВАЕТ.

Чер с жадностью пожирал добычу. Принялся за второе крыло. Вцепился зубами и стал мотать головой вправо-влево, пытаясь отодрать. Крыло зловеще похрустывало. Фу, трогать-то противно. Птица мертвехонька, может, проще скормить ее целиком коту?

Неожиданно он дал Черу пинка, хорошего пинка, крепкого. Кот покатился кубарем, лапы у него разъехались, он не сразу смог встать. Обернулся, зыркнул на Луиса ненавидящим желто-зеленым глазом и пошел прочь.

— Что, и меня готов сожрать? — почти по-кошачьи прошипел Луис вслед.

Сверху из спальни позвала Рейчел:

— Дорогой, ты скоро?

— Иду, иду! — крикнул он. ВОТ ТОЛЬКО ПРИБЕРУ, ХОРОШО? ЗА СОБОЙ ПРИБЕРУ.

Он нашарил выключатель на стене. Подошел к раковине на кухне, достал из-под нее мусорный зеленый пакет. Вернулся в гараж, снял со стены лопату, подцепил дохлую ворону, оторванное крыло, бросил в пакет, туго узлом завязал горловину и отнес в мусорный бак на задворках. Ступни уже изрядно замерзли.

В дверях гаража стоял Чер и смотрел. Луис замахнулся на него лопатой, и кот растворился в ночи — как в черный омут канул.

Рейчел уже лежала в постели, раздевшись догола, как и обещала. Лишь на шее поблескивал сапфир на цепочке. Томно улыбнулась мужу.

— Что так долго, шеф?

— На кухне лампочка перегорела, пришлось менять.

— Иди сюда. — И, крепко обняв, притянула к себе. Но не за руку. — Санта-Клаус все видит: когда ты спишь и когда бодрствуешь. Луис, дорогой, что это?

— А это кое-что пробуждается. — Луис скинул халат. — Может, вздремнем сначала, до прихода Санта-Клауса?

Жена оперлась на локоть, наклонилась к нему.

— Санта знает, хорошо ли ты себя вел или плохо… Так что будь паинькой. Ты ведь у меня хороший мальчик, правда?

— Вроде бы да. — Луис все еще не мог успокоиться.

— Это на взгляд, а каков ты на вкус?

Как ни хорошо было с женой, близость не принесла Луису привычной легкости и довольства собой, женой, жизнью. Он лежал той рождественской ночью, не сомкнув глаз, слушал глубокое ровное дыхание жены и думал о мертвой вороне на пороге — славный подарок преподнес Чер.

НЕ ЗАБЫВАЙ ОБО МНЕ, ДОКТОР КРИД. Я ЖИЛ, ПОТОМ УМЕР, ПОТОМ СНОВА ОЖИЛ. Я ЗАМКНУЛ КРУГ И ВОТ Я ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ НАПОМНИТЬ ТЕБЕ: ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ. ТИХИЙ КОТ БОЛЬШЕ НЕ МУРЛЫЧЕТ, ОН СТАЛ КРОВОЖАДНЫМ. Я ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ НАПОМНИТЬ ТЕБЕ: КАЖДЫЙ ВЗРАЩИВАЕТ В СЕРДЦЕ ТО, ЧТО МОЖЕТ… И ВОЗДЕЛЫВАЕТ. НЕ ЗАБЫВАЙ, ДОКТОР КРИД, Я — ЧАСТЬ ТОГО, ЧТО СКОРО ВЫРАСТЕТ В СЕРДЦЕ ТВОЕМ, ТАМ НЕ ТОЛЬКО ЖЕНА, ДОЧЬ, СЫН… НО И Я. ПОМНИ О СВОЕЙ ТАЙНЕ И ВОЗДЕЛЫВАЙ САД СВОЙ…

Луис не заметил, как уснул.