Клайв Баркер - Книга крови 3

– Надеюсь, пробоины нет, – произнес он, – но я не уверен.

– Нас поднимет прилив, – заявил Джонатан, становясь в одну из своих картинных поз – руки на бедрах. – Мы всплывем. Ничего, – он подмигнул мне, – все будет о'кей.

– Дерьмо всплывает, – прорычал Рэй, – такое, как ты.

– Мы позовем кого-нибудь, кто нам поможет.

– Скажи еще, где ты возьмешь этого «кого-нибудь», кретин.

– А вот через часик туман рассеется, я пройдусь по острову, поищу людей.

На этом Джонатан удалился.

– Я сделаю кофе, – вызвалась Анжела.

Зная ее, не трудно догадаться, что эта операция займет час-полтора. Можно пойти прогуляться. Я побрела по берегу.

– Не уходи далеко, любовь моя ! – крикнул Рэй.

– Конечно.

«Любовь моя», – сказал он. Просто обращение. Два слова, не означающие ничего.

Солнце начало припекать, и я сняла свитер. Груди от загара стали коричневыми, как орехи. Подходящее сравнение: и размер примерно такой же... Ну и ладно, нельзя обладать всем сразу. Зато у меня есть парочка извилин, иногда неплохо работающих. Чего не скажешь об Анжеле, здесь ситуация обратная: бюст порнозвезды и мозги курицы.

Солнце все еще не выбралось из тумана окончательно, и его лучи, просачивающиеся сквозь сизую дымку, окрашивали местность в унылые тона. Море, скалы, камешки на берегу утратили свои истинные цвета; все вокруг приобрело скверный оттенок переваренного мяса. Не прошла я еще и сотни ярдов, как этот вылинявший серый мир стал раздражать меня, и я повернула обратно. Неприятные почмокивающие звуки справа: это вода колеблется и бьется о камни, крохотные волны расходятся по поверхности, методичное хлюпанье приводит в уныние... Я начинала ненавидеть этот остров.

Когда я вернулась, Рэй возился с радио. Ничего, кроме белого шума, получить ему не удавалось. Он занимался этим уже более получаса, и теперь махнул на приемник рукой. Анжела соизволила наконец принести завтрак. Состоял он из сардин, консервированных грибов и оставшихся тостов, однако подан был с такой претензией, будто перед нами некое чудо, должное вызывать не меньшее восхищение, чем пять хлебов Иисуса. В любом случае, есть не хотелось ничего: это место отбивало весь аппетит.

– Не правда ли, забавно... – начал Джонатан.

– Весельчак ты наш, – не удержался Рэй.

– ...забавно, какая здесь тишина. Ни звука мотора, ничего вообще. Сверхъестественно.

Здесь он был прав. Нас окружало полнейшее безмолвие, тишина глубокая, давящая... Если бы не едва различимый плеск волн и звуки наших же голосов – можно было бы подумать, что мы оглохли.

Я сидела на корме и разглядывала море. Оно было все еще серым, но понемногу стали проступать другие цвета: где зеленоватый, где голубой, немного пурпурного... Выглядело заманчиво; все лучше, чем сидеть среди этих кислых физиономий, решила я и объявила, что иду купаться.

– Не стоит, любовь моя, – сказал Рэй, – я бы не советовал.

– Но почему?

– Течение, которое прибило нас сюда, очень сильное. Не стоит рисковать.

– Но приливной волной меня просто выбросит на берег.

– Мы не знаем, какие здесь еще есть течения. И не забывай о водоворотах. Может затянуть.

Я снова взглянула на море. Выглядело вполне мирно, однако Рэй прав: впечатление может быть обманчивым.

Анжела дулась на весь свет из-за того, что к ее сногсшибательному завтраку едва притронулись. Рэй ей подыгрывал. Он любит возиться с ней, нянчить и утирать сопли. Видимо ему эти дурацкие игры доставляют удовольствие. Меня же тошнит от них. Нужно было помыть посуду, и я спустилась в кубрик. Вычистив тарелки, выбросила отходы в море через иллюминатор и долго смотрела, как расплываются на поверхности воды жирные пятна от недоеденных сардин. Еда для крабов. Если хоть один уважающий себя краб здесь обитает. Джонатан спустился ко мне, и было заметно, что он себя по-дурацки чувствует, несмотря на браваду. Он стоял в дверях, пытаясь поймать мой взгляд, пока я кое-как мыла тарелки. Все, что нужно этому человеку – заверение, что я не считаю случившееся его виной, а его самого – кретином. Но я молчала.

– Тебе не помочь? – произнес Джонатан.

– Нет, – ответила я, стараясь, чтобы это не звучало слишком резко, – для двоих здесь мало места.

Он все же вздрогнул. Да, недавний эпизод сильно отразился на самооценке бедняги. Его уважение к себе было подорвано и требовало подкрепления.

– Послушай, – мягко начала я, – отчего бы тебе не пойти на палубу? Позагорай, пока не слишком припекает.

– Я чувствую себя дерьмом, – сказал он.

– Это была случайность.

– Полным дерьмом.

– Ты же говоришь, что нас поднимет прилив.

Он спустился ко мне. Для двоих действительно тесно; у меня начинались скверные ощущения, едва ли не клаустрофобия. Это загорелое тело было слишком крупным для такого помещения.

– Я же сказала, Джонатан.

Он положил руку мне на затылок, затем опустил пальцы на шею, слегка массируя ее. Можно было отстранить его, но я не стала: зачем? Безразличие и усталость овладели мной: возможно, действие этого места, этого воздуха... Другая рука от моей талии скользнула к груди. Я оставалась равнодушной к маневрам Джонатана. Пусть, если он так этого хочет.

На палубе задыхалась в истерическом смехе Анжела. Я видела явственно ее лицо. Она запрокидывает сейчас голову, встряхивая волосами, и хохочет... Джонатан расстегнул шорты, они упали на пол. Я позволила его губам припасть к моим, и язык, настойчивый как палец дантиста, стал исследовать мои десны. Затем Джонатан, стащив с меня бикини, отшвырнул его в сторону, пристроился поудобнее и вогнал в меня свой член.

Звук скрипнувшей ступеньки был негромким, но я уловила его и взглянула наверх. В дверном проеме за спиной Джонатана, глядя на его задницу и сплетение наших рук, стоял Рэй. Интересно, видит ли он, что я ничего не чувствую? Что я абсолютно бесстрастна и возбуждалась только представляя его, Рэя, вместо Джонатана – его руки, спину...

Рэй беззвучно исчез из дверей, и через некоторое время, за которое Джонатан успел сказать, что любит меня, а Рэй – поведать Анжеле, что он увидел, с палубы раздался истерический гогот. Пусть эта сука думает что хочет – ее проблемы.

Джонатан продолжал свои труды, действуя умело и обдуманно, но вдохновения ему явно не хватало. Он сморщил лоб, как школьник, пытающийся решить сложную задачу... Оргазм был «сухой», его наступление я определила лишь по тому, как Джонатан еще сильнее скривился и сжал мои плечи. Он остановился, поймал мой взгляд, и на какое-то мгновение мне даже захотелось поцеловать его. Но Джонатан уже утратил весь свой пыл и отстранился, все еще тяжело дыша.