Особняк покинутых холстов - Валерий Александрович Пушной

— А вам зачем знать это? — насторожилась та, отчего окончательно проснулась. — Здесь все картины под сигнализацией. Если вы с каким умыслом, так я сейчас полицию вызову! — приподнялась с угрозой.

— Что вы, что вы, уважаемая! — отбросив напыщенность, мгновенно вступил в беседу Фиод, выручая Григора. — Избави бог! Разве мы похожи на тех, кто приходит сюда с умыслом?

— Вроде как нет, — согласилась работница и успокоилась. — Борода вон уже седая.

— Мой спутник в прошлый раз, когда тут была выставка художника Хаюрдо, разговаривал с другой работницей зала. Вот и спросил у вас, уважаемая.

— Ну так бы и сказал сразу, а то все вокруг да около, — причмокнула губами. — Я такого не люблю. Я люблю прямоту! Чтобы сразу резали правду-матку! — снова громко причмокнула. — А что касаемо второй, то она сегодня на законном отдыхе.

— Стало быть, моему спутнику не повезло, уважаемая, — улыбнувшись, обходительно произнес Фиод. — Он так хотел повидаться с нею сейчас, потому что сегодня вечером уезжает. Записку с ее телефоном и адресом, которую она давала ему, он по рассеянности потерял. — Это было неправдой, ибо никакой записки никто Григору не давал, Фиод выдумал на ходу, надеясь выудить у женщины место жительства второй работницы. И кажется, та клюнула на его обходительность.

— Адрес точно я не знаю, помню только улицу, — пошевелилась она. — Да что я, собственно, кручу голову? Спросите вон у того паренька. У художника. Вы же называли его фамилию недавно.

— Я? — неподдельно изумился Фиод. — Вы не путаете, уважаемая?

— Чего ж тут путать? — недовольно нахохлилась женщина. — Я памятью не страдаю. Вы сказали «художник Фурдо».

— Я говорил, что тут была выставка художника Хаюрдо, уважаемая, — вежливо поправил Фиод.

— Тот паренек и есть самый Фуюрдо. Он на постое в доме, где живет вторая работница зала.

— Он Хаюрдо? — подскочил на месте Фиод, как напружиненный.

— А кто ж еще? Самый и есть, — уверенно заявила женщина. — Фамилия чудная, с первого раза не запомнишь. Потому я и сплоховала.

Спокойный Григор оживился. Неотрывно уставился взглядом на художника у дальней стены. В свою очередь Фиод поблагодарил женщину за информацию и откланялся. Подтолкнул Григора:

— Пойдемте, уважаемый Григор, ближе к нему. Хватит смотреть.

Плечом к плечу они двинулись вдоль зала, поедая глазами грустного художника. Тот, увидев, что они направляются в его сторону и при этом не обращают внимания на картины вокруг, весь подобрался. Лицо повеселело и стало улыбаться. Поправил ворот синей рубашки, в которой был сейчас, пробежал пальцами по поясу джинсов, точно проверял, не выбились ли из-за пояса полы рубахи. А потом еще ладонью пригладил жиденькие волосы. И застыл, ожидая, когда они приблизятся. Лицо парня было обыкновенным, таких встречается много на улицах. С одной, правда, отличительной меткой над бровью: маленьким шрамом, видным вблизи. В своем смущении он казался несколько нескладным. О чем думал в этот миг, понять было невозможно. Зато мысли Фиода и Григора переплелись в единый клубок. Мозги у них бурлили. Им не верилось, что видят Хаюрдо, ведь город не пестрил объявлениями и рекламой, но так хотелось, чтобы был именно он. В Выставочный зал они пришли с одной целью: найти работницу, которая была во время выставки картин Хаюрдо, чтоб вытянуть из нее все, что она знала о художнике. И почему во время его выставки всю неделю она работала одна? А еще — по какому маршруту Хаюрдо отправился дальше? Никак не надеялись, что вдруг увидят перед собой самого художника. Это была удача, если только она была. С восторгом глядя на молодого человека, не доходя трех шагов, они одновременно остановились. Затем, после короткой паузы, собравшись с мыслями и решив, с чего начать, вперед выступил Фиод. Художник тем временем был в недоумении от восторга в их глазах и ощущал себя все более неловко. Переступал с ноги на ногу, определенно старался выглядеть старше своих лет, морщил лоб и сводил к переносице белесые брови, отчего шрам над бровью становился виднее.

— Уважаемый мастер! — Сделав небольшой поклон, обратился к нему Фиод с волнением в голосе. — Уважаемый, мы безумно рады видеть вас! Когда мы отправились сюда, у нас даже мысли не было, что такое, наконец, произойдет сегодня. Позвольте вам представиться, мастер. Меня зовут Фиод. Я давнишний поклонник вашего таланта. Преклоняю голову перед ним. — Он наклонил ее, показав затылок с редкими седыми волосами. — Ваше искусство на все времена, потому что гениально. Вы — великий мастер! — На этот раз он сделал глубокий поклон. — Живите вечно, уважаемый! — И, не давая художнику опомниться, Фиод чуть отступил и показал на Григора. — А это, — подобострастно заглянул в глаза молодому человеку, — позвольте представить вам его: мой спутник Григор. Он также скромный почитатель вашего удивительного бессмертного таланта.

Тоже поклонившись после слов Фиода, Григор сделал небольшое движение вперед:

— Уважаемый мастер, для меня большая честь представиться вам. Я уже потерял всякую надежду увидеть вас воочию. И вот сподобился. Слава Всевышнему! Вы великий! Вы великий из великих! — Схватил его руку и стал трясти так усердно, что казалось, готов вот-вот приложиться к ней губами, как к руке митрополита.

Художник, изначально растерявшийся от того восторга, который излил на него Фиод, теперь еще больше стушевался. После того, как Григор наконец отпустил его руку, отступил на шаг и уставился в глаза, подобно Фиоду, молодой человек смог откликнуться лишь спустя некоторое время, когда пришел в себя и собрал в кучку обрывки собственных мыслей:

— Извините, я даже не знаю, что вам ответить. Вы меня явно с кем-то перепутали, уважаемые.

— Как можно, мастер? — не дал ему договорить Фиод. — Разве вас можно с кем-то перепутать? Ведь вы Хаюрдо!

— Да, я Хаюрдо, — подтвердил озадаченный молодой человек.

— И вы художник, — добавил Григор.

— Да, я художник.

— Ваши поклонники вас боготворят, мастер! — вскинул руки Фиод.

— И где же эти поклонники? — изумился художник. — Второй день уже, как я выставил в этом зале несколько своих работ, и — ни одного любопытного около них! Все, кто посетил выставку вчера, просто кинули мимолетный взор на мои работы и даже не остановились перед ними. А сегодня, представляете, сегодня выходной день, и с утра за целый день — ни одного посетителя возле моих работ! Уже конец выходного дня, а вы первые, уважаемые. Какой же после этого я мастер, если мое мастерство никому не интересно? В чем вы усмотрели величие, уважаемые?