Дмитрий Федотов - Магиня

— Где вы были вчера вечером, когда убили вашу жену?

Закревский застыл от моих слов, потом глаза его медленно расширились, руки опустились.

— Что вы сказали про Аню? — он произнес это свистящим шепотом, голос отказался повиноваться ему.

— Ваша жена была найдена вчера около восьми часов вечера в арендуемой ею квартире, мертвой, — четко проговорил я, не спуская с Закревского глаз. — Где вы были в это время?

— Что значит «мертвой»? Кто это сделал?! — продолжал хрипеть тот, не слыша вопроса.

— Она убита, — вмешался Ракитин, — ударом подсвечника по голове. Мы ищем убийцу и рассчитываем на вашу помощь, Павел Юрьевич.

— Да-да, я понимаю, — потерянно забормотал Закревский, голос снова вернулся к нему, но какой-то другой — механический, что ли?

— Так когда вы виделись с Анной Леонтьевной последний раз? — решил я спросить его по-другому.

— Виделся?.. Да нет, я не видел Аню больше месяца… Она сама так хотела, — Закревский слепо повернулся и побрел вглубь квартиры, продолжая разговаривать как бы сам с собой, а мы потихоньку двинулись за ним. — Она говорила, что скоро все закончится, и мы снова будем вместе… А я, я не мог больше терпеть… Я так сильно любил ее! Я пошел в этот мерзкий клуб, где она… Но Ани там не было, и телефон ее молчал… Тогда я вернулся домой и стал ждать ее. А потом она позвонила…

Он пришел на кухню и принялся рыться в ящиках стола.

— Когда, во сколько это было? — тут же уточнил Ракитин.

— Не помню…

— Постарайтесь, Павел Юрьевич, это очень важно! — мягко настаивал Олег.

— Кажется, часов в девять… или десять, — он посмотрел на нас потемневшими от внутренней боли глазами. — Да, в девять. Я как раз включил телевизор. Хотел хоть как-то отвлечься, пока она не придет… Она позвонила и попросила, чтобы я пришел в парк, к фонтану. Это место нашего самого первого свидания!..

Мы с Олегом переглянулись, и я спросил:

— Вы ничего не путаете, Павел Юрьевич? Точно, в девять часов?

— Разумеется, у меня прекрасная память на числа.

— И вы пошли на встречу?

— Естественно!.. Но она не пришла, — Закревский вытащил из ящика помятую пачку сигарет и зажигалку, кое-как прикурил, морщась от дыма, как человек давно не имевший дела с табаком, потом продолжил: — Вместо нее ко мне подошла красивая молодая женщина, назвалась Аниной подругой, и сказала, что Аня прийти не сможет, что к ней пришли… в общем, к ней пришел очередной…

— Понятно, — поспешил я ему на помощь. — А как звали подругу?

— Надя, кажется… — Закревский курил, почти непрерывно затягиваясь и стряхивая пепел прямо на пол. — Я ее никогда раньше не видел.

— А вы бы смогли ее узнать, если бы встретили еще раз? — спросил Ракитин.

— Конечно, — кивнул Закревский и бросил окурок в раковину. — Она весьма привлекательная женщина.

Я в это время подумал о своей вчерашней встрече на остановке, и вынужден был признаться себе, что Энни-Шоколадка мне, видимо, не померещилась. Вот и Закревский подтверждает, что она была жива, в то время, как ее труп уже находился в морге управления криминальной милиции. И в этот момент я явственно почувствовал затылком легкое, но пронзительно холодное дуновение — «ветер смерти», — и понял, что всем нам грозит серьезная опасность. Но вот какая и откуда?..

— Павел Юрьевич, мы хотели бы попросить вас, — я счел необходимым вмешаться в разговор, — если кто-либо еще позвонит от имени Анны Леонтьевны или будет интересоваться ею, сообщите немедленно нам. Лучше — капитану Ракитину, но можно и мне, на мобильный. Запишите, пожалуйста, номер.

— И мой тоже, — поддержал меня Олег.

— Вы думаете, что этот… тот, кто убил Аню, может и меня?.. — Закревский пытливо вгляделся в нас по очереди, но мы, не сговариваясь, постарались сохранить выражение невозмутимости на физиономиях, и несчастный муж сдался. — Хорошо, если вы так считаете… Диктуйте, я запомню.

Когда мы уже ехали обратно в город, Ракитин вдруг внимательно глянул на меня и спросил:

— Слушай, Димыч, а ведь ты что-то почуял там, у Закревского, а? Когда про телефон заговорил?

— Я, Олежек, скоро наверное сам маньяком стану, или магом… — вздохнул я и вытащил сигареты. — Мерещится всякое периодически. Вчера вот на остановке, ночью, вроде как Энни-Шоколадку встретил… — я закурил и протянул пачку другу. — А давеча, ты прав, действительно на меня накатило, в ниндзюцу называется сакки — «ветер смерти». Это обостренное ощущение опасности, которое тренируется почти во всех школах боевых искусств, включая русбой.

— Ну и кто, по-твоему, может нам угрожать? — Ракитин тоже прикурил и зажал сигарету в зубах.

— Не знаю, Олежек, не знаю. Но только «ветер смерти» никогда не ошибается, — я посмотрел на его сосредоточенное, даже затвердевшее лицо и попросил: — Подбрось меня до редакции.

В родную «уголовку» я попал как раз в обеденный перерыв. Едва открыв дверь, я окунулся в ароматнейшее облако из запахов свежесваренного кофе, ликера «Амаретто», горячих тостов и нарезанного лимона. Леночка Одоевская, наша суперкарго и редактор, напевая тихонько какой-то новый шлягер из репертуара бессмертной «Машины времени», которой вот уже лет семь или восемь руководил сын несравненного Андрюши Макаревича, колдовала у столика за ксероксом, и, подчиняясь легким порханиям женских рук, на его полированной поверхности вырастал очередной шедевр сервировки. Прикасаться к такому чуду и тем более пользоваться им, по моему разумению, было просто кощунством. Но, как говорится, «голод — не тетка», и, глубоко вздохнув и сотворив на физиономии приличествующую случаю улыбку, я направился к столу.

Леночка, увидев меня, как всегда мило улыбнулась в ответ и даже подставила бархатную щечку для дружеского поцелуя, но в глазах ее, по-прежнему, плескалась обида пополам с надеждой и теплыми искорками затаенной печали. И как всегда я постарался ответить ей, используя свою новую способность, послав психоэмоциональный фантом пушистого золотисто-розового шарика, и она приняла его, и отвернулась с заблестевшими глазами. А я в который раз мысленно извинился перед ней, и на мгновение будто теплые и ласковые, такие родные и далекие руки прикоснулись к моим щекам, погладили по затылку и исчезли. Но еще долгих две-три секунды я не в силах был шевельнуться или вздохнуть — Ирина?!..

— Котов, тебе тут сообщение на «секретаря» пришло, — сказал мне в спину вошедший следом Федя Маслов, он же — Дон Теодор, гений объектива, «ученый малый, но педант».

— Кто? — очнулся я и взял со столика бутерброд с сыром, листиком салата и кружочком лимона сверху.