Санаторий 2 - Сергей Тамбовский

а приехал в Ленинград. Как будто про нас написано…

— И еще по дороге мы потеряли четырех товарищей, — добавил я.

— И обогатились веществом под названием «левитин», — вставил свои пять копеек Анвар.

— И еще мы обогатились лекарством, — не смогла удержаться Тамара, — «антиглупин» называется.

— Лучше бы мы никуда и не уезжали отсюда, — буркнул я в заключение нашего диалога… на это уже совсем никто ничего не ответил.

Прошли гаражи, ничего страшного не увидели, а после шлагбаума нам открылся вид на муравейник… все его обитатели, как легко было увидеть, лежали дохлые кверху лапками.

— Пауки, наверно, тоже не выжили, — предположил я, — но осторожность все равно не помешает.

Прежним походным порядком мы добрались до черного входа в главный корпус — она так и оставалась открытой со времен нашего ухода… прикинул, сколько времени мы тут отсутствовали, получилось, что не больше 12–13 часов.

— Заходим? — спросила Тамара.

— Стоять, — на автомате вырвалось у меня, потому что краем глаза я заметил некое шевеление возле административного здания.

— Опасность справа, — тихо сказал я своим товарищам, — не шевелитесь пока.

А декоративные кусты между тем раздвинулись, и к нам веселой развинченной походкой устремился товарищ Ленин, человек и памятник… и даже насвистывал он, по-моему, при ходьбе какой-то модный мотивчик.

Глава 29

Американская дуэль

Я вспомнил, что это был за мотив, само собой всплыло — «Сигма-бой, сигма-бой, все хотят танцевать с тобой» это было. Я еще подумал, во Ильич дает… ай да Ленин, ай да сукин сын! Мои коллеги тоже застыли, как изваяния, с открытыми ртами.

— Ну чего вылупились? — совсем по-простому спросила статуя, — Ильича что ли в первый раз видите?

— Да Ильича-то мы много раз видали, — за всех ответил я, — но только на картинках и на постаментах. А чтоб живьем — это точно в первый раз.

— Во второй, — уточнил этот момент Анвар, — первый был, когда мы ромашкину карточку активировали.

— Там были коллективные галлюцинации, по крайней мере, мы сообща так решили, — напомнил ему я, а потом обратился к вождю пролетариата, — чем обязаны, Владимир Ильич?

— Пойдем побеседуем, — самым мирным тоном и даже без картавости предложил вождь.

И он первым зашел в главный корпус санатория, тяжело ботая своими ботинками. А мы последовали за ним, как крысы за гаммельнским крысоловом. Ильич первым делом проверил пакеты и сумки, стоявшие вдоль стенки, нашел там литровую бутыль венгерского вермута и ловко распечатал.

— Это чтобы веселее беседовать было, — пояснил он, — а то на сухую разговор часто не получается.

Я взял с посудного столика четыре рюмки и расставил их в шахматном порядке на том самом сдвоенном столе, за которым мы все время заседали, а заодно вынул из ашановского пакета пластиковую бутыль с самогоном из избушки.

— Давайте уж лучше вот это выпьем, — передал я бутыль Ленину, — натуральный продукт, без химии.

Ильич молча согласился, сел во главе стола и разлил самогон по емкостям.

— За наше и ваше здоровье, — сообщил он и немедленно опрокинул рюмку.

Во дела, не смог скрыть своего восхищения я, памятники у нас уже начали выпивать… интересно, закусывать они могут? Но Ильич ничем самогон закусывать не стал, а перешел к содержательной части нашей беседы.

— Поздравляю вас, товарищи, — сказал он, обведя нас внимательным взглядом, — с завершением предпоследнего этапа вашего трудного пути.

— А сейчас, значит, последний этап начнется? — вылетела наша общая мысль из самого шустрого члена нашего коллектива, из Тамарки.

— Абсолютно верно мыслите, товарищ, — усмехнулся Ильич, — не прямо сейчас, конечно, но вот-вот он и начнется.

— Может, добавите деталей, Владимир Ильич, — предложил ему я, — а то мы все какими-то обрывками слухов питаемся… а вы тут, как я погляжу, не из последних в руководстве всем этим делом будете…

— Конечно, добавлю, — покладисто сообщил он, — задавайте свои вопросы — так проще построить диалог будет.

— Кто ты такой, мать твою? — опять же самой первой успела Тамарка, — ведь не памятник же в самом деле?

— Вы совершенно правы, товарищ, — начал отвечать он ей, — даже архи-правы, никакой я не памятник, и моя мать тут не при чем. Я довольно точная матрица того самого Ленина из мавзолея, синтезирован в институте тонких структур… Академии наук.

— А памятник тут при чем? — это уже я спросил.

— А это так, — усмехнулся Ильич, — шутка одного из наших руководителей, обернувшаяся реальностью… на месте стоит памятник, можете убедиться.

— А рука почему у памятника крутилась? — это уже Анвар спросил.

— Это продолжение шутки — что-то там должно было означать это положение, но что именно, я не помню…

— Стоп-стоп, — поднял руку я, — это все мелочи, давайте лучше о главном узнаем.

— Давайте, — согласился Ильич, разливая между делом по второй рюмке самогона, — хороший напиток, качественный.

— Итак, — продолжил я после того, как махнул вторую рюмку, — давайте с самого начала пойдем… что вообще здесь творится, в этом санатории гребаном? Куда пропали все его постояльцы и почему все пути из него оказались перерезаны?

— Так условия же игры такие, — Ильич с сожалением посмотрел на меня, — вам же это уже два раза объясняли — непонятно что ли рассказали?

— Первый раз это менеджер, как его… Павлик? — спросила Тамарка.

— Точно, — подтвердил Ленин, — а второй раз — Анатолий в избушке лесника.

— Кто организаторы этой вашей, как вы ее называете, игры? — поставил я вопрос ребром.

— Это я не могу озвучить, — отрицательно помотал головой он, — бумагу подписывал о неразглашении.

— Хорошо, давайте про то, что озвучивать можно… — сделал поправку в прицеле я, — а почему узкоколейка оказалась неперерезанной? И как это мы ехали в Город, а оказались снова в санатории?

— Узкоколейка входила в правила игры, — отвечал он, — поэтому и осталась свободной. А Города никакого нет, там пространство скрутили таким образом, что все дороги ведут в одно место, сюда… поэтому никуда вы отсюда выехать не можете… ну пока организаторы не дадут отмашки.

— Но воинская часть же есть, — не стал сдаваться Анвар, — где добывают этот самый… левитин.

— Это филиал санатория, только и всего, — усмехнулся Ильич. — Давайте теперь последний вопрос, а то время поджиает.

Он глянул на наручные часы и я мельком успел разглядеть, что это очень недешевый швейцарский бренд, Лонжин, если не ошибся. А Тамарка с Анваром переглянулись и предоставили право задать этот последний вопросик мне. Я собрался с мыслями и задал.

— Что должно получиться в финале этой вашей игры? И что случилось с участниками, вышедшими из нее?

— Хм, — нахмурился Ильич, — я просил один вопрос, а услышал два… ну хорошо, в виде исключения отвечу на оба. Сначала