Сквозь зеркало - Светлана Рощина

поэтому пришлось снова собраться с духом и толкнуть дверь вагончика, которая, на удивление, легко поддалась. И медленным шагом я вошла внутрь.

Здесь всё было обустроено как в скромном деревенском доме. С правой стороны стояла простенькая кровать, на которую вместо пледа был накинут военный бушлат. Рядом стоял тепловой радиатор, который немного согревал всё это помещение. У окна стоял стол, на котором был маленький телевизор, и термос. С потолка свешивалась лампочка, излучавшая свет. В углу были свалены какие-то коробки, но при этом не было никаких следов присутствия здесь хозяина помещения. Может быть, он просто вышел куда-то, а может быть, его никогда здесь и не было. И узнав это, я бы не удивилась.

Я присела на кровать, чтобы немного отдохнуть. Признаться, я бы и улеглась здесь, чтобы поспать, но опасалась, что в любой момент может вернуться хозяин этого помещения и выгнать меня наружу, в холод и в метель.

Я сидела и слушала, как сильно завывает на улице ветер, отчего колыхались крыша и стены вагончика. Так и казалось, что всю эту нехитрую конструкцию вот-вот оторвёт от земли и унесёт вместе со мной в сказочную страну. И это в лучшем случае. Я бы даже сказала – в идеальном. А в худшем случае, вагончик просто перевернётся на бок или покатится по земле как перекати-поле, и я буду болтаться внутри, как деревянная кукла, не в силах выбраться наружу.

Да, не мешало бы выпить в такой ситуации. И желательно, чего-нибудь покрепче. И мой взгляд снова упал на термос, стоящий на столе. И хотя вряд ли внутри было виски, тёплый чай меня бы тоже устроил.

И я решила немного похозяйничать здесь. Встав с кровати, я подошла к столу и открыла крышку термоса. Понюхала. Содержимое было похоже на кисловатый травяной отвар, что тоже было неплохо. Я налила себе полную крышку напитка и выпила его.

Да, мерзость была редкостная. Словно перебродившее вино, которое забыли вылить. После чего я снова закрыла термос и села на кровать. Снова жутко захотелось спать, но я продолжала бодро держаться, помня о том, что мне нужно идти дальше. Нужно выбраться из всей это передряги и вернуться домой. И желательно до полуночи, чтобы мои домочадцы не успели объявить меня в розыск.

Но в этот момент я услышала лёгкий треск. Оглядевшись по сторонам, чтобы выяснить источник шума, я заметила на оконном стекле небольшую трещину, которую не видела раньше. Собственно, в этом не было ничего удивительного. Стёкла, вообще, вещь хрупкая, которая и может треснуть от любого удара или вибрации. Но беда была в том, что эта трещина не стояла на месте. Она разрасталась прямо у меня на глазах, как в фильмах ужасов, словно с другой стороны стекла сидел гигантский паук, который быстро-быстро плёл паутину, в считанные секунды покрывая ею окно. А треск не прекращался, пока вдруг стекло не взорвалось. Его осколки полетели прямо на меня. А я даже не успела закрыть лицо руками!

И хотя в следующую же секунду я отвернулась, закрывая левой рукой голову, было уже поздно. Резкая острая боль множеством раскалённых ножей вонзилась в моё лицо и кисти рук. И лишь холод, ворвавшийся в каморку вместе с разбитым окном, не позволил мне потерять сознание от боли.

Не сдерживая эмоций, я завыла.

Некоторое время я ничего не соображала, потому что боль была такой, что, казалось, у меня не хватит терпения и мужества, чтобы её выдержать. Ощущение было такое, словно кто-то взорвал петарду прямо у моего лица, и теперь тысячи огненных стрел поджаривали моё лицо и руки. Я даже не открывала глаз. Потому что ничего не могла видеть, кроме постоянных вспышек, мелькавших перед моим взором.

И лишь когда первый шок прошёл, я попыталась медленно открыть глаза и посмотреть на руки, но сквозь потоки крови, льющейся из ран, понять, каково моё положение, было сложно. Поэтому я начала потихонечку пальцами ощупывать свои руки, и встречая на пути осколки стекла, стала извлекать их из своей плоти.

Это было, наверное, ещё хуже, чем тогда, когда они вонзились в моё тело. Тогда, по крайней мере, мне не нужно было каждый раз собираться с духом, превозмогая внутреннее сопротивление, чтобы причинить себе очередную порцию боли.

У меня даже не осталось сил, чтобы стонать. Лишь слёзы продолжали литься из глаз, замутняя мой и без того неясный взгляд.

И так я вынула сначала осколки из своих рук. Сначала из левой, потом из правой. Затем наступила очередь лица. По идее, нужно было делать это перед зеркалом, но я боялась взглянуть на своё отражение, чтобы не лишиться чувств. Поэтому я аккуратно, дюйм за дюймом пальцами исследовала кожу на своём лице, после чего, вдохнув побольше воздуха, приступила к извлечению крупных осколков. Мелкие я решила не трогать, чтобы не поранить себя ещё больше. Вот доберусь до больницы, тогда врачи под наркозом извлекут их. А заодно и наложат швы.

Подспудно в голове мелькнула мысль о том, что теперь до конца жизни я буду выглядеть похожей на Шрека, если, конечно, не сумею заработать деньги на пластическую операцию. От этого открытия сердце больно закололо, и я почувствовала себя ещё хуже, чем в тот миг, когда осколки стекла вонзились в моё тело. Но сейчас нельзя было об этом думать, чтобы не сойти с ума и не наделать глупостей. Нужно было выбраться из этого дерьма, а потом уже разбираться с последствиями.

Эти мысли придали мне сил, и я смогла выдернуть из кожи лица первый крупный осколок, который впился в правую скулу.

Слёзы с новой силой брызнули из глаз, а я снова поглубже вдохнула и выдернула из левой щеки другой осколок.

Я чувствовала, как вместе со слезами кровь льётся по лицу мощными потоками, и нужно было её остановить. Тогда я достала из кармана куртки носовой платок и приложила его к ране на правой скуле и пожалела, что не захватила с собой полдюжины платков. Сейчас они бы мне очень пригодились.

Затем я выдернула несколько небольших осколков со своего лба, уже не чувствовав такой боли, как раньше. Видимо, эти осколки не вошли глубоко.

После этого я медленно стала подниматься на ноги. Окровавленные осколки я так и оставила лежать на полу вагончика, куда их благополучно скидывала, не думая о последствиях. Мне хотелось выйти наружу, чтобы приложить снег к своему горящему лицу и рукам. Нужно было смыть кровь и хоть немного заглушить боль,