Айра Левин - Сын Розмари

— Энди, мир очень сильно изменился, но с каких это пор ангелы ведут шоу? Ты и продюсер, ты и актер, ты и…

Он хохотнул:

— Мама, мои ангелы — не ангелы. — Энди сглотнул. — Они бизнесмены. При всем своем альтруизме они очень упрямы, когда речь идет о защите капиталовложений. Послушай меня! Что случилось, то случилось. — Он шагнул к ней, блеснул тигриными глазами. — Как мне теперь быть? В машине меня действительно тошнило, я не притворялся. И никто никому не приказывал обставить все именно так, это Диана придумала. Она не в своем уме, шуточное ли дело — тридцать пять лет в гильдии театральных критиков? Для нее весь мир — театр. Из Крейга она веревки вьет, он гавкает, а остальные подчиняются.

— И все-таки главный приказ отдал ты, — сказала Розмари. — Это благодаря тебе они на такое способны. Точно так же, как Хэнк благодаря тебе способен ходить.

Он глубоко вздохнул. Кивнул;

— Не совсем так, но похоже. Да. Я один за все в ответе. Да. У меня не было выбора. — Энди подошел к кофейному столику, снова глубоко вздохнул и поглядел на рекламный листок и майолику. Сунул руки в карманы.

Розмари стояла, сложив руки на груди, смотрела на него.

— Я возвращаюсь в «Уолдорф». Он перевел на нее тигриный взор.

— О, мама…

— Здесь не останусь, — отрезала она. — Возьму в банке ссуду до раскрутки «Свежего взгляда» и переберусь. Уверена, с кредитом у меня сейчас проблем не будет.

— Лучше возьми ссуду и оставайся.

— Нет. Я не знаю, что будет, когда начнется следствие, что я скажу полицейским, если они захотят меня допросить. Даже думать об этом страшно. А еще, Энди, я хочу, чтобы между нами была дистанция.

Он наполнил легкие воздухом, медленно выдохнул, кивнул. Опустил голову.

— Я тоже не желаю подвергать риску Зажжение, хоть я и не такая фанатичка, как эти твои неангелы. Я не хочу, чтобы в оставшиеся дни нам задали слишком много неприятных вопросов. Сейчас это ни к чему, если учесть, как хорошо поработали ирландцы и какие высокие у нас рейтинги.

Энди поднял голову и посмотрел на мать в упор. Его глаза превращались в оленьи.

— Так что я подожду до следующей субботы, — сказала Розмари. — До первого января. Но прежде мне на глаза не попадайся. А там, глядишь, все как-нибудь само уладится.

— А мы… зажжем свечи вместе? — спросил Энди. Несколько секунд она молчала.

— В парке?

— Нет, — ответил он. — И не в церкви абиссинских баптистов или где-нибудь еще. Я не хочу никакой шумихи… Думаю, лучше всего будет подняться наверх, ко мне. И Джо там будет, я ведь знаю, ты иначе не согласишься. Оттуда, с высоты птичьего полета, увидим весь праздник. У меня большая телестудия — ты, должно быть, видела рекламу, — можно смотреть все каналы. Честно, это самый лучший способ увидеть все и вся.

Розмари глубоко вздохнула:

— Я тебе позвоню.

Он кивнул, повернулся и направился в прихожую.

— Забери майолику, — бросила вслед она.

— О, мама…

— Забери, Энди. Это ведь не ты покупал, а они. А мне такие подарки не нужны. Ни от них, ни от тебя.

Он подошел к кофейному столику, одной ладонью смахнул «Энди» на другую. Зажал под мышкой, как дешевую книжку, и вышел из номера, затворив за собой дверь.

Розмари выпустила воздух из легких и бессильно опустила руки.

Она наклонила кофейник из фальшивого серебра над чашкой и перестаралась — налила «с верхом». Тогда Розмари взяла с подноса чистую чашку и наполнила примерно на три четверти. Сливки и подсластитель решила не добавлять.

Медленно расхаживала взад-вперед между прихожей и столиком для скрэббла, держа чашку обеими руками, хмурилась и прихлебывала кофе…

Странно. Странно и подозрительно он смеялся, когда говорил о своих ангелах-неангелах. Конечно, никакие они не ангелы, эти плутократы, всегда готовые на убийство из благородных побуждений. Что ж, едва ли такая психология не имеет аналогов в истории человечества.

Но где «БД» нашли столько тупоголовых альтруистов, чтобы собрать миллиарды? Им что, тысячи меценатов отдали по миллиону? Или сотни — по десятку миллионов? Розмари никогда не пыталась хотя бы приблизительно оценить затраты на Зажжение, не говоря уже обо всех остальных проектах «БД».

Энди говорил с нею так, словно Зажжение будет одним-единственным, решающим и неповторимым. Впрочем, естественно, что сейчас, за неделю, ему это видится именно так…

Она глотала кофе и ходила…

Почему ей не довелось познакомиться ни с кем из основных спонсоров? Она встречалась с людьми, ежегодно отдававшими тысячи на благотворительные цели, — когда была в Нью-Йорке и Ирландии и у Майка ван Бурена в День Благодарения. Да, Христианский консорциум Роба Паттерсона — щедрый жертвователь, но чтобы десятки миллионов… Нет, у нее не возникло впечатление, что организация Паттерсона способна на такие траты. Ну, может быть, несколько миллионов в общей сложности за последние три года…

Кроме того, разве не захотел бы кто-нибудь из этих основных спонсоров познакомиться с ней? И Энди разве не захотел бы оказать им такую услугу? А может, тот пожилой француз в аэропорту, Рене, и его спутник?.. Рукопожатие и несколько слов — вот и весь ее контакт с неангельскими ангелами из «БД». Наверняка именно Рене так долго говорил с Энди по телефону в то утро, когда она без предупреждения вошла в его офис; судя по тону Энди, он хорошо научился успокаивать стариков…

Розмари остановилась посреди комнаты. Постояла несколько секунд неподвижно.

Закрыла глаза, прижала ладонь ко лбу.

Глубоко вздохнула и открыла глаза. Повернулась к кофейному столику, поставила на него дрожащую чашку, перевернула «Тайме» первой полосой к себе.

Постояла, глядя в газету.

Потерла лоб. Медленно подошла к столику для скрэббла.

Зазвонили церковные колокола.

Она поморщилась — сквозь шифон проникали усиленные снегом лучи солнца.

Розмари смотрела на стол, где лежали косточки скрэббла — лицевой стороной вверх.

Колокола зазвонили «О, город Вифлеем…».

Она уперла палец в косточку, выдвинула ее из стайки на край полированного стола. Опустила палец на другую косточку, передвинула и ее. Потом еще одну.

"БИОХИМИ».

Розмари вернулась к кофейному столику, взяла телефон, набрала номер. Поздоровалась.

— Немного лучше, Джо, — сказала она. — Давай встретимся, ладно? Где-нибудь, где можно поговорить, только не здесь, меня от башни уже мутит. Я приеду к тебе. Ничего, не бойся, что я, свинарников не видала?

Она глубоко вздохнула:

— Ну хорошо, где тот китайский ресторан?.. Да наплевать! Кормят там, кажется, сносно. Где он?

— Дыра, — резюмировал Джо.

Тусклый ресторанчик на двенадцать столиков, в стороне от Девятой авеню, с неподвижными лопастями вентиляторов на потолке и репродукциями картин Эдварда Хоппера[24] на стенах. Занятых столиков было только два; за одним из них, в боковой кабинке, Розмари с Джо выпили за Рождество китайского пива и обменялись подарками.