Солнцестояние - Кэтрин Болфинч

Птицы на соседних деревьях услышали ее крик и рванулись к Алатырь-камню. А Ворон не стал терять время зря, выцепил маленький ключик из связки прежде, чем та упала в высокую траву, и спрятал под черным крылом поближе к груди.

На птичий переполох отреагировали людские души, вышли из домов и заозирались. Не успели они и глазом моргнуть, как накрыла поляну тень Сварога, на согнутой руке которого дрожала бледная Ласточка. Прогремел его голос:

– Не потерплю я нарушителя на своих землях. Ворон, – сказал бог-кузнец, посмотрев ему в глаза, – ты напал на хранителя ключей. И понесешь соразмерное наказание.

– Владыка, позволь сказать, тому предшествует не только лишь моя вина.

– Довольно! – От его крика вздрогнула земля. – Прочь из моих мест! Отныне не имеешь права ты летать по голубому небу Ирия, вкушать чудесные плоды его деревьев и жить в обители моей. Лети прочь! И никогда не возвращайся!

С последним словом Сварога померк в глазах Ворона весь свет вокруг, пропали звуки сада и журчание воды, сменились те на тишину могильного двора и темноту безлунной ночи.

II

Противный лязг дверного замка множится эхом по пустующему коридору общежития. Ворон вылетает из коробки, в которой был заперт столько, сколько себя помнил, навстречу влажной осенней ночи. Небо еще застилают серые тучи. Ветер сбрасывает с деревьев капли недавно прошедшего дождя. У тусклой подъездной лампы дерутся два мотылька, отчаянно желающих быть ближе к мигающему свету.

Тонкая ветровка с дырой в правом кармане поверх застиранной серой футболки, рваные темные ботинки и тяжелые спортивные штаны с прилипшими кусками грязи вдоль икр – всю свою одежду он нашел на мусорке. Там же и питается. Нет-нет да повезет найти что-то посущественнее, чем полбуханки затвердевшего хлеба.

Ранее Ворон морил себя голодом, желая завершить эту бренную несчастную жизнь раньше отведенного ему срока. Он не ел, не пил, лежал день и ночь, изредка выходил на улицу в туалет и возвращался обратно. На седьмой день сил встать не осталось. Лежал, придавленный к полу, мокрый и грязный, молил о пощаде Всевышнего и грезил о покое. Бредил и бормотал. Но, вопреки всему, жил.

Когда Ворон понял, что не получит желаемого освобождения, из последних сил двинулся к выходу и рухнул без сознания в коридоре. Даже в той пустоте его не оставляли страшные видения. Его нашли соседи и на несколько дней забрали к себе. Напоили чаем и накормили свежими овощами, разваристой гречкой и горячими ароматными котлетами. Дали сумку с едой и пожелали скорейшего выздоровления.

Спустя всего полгода молодая семья скоропостижно скончалась. Сначала на стройке, где работал муж, оборвался держащий его трос. Вскоре уснувший водитель автобуса врезался в остановку, где стояла соседская жена. С тех пор Ворон избегает человеческой помощи, уверенный, что несет с собой не только кошмары, но и совершенно реальные несчастья. А его видения теперь приходят чаще: ни днем ни ночью, даже во снах стали изувечивать его и без того больную душу.

На углу соседнего дома, освещаемые высоким фонарем, стоят два больших мусорных контейнера. Он приближается к ним, и потревоженная от жевания колбасной кожуры кошка, зажав ту в зубах, спрыгивает с мешков и уносится в темноту. Ворон раскрывает верхний пакет и начинает искать что-нибудь съедобное на ближайшие пару-тройку дней. Крошки на дне разорванной пачки сухариков, еще чистые от плесени ломтики нарезного батона, наполненная на одну треть литровая бутылка воды и пустой пластиковый контейнер.

Кровь оглушительно стучит в висках. Ужасная боль сдавливает череп. Очередной кошмар наяву. Он ощущает теплоту на пальцах и пульсацию ниже ребер, касается разорванной ткани на животе и подносит к лицу. Кровь. Вязкая, липкая, сладкая.

Он смотрит вниз. Вспоротое брюхо, как у пойманной дичи. Сплетения кишок блестят в безжизненном свете фонаря. Ладони дрожат. Но нет… Все тело охватывает лихорадка. Невыносимо жарко. И вместе с тем морозно. Жизнь медленно ускользает, с каждым тяжелым вдохом крови вытекает все больше, а сил – меньше. Он запрокидывает голову и ощущает, как тяжелеет и немеет тело.

Осталось не так много. Скоро эта пытка закончится. Как ушел убийца в балаклаве, что наносил удар за ударом. Шипение прыснувшей фонтаном крови. Следом сдавленный крик и неистовый хохот нападавшего. Отбиваясь, мог только умолять о том, чтобы это испытание наконец-то закончилось.

От шока он не сразу ощутил боль. Она пришла позже. Лишь когда убийца вынул кривой нож из тела еще живого человека, достал из его куртки кошелек и мобильник, вытер кровь о штанину жертвы и встал на ноги. Вместе со звуком удаляющихся шагов к нему приходит боль, что не сравнить ни с чем. Он не слышит больше ничего, кроме стука сердца, отбивающего бешеный, оглушающий ритм.

Ворон дергается всем телом. Видение прерывается, когда он перестает чувствовать землю под ногами, оттягивая волосы на затылке, и протяжно кричит. От удара об асфальт начинает кровоточить свежая ссадина на ладони. Он с трудом поднимается и осматривается. Где-то неподалеку может быть человек из видения. «Нужно его найти и попытаться помочь».

Едва уловимый аромат крови ведет его в нужную сторону. Ворон идет в темноту, туда же, где скрылась бродячая кошка. Дорога поднимается и опускается, асфальт сменяется влажной землей и выводит его к месту, где большой общественный парк переходит в густой лес.

Он понимает, что на месте, когда запахи крови и человеческих испражнений ударяют в нос прежде, чем взгляд успевает заметить распластавшееся на тропинке тело. И сомнений нет, что перед ним труп. Но Ворон все равно приближается, опускается на колени и вслепую нащупывает на толстой шее сонную артерию.

Пульса нет.

Убирая руку, он пальцами цепляется за цепочку, которая легко рвется. Так же легко, как оборвалась жизнь лежащего перед ним человека. Ворон ощущает, как на ботинок падает что-то маленькое, поднимает и подносит к почти привыкшим к мраку глазам. Он видит округлую форму оберега, в центре которого символ «Сварожич».

III

Вторую часть видения ему не забыть никогда.

Все начиналось как обычно: призыв и просьба очередной ведьмы, снова припрятанный ключ использовался по назначению. Пробраться к границе миров, отворить вход в Ирий, выпрыгнуть с той стороны, впустить хитреца и выйти с ним через время, не оставив за собой и следа. Он проделывал это по меньшей мере десятки, а то и сотню раз, и сегодняшний не должен был стать