Николай Берг - НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ.

Ознакомительный фрагмент

Когда добегаем - откудато сверху грохает новый выстрел.

- Сука какаято с колокольни лупит! Из Лебеля!

И действительно - сверху с колокольни вперемешку с выстрелами доносится матерщина и куски какихто псалмов, причем язык знакомый, но не русский. На украинский похож - но и не совсем бы украинский…

Смотрю, что с девчонкой - из правого бока, где куртка разорвана выходным отверстием, сочится густо кровь, темная с явным запахом желчи… Девчонка странно сипит и похрапывает, глаза закатились так, что видны только белки, изо рта и носа пузырится кровь… Очень все плохо - темная кровь с запахом желчи - прострелена печень, сипение и пузырящаяся кровь изо рта - прострелено легкое, но где входноето отверстие? Николаич стягивает к себе капюшон девчачьей куртки - в районе левой ключицы торчит клочками белорозовый драный синтепон…

Все. Никелевая французская пуля пробила девчонке грудную клетку по диагонали - сверху вниз - от левой ключицы до печени справа. Разодрав, перемешав и контузив все, что там есть - легкие, средостение, сосуды, нервы - и разодрав печень на выходе.

Как девчонка еще жива - непонятно.

И делать тут нечего. Даже если бы ВоенноМедицинская академия не погибла в первый же день - туда ломанулось за помощью чуть не две сотни укушенных во время «Кошмара на Финбане» и потом такое творилось, что подумать страшно - то и там вряд ли смогли бы спасти при такой ране. Девчонка не ранена, а убита и я тут ничего сделать не могу. Словно услышав мои мысли, хрупкое тельце у нас на руках мякнет, обвисает и словно становится тяжелее. В промежности по потертым джинсам расползается мокрое пятно. Умерла, сфинктеры расслабились…

Николаич скрипит зубами и рычит: - А ну - ка взяли! Сейчас мы ему суке в мидель торпедку…

Подхватываем теплый труп на руки и вдоль стены бежим к углу Собора.

- Николаич! Она сейчас обращаться начнет!

Старшой мотает головой, дескать - не мешай! Грохает сверху еще один выстрел.

И мы бегом бежим изза угла к дверям в Собор. Следующий выстрел раздается, когда мы заскакиваем внутрь.

Набившиеся в Собор беженцы освободили метров десять пустого пространства - трое мужиков выламывают дверь на колокольню. Когда мы появляемся, они как раз ее выносят и опасливо собираются лезть вовнутрь.

- Дорогу! - рычит Николаич. И рычит так выразительно, что перед нами расступаются.

Проскакиваем в двери, немного поднимаемся по лесенке, и Николаич аккуратно опускает девчонку на ступеньки. Кивает мне - скатываемся обратно, пока тот - стрелок с колокольни - не обратил на наш шум внимание.

Прикрываем за собой дверь, Старшой прикладывает к губам палец. Тихо!

Мужики вроде сообразили, что он задумал. Отходят от двери, и один из них наставляет на дверь короткий французский карабин. Ктото из беженок начинает подвывать, но слышно, что соседки заткнули ей рот. В тишине особенно хорошо слышна странная смесь из матерщины и псалмов сверху.

Мы с Николаичем встаем во входной тамбур. Аккуратно выглядываем. Очень бы не хотелось, чтоб ктонибудь нервный влепил по нам очередь. Даже и не попадет - а осколками толстенных стекол нас порежет сильно.

Несколько человек лупят с разных точек по колокольне - сверху сыплются кусочки штукатурки и сеет пылью, псалмопевец огрызается. Когда я уже понимаю, что наш хитрый план не удался, об булыжники площади с грохотом брякается лебелевский карабин, а наверху псалмы сменяются яростным ревом. Ярость и ужас…

А потом рядом с карабином, издав при падении мерзкий хряск, падают два тела.

Николаич велит трем мужикам проверить колокольню, но не особо высовываться - а то ктонибудь сгоряча может влепить, мы подходим к телам. Подбираю карабин. Надо же - не сломался.

Старшой стоит над телами. Девочка добралась до своего обидчика и он в ужасе выпрыгнул из окна колокольни вместе с вцепившейся обращенной. Так головами и воткнулись, контрольное упокоение не нужно.

Сбегается народ. Скоро вокруг пары мертвецов собирается густая толпа. Перешептываются.

Прибывший комендантский патруль михайловцев начинает публику разгонять.

А мы идем в здание главной Гауптвахты. Вот никогда не мог понять - как это так - место, куда сажают провинившихся военнослужащих - и главная вахта? А у нас так еще и дважды - главная Главная вахта…

Чушь какая в голову лезет…

На душе погано…

Пятиминутка начинается с опозданием минут на двадцать. Наконец все в сборе. Настроение у всех изза ЧП подавленное. Чай, правда, разносят - не такой крутой, как в Кронштадте, но неплохой. И с крекерами.

Вспоминаю, что куча простого народу в Крепости сейчас грызет те самые неразгрызаемые галеты, потом почемуто вспоминаю о булочках, которые по версии наших дебилов - правдолюбов возили Жданову из Москвы в блокадный Ленинград, усмехаюсь про себя. Как ни крути, а начальство жрет слаще.

Правда сейчас куча идиотов жует старую брехню - еще геббельсовского разлива, что де в германской армии все - и рядовые и генералы питались из одного котла и пайки у них были одинаковы… Ага, мне это особенно забавно слушать после практики в Германии - пришлось поработать с немецкими ветеранами войны в плане обмена опытом.

Когда профессор представила меня первому из этих пенсионеров я думал, что он примется меня палкой лупить - как доктора из России - тем более, что у ветерана не хватало куска лобной кости и вся физиономия была сшита лоскутами. Но мне немец обрадовался как родному - он был тяжело ранен на Курской Дуге, попал к советским медикам и они его спасли…

Понарассказывали мне тогда немецкие пенсионеры о равенстве в Германии много.

А недавно еще и попалась информация о Сталинграде - наши там были очень удивлены, что в армии, подыхавшей с голоду и в которой каннибализм был не редким делом - нашли наши много продовольственных складов с деликатесными харчами…

К слову от голода никто из старших офицеров и генералов 6 армии не помер.

Начинают слушанья с меня. Докладаю, что организован круглосуточный медицинский пункт, вчера приняли в общей сложности 320 пациентов, все выявленные беременные числом 4 и больные 17 человек отправлены в Кронштадт, который у нас будет принимать всю серьезную патологию. Потом попросил оказывать содействие медсестричкам в плане соблюдения чистоты.

Николаич поведал о новом методе охоты «на мертвеца», о странной реакции зомби на огонь и о том, что полагает сегодня зачистить Зоопарк.

Павел Ильич вкратце сказал, что сейчас у нас на территории Заповедника находится 3065 человек, с момента начала эвакуации водой отправлено в Кронштадт 1998, в основном женщины, дети и бесполезные в условиях Крепости люди, пришло же новых - 622.

Поток беженцев иссякает, по рассказам - в домах еще осталось много людей, но выйти не получается, улице же запружены зомби, да и практически в каждом подъезде они же. С продовольствием в Крепости уже стало полегче, медведи помогли изрядно. К слову сегодня весь день будут варить бульон из субпродуктов и костей медвежьих в «Кухневанне», так что желающие могут подтягиваться. Кроме того, удалось заложить продукты на складирование - к моменту ледохода и сложностей с доставкой по воде.

Неприметный майор очень коротко сказал, что сегодня охолощенный пулемет Горюнова будут опробывать после реставрации. Если реставрация окажется успешной - в тот же процесс запустят четыре ручных пулемета Дегтярева.

После выступил Михайлов - в плане комендантской службы все обстоит в целом благополучно, умерло в карантине 7 человек, всего задержано 22. Не вполне удается соблюсти чистоту, но совместными усилиями надеется справиться. Было две драки, одна поножовщина без жертв. Сегодня с утра было ЧП - один из гарнизона по неясным пока причинам открыл огонь с колокольни Петропавловского Собора, выстрелив всего 18 раз.

Убито им два человека - девочка из беженок и сотрудник Музея, занимавшийся в тот момент размещением очередной группы беженцев, сотрудник комендантской службы легко ранен в руку в перестрелке. Сумасшедший стрелок ликвидирован Охотничьей командой, подбросившей ему на колокольню начавшую оборачиваться его же жертву.

Все несколько удивляются такому способу расправы. Седовласый мэтр вякает чтото на тему безсудной расправы и неуважения к мертвым, но никто его не воспринимает всерьез. Вероятно его держат на манер предмета. А он ждет, когда ситуация устаканится, заявить о своих правах - как относившегося к руководству ранее и достойно проруководившему всем, что тут проходило во время Беды. Такие страшно любят писать мемуары, в которых поливают сладострастно дерьмом все и всех, кроме себя, Великого. Надо бы его отсюда турнуть… Совесть нации новоявленная…

Начарт встает тяжело - его человек устроил такой тарарам, что стыдно людям в глаза глядеть. Такая ситуация, с которой знаком любой, руководивший людьми - вроде и невиноват - а виноват.

- Про ЧП могу сказать, что вероятнее всего человек сошел с ума. Другого объяснения не имею - с убитыми им он знаком не был.